Сказки на ночь
   

    

 

Русские  народные анекдоты, прибаутки

 

     Докучные сказки

     Народные анекдоты

     Не любо - не слушай

 

 

 

     Докучные сказки

 

 

     Жили-были два братца, два братца  -  кулик  да  журавль.  Накосили  они

стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?

     Жил-был старик, у старика был колодец,  а  в  колодце-то  елец;  тут  и

сказке конец.

     Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол,  на  колу  мочало;  не

сказать ли с начала?

     Сказать ли тебе сказку про белого бычка?

     - Скажи.

     - Ты скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказку про белого бычка?

     - Скажи.

     - Ты скажи, да я скажи, да чего у  нас  будет,  да  докуль  это  будет!

Сказать ли тебе сказку про белого бычка?

     Рассказать ли тебе докучную сказочку?

     - Расскажи.

     - Ты  говоришь:  расскажи,  я  говорю:  расскажи;  рассказать  ли  тебе

докучную сказочку?

     - Не надо.

     - Ты говоришь: не надо, я говорю: не надо; рассказать ли тебе  докучную

сказочку? - и т. д.

 

 

 

 

     Народные анекдоты

 

 

     Одна  баба,  ставя  по  праздникам   свечку   перед   образом   Георгия

Победоносца, завсегда показывала змию кукиш; - Вот тебе, Егорий,  свечка;  а

тебе шиш, окаянному!

     Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел; явился к ней  во

сне и стал стращать:

     - Ну уж попадись ты только ко мне в ад, натерпишься муки!

     После того баба ставила по свечке и Егорию и змию.

     Люди и спрашивают, зачем она это делает?

     - Да как же, родимые! Ведь незнамо еще куда попадешь: либо в рай,  либо

в ад!

     Раз зимою ехали по Волге-реке извозчики.  Одна  лошадь  заартачилась  и

бросилась с дороги в сторону; извозчик тотчас погнался за нею и только хотел

ударить кнутом, как она попала в майну и пошла под лед со всем возом.

     - Ну, моли бога, что ушла, - закричал мужик, - а то я бы нахлестал тебе

бока-то!

     Поехал молодой мужик на промыслы, а жена пошла его провожать; прошла  с

версту и заплакала.

     - Не плачь, жена, я скоро приеду. Да разве я о том плачу? У  меня  ноги

озябли!

     Прибили одного дурня ночью, и стали ему на другой день смеяться.

     - Ну, - говорит он, - молите бога,  что  ночь  была  светлая;  а  то  я

выкинул бы вам штуку! - Какую, скажи, пожалуй? - Я бы спрятался!

     Трое прохожих пообедали на постоялом дворе и отправились в путь.

     - А что, ребята, ведь мы, кажется, дорого за обед заплатили?

     - Ну, я хоть и дорого заплатил, - сказал один, - зато недаром!

     - А что?

     - А разве вы не приметили?

     Только хозяин засмотрится, я сейчас схвачу из солоницы горсть соли,  да

в рот, да в рот!

     Какой-то мужик купил полуштоф вина, выпил зараз  -  ничего;  купил  еще

косушку - все не пьян; выпил еще шкалик - и опьянел. И начал тужить:

     - Зачем покупал я полуштоф да косушку? Лучше б прямо купил шкалик  -  с

него б меня и так разобрало!

     Овдовел мужик, пришлось самому хлебы ставить. Вот  он  замесил  в  деже

тесто и вышел куда-то. В сумерках воротился, хотел было  вздуть  огонь,  как

услышал, что кто-то пыхтит; а это хлебы кисли. "Недавно, -  думает  себе,  -

ушел, а кто-то уж забрался в избу!" - и впотьмах наступил  на  кочергу.  Она

ударила его в лоб, он закричал:

     - Сделай милость, не дерись, ведь я тебе ничего но сделал! - а  сам  ну

пятиться вон из избы.

     На беду, нога разулась, и мужик при выходе прихлопнул оборку  дверью  и

упал.

     - Батюшка, отпусти! Не держи меня, право слово - ничего тебе не сделаю!

     Богатый купец часто зазывал к cебe всяких людей, поил, кормил,  угощал;

только коли кто скажет ему протиное - того непременно поколотит.

