Сказки на ночь
   

    

 

Венгерские народные сказки

Тексты приведены по изданию:
Дерево-до-небес. Венгерские народные сказки. Перевод Е. Малыхиной.
Москва, Детская литература, 1989.

Дерево-до-небес
Катица Тердсели
Самый сильный зверь
Два жадных медвежонка
Счастливка и Несчастливка
Великан Ох и три девушки
Ох хохо
Смородинка
Марци, честный вор
Полушубочек
Старуха и смерть
Златорунный баран
Силач Янош
Чёрное урочище
Красавец Палко
Удалец портной
Глупый Ишток
Королевич Мирко
Зайцы короля
Провидец Янко
Коза-вещунья
Бей, не жалей, моя палочка!
Король ледяного королевства
Работай, кошка, работай!
Два вола с горошинку
Больше умом, чем силою
Белый мышонок

 

Дерево-до-небес

Было ли, не было, точно не знаю, а только все ж таки где-нибудь было,
жил на свете король, и была у того короля красавица дочка. Женихов к ней
сваталось - и не пересчитать! Со всего света съезжались королевичи статные,
князья-герцоги знатные, гордые да разодетые. Но вот беда, ни один
королевской дочке по сердцу не пришелся, всем отказывала она наотрез: ни за
что замуж не пойду, говорила, не оставлю дорогого моего государя-батюшку,
покуда жива. Сладко было королю слушать такое, сладко, да не радостно.
Крепко любил он свою единственную дочку, и не отпускала его горькая дума:
Вот умру, останется она, как былинка, одна-одинешенька, а все эти
князья-королевичи, обозлясь, нападут да и отберут у сироты королевство .
Много раз подступался король к дочери с уговорами: Одумайся, доченька
любезная, что-то будет с тобой, когда я помру!
Но ничего не отвечала на это красавица дочка, молча уходила в любимый
свой сад, краше которого не было в целом свете, и плакала там, и стенала: Да
неужто могу я с этакой красотою расстаться? Где еще растут такие цветы
ненаглядные!
Очень любила королевна цветы свои, а того пуще любила дерево, что росло
посредине сада и - хотите верьте, хотите не верьте - доросло до самого неба.
Нет, ни за что не пойдет она замуж, потому что такого сада, такого дерева
нет в целом свете!
- Не бойся, мой садик любимый, и ты не бойся, мое дерево-до-небес, не
покину я вас, покуда жива!
И вот, только она это выговорила, поднялся сильный ветер, закружил
смерчем, подхватил королевну и унес ее в сине небо, словно и не стояла она
только что под деревом, даже проститься не поспела ни с батюшкой любезным,
ни с садом своим ненаглядным. А смерч как налетел, так и улетел в одночасье;
опять засияло в чистом небе солнце, да только теперь уже не грело - палило
оно, и цветы в саду все поникли, увяли, словно их кипятком обдали. Выходит
из дворца старый король, спускается в сад, видит повсюду разгром и поруху,
зовет:
-Доченька, доченька, где ты?! -Только нет его зову ответа.
Тут сбежались придворные, искать принялись, весь сад обшарили, во
дворе, во дворце в каждый уголок заглянули - нет нигде королевны, пропала.
-Украли ее, как пить дать...
-А может, земля поглотила.
По-всякому судили-рядили люди, всякие догадки строили. Плакал старый
король, словно дитя малое, как только сердце не разорвалось от великого
горя. Всех на ноги поставил, королевну искать велел по всему государству и
за его пределами, половину королевства сулил тому, кто дочь любимую ему
сыщет. Искали королевну стар и млад, с ног сбились все - не нашли: словно в
воду канула.
Время шло. Однажды увидел король во сне, будто дочку его подхватило
смерчем - вот тогда же, когда тот страшный ураган сад погубил; вознес смерч
королевну на дерево-до-небес и опустил там в замке девятиглавого дракона. И
если не освободят королевну, быть ей дракону женой.
Вот оно, горе, да и это еще полгоря. Потому как, чтоб вам было
известно, у дерева-до-небес листья такие, что на каждом целая страна
помещается. А кто ж угадает-то, на каком листе находится замок дракона
девятиглавого?!
Ну, послали опять повсеместно глашатаев, оповестили весь свет, что
королевну смерчем унесло и теперь она на вершине дерева-до-небес томится, в