     Раз зазвал он к себе ямщика.

     Тот отпряг лошадей, вошел в хоромы и после долгого угощения  сказал;  -

Довольно, хозяин! Мне пора ехать.

     Купец давай его бить, так что ямщик  едва  вырвался  и  стал  запрягать

лошадей. Купец за ним. Ямщик нарочно начал дугу  вкладывать  кольцом  назад.

Купец закричал:

     - Не так вкладываешь!

     А ямщик давай его бить да приговаривать:

     - Не твое дело указывать!

     Не твое дело указывать!

     Один мужичок охотник был драться; зазвал к себе в гости  мужика,  велел

хозяйке собрать на стол, велит гостю садиться за стол. Тот отговаривается: -

Что ты, Демьян Ильич, беспокоишься напрасно?

     Демьян Ильич ему плюху, да и по щеке, и говорит:

     - В чужом доме хозяина слушай!

     Тому нечего делать, сел за стол, потчует  его;  он  ест.  Хозяин  начал

рушать хлеба много. Мужик и говорит:

     - Куда ты, Демьян Ильич, столько хлеба нарушиваешь?

     Демьян Ильич и другу ему чику.

     - Не указывай, - говорит, - в чужом доме! Делай то, чего хозяин велит.

     Мужик не рад стал: ежели потчует -не ест, не слушает Демьяна.  Тот  его

бьет да приговаривает:

     - В чужом дому хозяина слушай!

     На эту пору ниоткуда возьмись -  другой  детина,  только  в  невзрачной

лопотине, а парень бойкий, без спросу отворяет ворота, заезжает в ограду;  а

Демьян вышел на крыльцо, кланяется:

     - Милости просим, милости просим! - Охота и этого побить!

     Детина - неробкий, снимает шапку и говорит:

     - Извини, Демьян Ильич, я не спросился - заехал.

     - Ничего, ничего! Милости просим в избу. Детина  вошел.  Хозяин  и  его

садит за стол, жене велит ставить ествов, нести  хлеба,  так  и  потчует!  А

детина ест да ест, не перечит. Демьян сколько ни бился - детина ни в чем  не

перечит: не удалось ему ударить.

     Он и потел на проделки, вынес хорошее,  самое  лучшее  платье,  говорит

детине:

     - Скидай то, надевай вот это!

     Думает сам: "Ужо-де отпираться  станет,  я  его  выколочу".  Детина  не

прекословит, надевает. Демьян то, другое подсунет; детина все не спорит.

     Вывел хорошую лошадь, обседлал в  лучшее  седло,  надел  добру  узду  и

говорит детине:

     - Садись на мою лошадь; твоя-то худая! Ужо да не  станет  ли  перечить?

Детина сел. Демьян велит ехать;  тот  молчит,  понужнул  лошадь,  выехал  из

ограды и говорит:

     - Прощай, Демьян! Me черт пихал, сам  попал!  И  уехал  -  поминай  как

звали: только и было! Демьян посмотрел вслед, хлопнул руками, да и сказал:

     - Ну, видно, нашла коса на камень! Дурак же я- хотел побить, да  лошадь

и пробил!

     Может, лошадь-то со сбруей-то сот полуторых стоила.

     Жил-был барин; вышел  однажды  на  базар  и  купил  себе  канарейку  за

пятьдесят рублей. Случилось быть при  этом  мужику;  пришел  мужик  домой  и

говорит своей бабе:

     - Знаешь ли что, жена?

     - А что?

     - Ходил я сегодня на базар; там был и барин,  и  купил  он  себе  малую

пташку - пятьдесят рублей заплатил.

     Дай-ка я понесу к нему своего гусака: не купит ли?

     - Понеси!

     Вот взял мужик гусака и понес к барину. Приносит:

     - Купи, барин, гусака.

     - А что стоит? - спросил барин.

     - Сто рублей.

     - Ах ты, болван!

     - Да коли ты за малую пташку не пожалел пятидесяти, так за эту и  сотня

дешево!

     Барин рассердился, прибил мужика и отобрал у него гуся даром.