замке дракона о девяти главах, а кто ее оттуда вызволит, тому король ее в
жены отдаст и полкоролевства в придачу, после смерти же своей - все
королевство.
Что тут сразу началось-поднялось! Со всего света царевичи-королевичи
съехались, герцоги, графы, бароны всякие, рыцари иноземные кишмя во дворе
кишат. Быстро съехались, да вскорости, нос повесив, и назад воротились: к
стыду своему, ни один и до середины дерева не умел взобраться.
А жил при дворе один паренек - свинопас. Много раз он видел в пух и
прах разодетых витязей; гордо подходили они к дереву, чтоб наверх лезть, да
не долго спустя вниз сползали, несолоно хлебавши. Ах ты, господи, - вздыхал
свинопас, - вот бы и меня король к дереву допустил, попытал бы и я счастья!
Однажды, забывшись, он сказал это вслух, как вдруг подбегает к нему
маленький поросенок. Потерся о колено да и говорит:
- Вот что я скажу тебе, свинопас! Ты всегда был добр ко мне, настало
время добром тебе отплатить. Ступай сейчас к королю и скажи, что взберешься
на дерево-до-небес и приведешь королевну назад. Но только прежде пусть
король повелит забить того буйвола, у которого рог обломан, и сшить тебе из
его шкуры одежки семь смен да семь пар бочкоров крепких. Как все получишь,
на дерево полезай и до тех пор лезь, пока все семь пар бочкоров и одежды
семь смен не истреплешь вконец, покуда они сами с тебя не свалятся. Тут
увидишь ты прямо перед собой ветку, иди по ней до конца, а на самом конце
будет листочек последний. Вступай на него смело, там и сыщешь замок
девятиглавого дракона. Больше я тебе ничего не скажу, остальное - твоя
забота.
Сказал и исчез в стаде свиней, ни полсловечка не добавил. Что ж,
подумал молодой свинопас, второй жизни не бывать, смертыньки не миновать -
надо счастья попытать. И пошел к королю. Поздоровался чин чином и все
рассказал, что хотел.
Эх, слышали бы вы, как король хохотал! Хоть и щемило сердце от великого
горя-печали, а все же смеялся, удержаться не мог.
- Ну-ка повтори еще раз, что сказал, никудышник ты эдакий! - приказал
свинопасу король, словно не расслышал как следует.
- А то я сказал, ваше королевское величество, что влезу на
дерево-до-небес и без королевны нипочем не вернусь... Ваша воля-хоть
казните, хоть милуйте!
А с королем рядышком и его придворный дурак сидел. Спрашивает король
дурака:
- Что скажешь, дурак, на эти дурацкие речи?
-Скажу, государь, что сосунок-свинопас в самый раз за второго шута
сойдет.
Но тут уж молодой свинопас взъярился;- Ваше величество государь, не
слушайте вы дурака своего: из дурной дыры и ветер дурной. Прикажите лучше
забить буйвола с обломанным рогом и справить мне одежки семь смен и семь пар
бочкоров, а ежели я без барышни королевны вернусь, голова моя пусть на колу
красуется.
Гм, гм, а ведь дело-то будто и нешуточное , - подумал король и сказал
свинопасу:
-Ладно уж, Янош, сынок, будь по-твоему, но скажу тебе наперед: лучше
сам с дерева пади, шею себе сверни, иначе не миновать тебе лап палача моего.
Поблагодарил Янош милостивого короля за добрые пожелания, и, когда
изготовились семь пар бочкоров да одежки семь смен, взял он в руки топорик
свой, размахнулся что было сил, всадил топорик в дерево и, ухватясь за
топорище, полез; там еще раз топорик всадил, и еще, и еще-не успели люди
моргнуть, а он уже и пропал из глаз, затерялся среди листьев громаднейших.
Семь дней, семь ночей взбирался он по чудо дереву без передыху,
цеплялся за ствол, подтягивался, повисал на ветках здесь и там, пока не
истерлись, не свалились с него седьмая одежка да седьмая пара бочкоров. И
тут увидел он перед собой длинную-предлинную ветку- в точности, как
поросенок тот говорил. Но какая ж она тонкая была, эта ветка, моей руки не
толще, а может, и еще тоньше! Янош не стал долго раздумывать - лег на ветку
животом и пополз вперед да вперед. Ветка выгибалась, качалась то вправо, то
влево - что как обломится? Костей ведь не соберешь!
Янош, Янош, вернулся бы ты от греха! - бормотал про себя свинопас, но