     - Ну, ладно, - сказал мужик, - попомнишь ты этого гусака!

     Воротился домой, снарядился плотником, взял в руки пилу и топор и опять

пошел; идет мимо барского дома и кричит:

     - Кому теплы сени работать?

     Барин услыхал, зовет его к себе:

     - Да сумеешь ли ты сделать?

     - Отчего не сделать; вот тут неподалечку растет  теплый  лес:  коли  из

того лесу да выстроить сени, то и зимой топить не надо.

     - Ах, братец, - сказал барин, - покажи мне этот лес поскорее.

     - Изволь, покажу.

     Поехали они вдвоем в лес.

     В лесу мужик срубил огромную сосну и стал ее пластать на две  половины;

расколол дерево с одного конца и ну клин вбивать, а барин смотрел,  смотрел,

да спроста и положил руку в щель. Только он это сделал,  как  мужик  вытащил

клин назад и накрепко защемил ему руку. Потом взял ременную плетку  и  начал

его дуть да приговаривать:

     - Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, но бери гусака!

     Уж он его дул, дул! Вволю натешился и сказал:

     - Ну, барин, бил я тебя раз, прибью и в другой, коли не  отдашь  гусака

да сотню рублей в придачу.

     Сказал и ушел, а барин так и пробыл до вечера: дома-то поздно хватились

его, да пока нашли да из тисков высвободили - времени и многонько ушло!

     Вот барин захворал, лежит на постели да охает;  а  мужик  нарвал  трав,

цветов, обтыкался ими кругом, обрядился дохтуром и опять идет мимо  барского

двора и кричит:

     - Кого полечить? Барин услыхал, зовет его:

     - Ты что за человек?

     - Я дохтур; всякую болезнь снимаю.

     - Ах, братец, пожалуйста, вылечи меня!

     - Отчего не вылечить? Прикажи истопить баню.

     Тотчас вытопили баню.

     - Ну, - говорит мужик барину, - пойдем лечиться; только никого не  бери

с собой в баню, бойся дурного глаза!

     Пошли они вдвоем в баню; барин разделся.

     - А что, сударь, - спрашивает дохтур, - стерпишь ли, коли в этаком жару

начну тебя мазью пачкать?

     - Нет, не стерпеть мне!

     - говорит барин. : - Как же быть? Не велишь связать тебя?

     - Пожалуй, свяжи.

     Мужик связал его бечевою, взял нагайку и давай валять на обе корки.  Уж

он валял, валял, а сам приговаривал:

     - Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, не бери гусака!

     После, уходя, сказал:

     - Ну, барин, бил я тебя два раза; прибью и в  третий,  коли  не  отдашь

гусака да двух сотен рублей на придачу.

     Барин еле жив из бани вылез, не захотел ожидать третьего раза и отослал

мужику и гусака и двести рублей.

     Жил-был купец; у него был сын. Вот однажды посылает он  сына  в  нижние

города товары закупать в на прощанье наказывает:

     - Смотри же, сынок, будь умен да рассудлив, с рыжим  да  с  красным  не

связывайся!

     Поехал купеческий сын в  путь-дорогу.  День-то  был  морозный;  вот  он

прозяб и заехал  в  кабак  обогреться;  входит  -  да  стойкою  сидит  рыжий

целовальник.

     - Налей-ка мне,- говорит ему купеческий сын, - стакан доброй наливки.

     Выпил стакан наливки, и больно пришлась она ему по вкусу:

     - Вот наливка, так наливка!

     Ста рублев стоит! Налей-ка еще.

     Выпил в другой раз - еще лучше показалась:

     - Ну, брат, этот стакан двух сот стоит.

     А целовальник себе на уме:

     какую цену сказывал купеческий сын, ту и на  стенку  записывал.  Пришло

дело до расчета.

     - Сколько тебе? - спрашивает купеческий сын.

     - Триста рублев.

     - Что ты, белены объелся?

     Экую цену заломил!

     - Не я заломил, ты же сам назначил, да теперь назад  пятишься.  Только,

брат, от меня не отвертишься; коли не заплатишь - с двора не спущу!

     Нечего делать, заплатил купеческий сын триста рублев, поехал  дальше  и

думает сам с собою: "Вот она правда-то! Водись после  того  с  рыжими  да  с

красными! Недаром отец наказывал; родительское слово пустяшное не бывает".

     На ту самую пору попадается навстречу рыжий мужик С возом.  Как  увидал

его купеческий сын, тотчас выскочил из кибитки и сунулся ничком в снег, ажно

дрожит с испугу!

     "Что с ним сталося? Не попритчилось ли?"  -  подумал  встречный  мужик,

подошел к купеческому сыну и стал подымать его на ноги:

     - Вставай, брат!

     - Отвяжись от меня! Уж один рыжий надул меня, и ты надуешь.

     - Полно, брат! Рыжий да красный всякий бывает: бывает  плут,  бывает  и

добрый человек. Да кто тебя обманул-то?

     - Так и так, рыжий целовальник из соседнего села.

     - Воротись со мной; я с ним сделаюсь.

     Вот приехали они в кабак; мужик тотчас окинул глазом всю избу,  увидал:

под матицей баранья лопатка висит, подошел  к  целовальнику,  спросил  рюмку

водки, да тут же бьет его по плечу и говорит:

     - Продай-ка мне эту лопаточку!

     - Купи. - Что возьмешь?

     - Рубль серебра.

     Мужик выкинул целковый; после вынул из-за пазухи  широкий  нож  и  дает

купеческому сыну в руки:

     - На, брат, вырежь у него лопатку - мне на закуску.

     - Что ты! - говорит целовальник.

     - Я тебе баранью лопатку продал, а не эту.

     - Рассказывай! Меня, брат, не проведешь, как этого купеческого сына; не

на таковского напал!

     Целовальник просить да молить, чуть не в ноги кланяется.

     - Ну, так и  быть!  -  сказал  мужик.  -  Отпущу  тебя,  коли  воротишь

купеческому сыну все деньги сполна.

     Целовальник отдал назад триста рублев; а мужик того и добивался.

     - Вот видишь, - говорит купеческому сыну, -  рыжий  да  красный  всякий

бывает: бывает и плут, бывает и добрый человек. Поезжай теперь с богом!

     А купеческий сын только  и  думает,  как  бы  скорее  убраться;  сел  в

кибитку, погоняет лошадей и говорит сам о собой об мужике:

     - Слава богу, вырвался!

     Целовальник рыжий плутоват,  а  этот  еще  плутоватей;  коли  б  с  ним

связался, кажись, он с меня с живого бы кожу снял!

     Жил-был бедный мужик; детей много, а добра -  всего  один  гусь.  Долго

берег он этого гуся, да голод не тетка: до того дошло, что есть нечего:  вот

мужик и зарезал гуся; зарезал, зажарил и на стол поставил. Все бы хорошо, да

хлеба нет, а соли не бывало.

     Говорит хозяин своей жене:

     - Как станем мы есть без хлеба, без соли?  Лучше  я  отнесу  гуся-то  к

барину на поклон да попрошу у пего хлеба.

     - Ну что ж, с богом! Приходит к барину:

     - Принес вашей милости гуська на поклон;  чем  богат,  тем  и  рад.  Не

побрезгуй, родимый!

     - Спасибо, мужичок, спасибо!

     Раздели же ты гуся промеж нас без обиды!

     А у того барина была жена, да два сына, да  две  дочери  -  всего  было

шестеро. Подали мужику нож; стал он кроить, гуся делить.  Отрезал  голову  и

дает барину:

     - Ты, - говорит, - всему в доме голова, так тебе голова и следует.

     Отрезал гузку, дает барыне:

     - Тебе дома сидеть, за домом смотреть; вот тебе гузка!

     Отрезал ноги, дает сыновьям:

     - А вам по ножке, топтать отцовские дорожки! Дочерям дал по крылышку:

     - Вам с отцом, с матерью недолго жить; вырастете  -  прочь  улетите.  А

я, - говорит, - мужик глуп, мне глодать хлуп!

     Так всего гуся и выгадал себе.

     Барин засмеялся, напоил мужика вином, наградил хлебом и отпустил домой.

     Услыхал про то богатый мужик, позавидовал бедному, взял - зажарил целых

пять гусей и понес к барину, - Что тебе, мужичок? - спрашивает барин.

     - Да вот принес вашей милости на поклон пять гуськов.

     - Спасибо, братец! Ну-ка раздели промеж нас без обиды.

     Мужик и так и сяк; нет,  не  разделишь  поровну!  Стоит  да  в  затылке

почесывает. Послал барин за бедным  мужиком,  велел  ему  делить.  Тот  взял

одного гуся, отдал барину с барыней и говорит:

     - Вы теперь, сударь, сам-третей!

     Отдал другого гуся двум сыновьям, а третьего - двум дочерям:

     - И вы теперь сам-третей!

     Остальную пару гусей взял себе:

     - Вот и я сам-третей! Барин говорит:

     - Вот молодец, так молодец!

     Сумел всем поровну разделить и себя не забыл.

     Тут наградил он бедного мужика своею казною, а богатого выгнал вон.

     Повез бедный мужичок дрова продавать. Встречает его богатый да чванный.

     - Эй, постой! Что на базар везешь?

     - Солому.

     - Врешь, дурак! Какая солома - это дрова!

     - Ну, коли сам видишь, так неча и спрашивать! У тебя глаза не вылезли!

     Сказал бедный и поехал своей дорогой.

     На другой день идет богатый да чванный по улице с приятелем.

     - Так и так, - рассказывает ему, - разобидел меня бедный мужичишка!

     А бедный как тут - едет опять навстречу.

     - Вот он - вчерашний мужик-то!

     - говорит богатый.

     - Нет, врешь! - отвечает ему бедный. - Я не вчерашний: скоро сорок  лет

стукает, как я живу на белом свете.

     Шли проселком нищие - старик да старуха;  стали  подходить  к  деревне.

Старик говорит:

     - Я здесь молока попрошу!

     Старуха в ответ:

     - А я в молоко хлеба накрошу!

     Старик ухватил старуху и давай бить да приговаривать:

     - Не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет, не кроши в молоко хлеба, не

то прокиснет!

     Пришли в деревню, а молока никто не дал.

     Повезла баба в город кринку масла продавать; время-то шло  к  масленой.

Нагоняют ее два солдата: один позади остался,  а  другой  вперед  забежал  и

просит бабу:

     - Эй, тетка, подпояшь меня, пожалуйста. Баба слезла с воза и  принялась

подпоясывать.

     - Да покрепче подтяни! Баба подтянула покрепче.

     - Нет, это туго; ослабь маленько. Отпустила послабже.

     - Уж это больно слабо будет:

     закрепи потуже. Пока завязывала баба пояс то крепче, то слабже,  другой

солдат успел утащить кринку с маслом и убрался себе подобру-поздорову.

     - Ну, спасибо тебе, тетка!

     Подпоясала ты меня на всю масленицу, - говорит солдат.

     - На здоровье, служба!

     Приехала баба в город, хвать - а масла как не бывало!

     Пришел солдат с походу на квартиру и говорит хозяйке:

     -Здравствуй, божья старушка!

     Дай-ка мне чего-нибудь поесть.

     А старуха в ответ:

     - Вот там на гвоздике повесь.

     - Аль ты совсем глуха, что не чуешь?

     - Где хошь, там и заночуешь.

     - Ах ты, старая ведьма, я те  глухоту-то  вылечу!  -  И  полез  было  с

кулаками: - Подавай на стол!

     - Да нечего, родимый!

     - Вари кашицу!

     - Да не из чего, родимый!

     - Давай топор; я из топора сварю.

     "Что за диво! - думает баба.

     - Дай посмотрю, как из топора солдат кашицу сварит".

     Принесла ему топор; солдат взял, положил его в  горшок,  налил  воды  и

давай варить.

     Варил, варил, попробовал и говорит:

     - Всем бы кашица взяла, только б малую толику круп подсыпать!

     Баба принесла ему круп.

     Опять варил, варил, попробовал и говорит:

     - Совсем бы готово, только б маслом сдобрить! Баба принесла ему  масла.

Солдат сварил кашицу:

     - Ну, старуха, теперь подавай хлеба да соли  да  принимайся  за  ложку;

станем кашицу есть.

     Похлебали вдвоем кашицу.

     Старуха спрашивает:

     - Служивый! Когда же топор будем есть?

     - Да, вишь, он еще но уварился,  -  отвечал  солдат,  -  где-нибудь  на

дороге доварю да позавтракаю.

     Тотчас припрятал топор в ранец, распростился с хозяйкою и пошел в  иную

деревню.

     Вот так-то солдат и кашицы поел, и топор унес!

 

 

 

 

     Не любо - не слушай

 

 

     У одного мужика много было гороху насеяно. Повадились  журавли  летать,

горох клевать.

     "Постой, - вздумал мужик, - я вам переломаю ноги!"  Купил  ведро  вина,

вылил в корыто, намешал туда меду; корыто поставил  на  телегу  и  поехал  в

поле. Приехал к своей полосе, выставил корыто с вином да с медом  наземь,  а

сам отошел подальше и лег отдохнуть.

     Вот прилетели журавли, поклевали гороху, увидали вино и так натюкались,

что тут же попадали. Мужик - не промах, сейчас прибежал и давай им веревками

ноги вязать. Опутал веревками, прицепил за телегу и поехал домой.

     Дорогой-то порастрясло  журавлей;  протрезвились  они,  очувствовались;

стали крыльями похлопывать, поднялись, полетели и понесли с собою и  мужика,

и телегу, и лошадь. Высоко! Мужик взял нож, обрезал веревки и упал  прямо  в

болото.

     Целые сутки в тине сидел, едва оттуда выбрался. Воротился домой -  жена

родила, надо за попом ехать, ребенка крестить.

     - Нет, -говорит, -не поеду за попом!

     - Отчего так?

     - Журавлей боюсь!  Опять  понесут  по  поднебесью;  пожалуй,  с  телеги

сорвусь, до смерти ушибусь!

     - Не бойсь! Мы тебя к телеге канатом прикрутим.

     Вот хорошо, положили его в телегу, обвязали канатом, лошадь  поворотили

на дорогу; стегнули раз, другой - она и поплелась рысцою. За деревней-то был

колодец, а лошадь-то была не  поена;  вздумалось  ей  напиться,  свернула  с

дороги в сторону и прямо к колодцу; а колодец был без сруба, а упряжь-то без

шлеи, и узда без повода, а хомут большой, просторный; лошадь  наклонилась  к

воде, а хомут через голову и съехал  долой.  Вот  лошадь  напилась  и  пошла

назад, а мужик с телегою остался у колодца.

     На ту пору выгнали охотники из лесу медведя; медведь бросился  со  всех

ног, набежал на телегу, хотел перескочить, прыгнул -  да  прямо  в  хомут  и

попал! Видит, что беда на носу, и пошел валять что есть силы с телегою.

     - Батюшки, помогите! - кричит мужик. От того  крику  медведь  еще  пуще

напугался; пошел таскать по кочкам,  по  яругам,  по  болотам.  Прибежал  на

пчельник, полез на дерево и телегу за собой  потащил  -  захотелось,  видно,

медку попробовать. Влез на самую  верхушку,  а  телега  вниз  тянет:  бедный

медведь и сам не рад, ни взад, ни вперед!

     Немного спустя времени пришел хозяин, увидал медведя.

     - Ага ,- говорит, - попался!

     Вишь, ты какой бездельник, Мишка: не просто за медом пришел, на  телеге

приехал!

     Схватил топор и ну рубить дерево под самый  корень.  Дерево  повалилось

наземь, разбило телегу и задавило  совсем  мужика;  а  медведь  выскочил  из

хомута да бежать: только унеси бог ноги!

     Вот каковы журавли!

     Пустил мужик петуха в подвал; петух там  нашел  горошинку  и  стал  кур

скликать. Мужик услыхал про находку, вынул петуха, а горошинку полил водою.

     Вот она и начала расти; росла, росла  -  выросла  до  полу.  Мужик  пол

прорубил, горошинка опять начала расти; росла, росла - доросла до потолка.

     Мужик потолок прорубил, горошинка  опять  росла,  росла  -  доросла  до

крыши.

     Мужик и крышу разобрал, стала горошинка еще выше расти; росла, росла  -

доросла до небушка, Вот мужик и говорит жене:

     - Жена, а жена! Полезу я на небушко, посмотрю, что там деется?  Кажись,

там и сахару и меду - всего вдоволь!

     - Полезай, коли хочешь.

     Мужик полез на небушко, лез, лез, насилу влез. Входит в  хоромы:  везде

такое загляденье, что он чуть было глаз не  проглядел!  Середи  хором  стоит

печка, в печке и гусятины, и поросятины, и  пирогов  -видимо-невидимо!  Одно

слово сказать - чего только душа хочет, все есть! Сторожит ту печку  коза  о

семи  глазах.  Мужик  догадался,  что  надобно  делать,  и  стал  про   себя

приговаривать:

     - Засни, глазок, засни, глазок! Один глаз у  козы  заснул.  Мужик  стал

приговаривать погромче:

     - Засни, другой, засни, другой!

     И другой глаз заснул.

     Таким побытом все шесть глаз у козы заснули; а седьмого глаза,  который

был у козы на спине, мужик не приметил и не заговорил.

     Недолго он думал, полез в печку, напился,  наелся,  насахарился;  вылез

оттуда и лег на лавочку отдохнуть.

     Пришел хозяин, а коза про все ему и рассказала: вишь, она все-то видела

седьмым глазком. Хозяин осердился, кликнул своих  слуг,  и  прогнали  мужика

взашей.

     Побрел он к тому  самому  месту,  где  была  горошинка:  глянул  -  нет

горошинки. Что будешь делать?

     Начал собирать паутину, что летает летом по воздуху; собрал  паутину  и

свил веревочку; зацепил эту веревочку за край неба и стал спускаться.

     Спускался,  спускался,  хвать  -  веревочка  вся,  и   до   земли   еще

далеко-далеко; он перекрестился- и бух!

     Летел, летел и упал в болото.

     Долго ли, коротко ли сидел он в болоте (а сидел он в  болоте  по  самую

шею), только вздумалось утке на его голове  гнездо  свить;  свила  гнездо  и

положила яйца.

     Мужик ухитрился, подкараулил утку и поймал ее за  хвост.  Утка  билась,

билась и вытащила-таки мужика из болота.

     Он взял и утку и яйца, принес домой и рассказал про все жене.

     Не то чудо из чудес, Что мужик упал с небес; А то чудо из чудес, Как он

туда залез!

     Как у нас на селе заспорил Лука с Петром, сомутилася вода с  песком,  у

невестки с золовками был бой большой; на том на бою кашу - горюху  поранили,

киселя-горюна во полон полонили, репу с морковью подкопом взяли, капусту под

меч приклонили.

     А я на бой не поспел, на лавочке просидел.

     В то время жили мы шесть братьев - все Агафоны, батюшка  был  Тарас,  а

матушка - не помню, как звалась; да что до названья?  Пусть  будет  Маланья.

Я-то родом был меньшой, да разумом большой.

     Вот поехали люди землю пахать, а  мы,  шесть  братьев,  руками  махать.

Люди-то думают: мы пашем да на  лошадей  руками  машем,  а  мы  промеж  себя

управляемся. А батюшка навязал на кнут зерно гречихи,  махнул  раз-другой  и

забросил далеко.

     Уродилась у нас гречиха предобрая. Люди вышли  в  поло  жать,  а  мы  в

бороздах лежать; до обеда пролежали, после обеда проспали, и наставили много

хлеба: скирда от скирды, как от Казани до Москвы.  Стали  молотить  -  вышла

целая горсть гречихи.

     На другой год батюшка спрашивает:

     - Сынки мои возлюбленные, где нам нынче гречиху сеять?

     Я - брат меньшой, да разумом большой, говорю батюшке:

     - Посеем на печке, потому что земля та порожняя; все равно круглый  год

гуляет!

     Посеяли на печке, а изба у нас была большая: на первом венце порог,  на

другом потолок, окна и двери буравом наверчены. Хоть сидеть в  избе  нельзя,

да глядеть гожа.

     Батюшка был тогда больно заботлив,  рано  утром  вставал  -  чуть  заря

занимается, и все на улицу глазел.

     Мороз-то и заберись к нам в окно да на печку; вся гречиха позябла.  Вот

шесть братьев стали горевать, как гречиху с печи собирать? А я - родом  хоть

меньшой, да разумом большой.

     - Надобно, - говорю, - гречиху скосить, в омет свозить.

     - Где же нам омет метать?

     - Как где? На печном столбе:

     место порожнее. Сметали большой омет.

     Была у нас в дому кошка лыса: почуй она, что в гречихе крыса, бросилась

ловить и прямо-таки о печной столб лбом пришлась;  омет  упал  да  в  лохань

попал. Шесть братьев горевать, как из лохани омет убирать?

     На ту пору пришла кобыла сера, омет из лохани съела; стала вон из  избы

бежать, да в дверях и завязла: таково-то с гречихи у ней брюхо расперло!

     Задние ноги в избе, а передние на улице. Зачала она  скакать,  избу  по

улице таскать; а мы сидим да глядим, что-то будет!

     Вот как брюхо у кобылы-то опало, я сейчас в гриву ей  вцепился,  верхом

на нее ввалился и поехал в кабак. Выпил винца,  разгулялся  добрый  молодец;

попалось мне в глаза у целовальника ружье славное.

     - Что, - спрашиваю, - заветное аль продажное?

     - Продажное.

     Ну, хоть полтину и заплатил, да ружье купил.

     Поехал в дубовую рощу  за  дичью;  гляжу:  сидит  тетерев  на  дубу.  Я

прицелился, а кремня-то нет! Коли в город за кремнем ехать  -  будет  десять

верст; далеко; пожалуй, птица  улетит.  Думаючи  этак  сам  с  собою,  задел

невзначай полушубком за дубовый сук; кобыла моя  рванула  с  испугу  да  как

треснет меня башкой о дерево - так искры из глаз и  посыпались!  Одна  искра

упала на полку, ружье выстрелило и убило тетерева; тетерев вниз упал  да  на

зайца попал; а заяц сгоряча вскочил, да что про меня дичины набил! I  Тут  я

обозом в Саратов отправился; торговал-продавал,  на  пятьсот  рублев  дичины

сбывал. На те деньги я женился, взял себе славную хозяюшку: коли вдоль улицы

пройдет, всю подолом заметет; малые ребятишки встречают,  поленьями  кидают.

Не надо покупать ни дров, ни лучины; живу себе без кручины.

     Уродился я ни мал, ни велик  -  всего-то  с  игольное  ушко,  не  то  с

приворотную надолбу. Пошел я в лес, самое дремучее дерево рубить -  крапиву.

Раз тяпнул - дерево качается, в другой тяпнул - ничего не слышно,  в  третий

тяпнул - выскочил кусок мне, добру молодцу, в лобок. Тут я, добрый  молодец,

трои сутки пролежал; никто меня не знал, не видал, только знала-видала  меня

рогатая скотина - таракан да жужелица.

     Встал я, добрый молодец, отряхнулся, на все четыре  стороны  оглянулся,

побрел по берегу, по берегу все не нашему.  Стоит  река  -  вся  из  молока,

берега из киселя. Вот я, добрый молодец, киселя наелся, молока нахлебался...

Пошел я по берегу, по берегу все не  нашему;  стоит  церковь  -  из  пирогов

складена, оладьями повершена, блином накрыта. Вступил  я  на  паперть,  вижу

двери - калачом двери заперты, кишкою  бараньей  задернуты.  Тут  я,  добрый

молодец, догадался, калач переломил да съел, кишку собакам отдал. Вошел я  в

церковь, в ней все не по-нашему:  паникадило-то  репяное,  свечи  морковные,

образа пряничные. Выскочил поп, толоконный лоб, присел - я его и съел. Пошел

я по берегу, по берегу все не нашему: ходит тут  бык  печеный,  в  боку  нож

точеный. Кому надо закусить, изволь резать да кроить.

Сказки детям
      Rambler's Top100

www.skazki.yaxy.ru ©®§¥ 2000 - 2009

Сказки на ночь | Сказки детям