это он только так бормотал: знал, что теперь-то нипочем не вернется, раз уж
досюда долез, Прополз он эдак еще немного и видит; вот он, самый крайний на
ветке листок, только б допрыгнуть до него! Собрался с духом Янош,
зажмурился-прощай, белый свет! - да и прыгнул... Так и шмякнулся, будто
козленок новорожденный. Э, что за беда, главное дело, добрался. Зато как
оглянулся вокруг, так глазами-то и захлопал, даже рот открыл. Оказалось, все
здесь точь-в-точь, как и там, внизу. Были здесь леса, поля, деревни, города,
ручьи, реки, море, только человека нигде не было видно, хоть бы самого
завалящего.
Долго-долго шел Янош, брел через горы и долы, леса и поля, а на седьмой
день увидел перед собою алмазный дворец. Никогда еще не случалось ему такие
дворцы видеть. Стоял дворец на петушиной ноге, не стоял, а вертелся, и было
в нем тысяча окон и крылечек столько же. И вертелся он быстро-быстро, что
твой смерч, даже еще быстрее. Хотел было Янош на крылечко ступить, а оно,
глядишь, уже на другой стороне. Он было вскочил на другое с лету, а его вмиг
отшибло, наземь бросило, так что гул пошел.
-Ах, вы вот как! -завопил Янош, разъярясь. - Ну, ничего, я вам тоже не
дурак достался!
Схватил он топор, размахнулся, всадил в мелькнувшее мимо крылечко и,
уцепившись за топорище, на том крыльце удержался, чинно вошел во дворец.
А королевна уже птицею летела ему навстречу.
-Ах, дорогой мой, желанный мой Яношка, и как же ты добрался, куда и
птица не залетает!
- Вы про то, барышня королевна, сейчас не расспрашивайте, а ступайте со
мною к вашему батюшке.
- Иисус, Мария и святой Иосиф! И не заикайся про это, словечко не
вымолви, не то услышит тебя дракон девятиглавый, и тут нам с тобой обоим
конец придет.
Вдруг - шум, гром - явился хозяин, все девять голов огонь изрыгают.
-А это еще кто такой, как сюда заявился? - грозно так спрашивает дракон
королевну.
-Ах, дракон миленький, не тронь паренька, - взмолилась королевна. - Это
слуга мой верный, он мальчонка еще, взобрался сюда, меня разыскал и здесь
мне услужать хочет.
- Будь по-твоему, - проворчал дракон, - пусть поживет, но только задам
я ему работенку, погляжу, хорош он иль плох.
Была у дракона в конюшне лошадь, худющая и хромая. Велел дракон Яношу
за этой клячей смотреть, да по-особому: что ни попросит бедная животина,
того ей никак не давать, что-то другое подсовывать.
- Гляди ж у меня, - прорычал дракон, - исполняй все в точности, иначе
жизнью поплатишься.
Ну, такая работа разве ж работа! - подумал Янош и бегом на конюшню.
Вбежал да и замер на пороге. Никогда страшней лошади он не видел. Кожа да
кости, и на ногах уже не стоит, лежит, бедолага, на грязной подстилке и
стонет, да так жалобно стонет! Бросил ей Янош охапку травы, она и ухом не
повела. Ячменя дал отборного - и не взглянула. Стал Янош уговаривать,
улещивать конягу несчастного, поешь, мол, хоть сколько-нибудь поешь. Нет, ни
травиночки в рот не взял бедный конь, ни зернышка. И вдруг заговорил
человеческим голосом:
- Вижу я, паренек, что сердце у тебя доброе, да только напрасно ты меня
травою да ячменем потчуешь, мне это все негоже. Мой корм - алый жар из
костра, да только не дает его мне хозяин мой. Затеял он извести меня, потому
как один только я и знаю секрет, как его самого погубить.
- Так что же дать-то тебе? - спросил Янош.
- Набери, сынок, жару побольше и мне принеси.
- Я бы не прочь, но дракон наказал ни за что не давать тебе того, что
попросишь.
- Что ж, не дашь, так не дашь, зато и королевну свою не сумеешь
вызволить, - сказал Яношу конь.
Как услышал Янош эти слова, больше его просить не пришлось.
- Коли так, бедный ты коник мой, все исполню, что пожелаешь.
- Тогда слушай, - сказал ему конь-горемыка. - В воскресенье дракон с
королевной в церковь пойдет, ты же дома останься. Ступай на задний двор,
увидишь- дрова костром сложены, ты огонь разожги, остальное уж мое дело
будет.
Едва дождался Янош, чтоб дракон с королевной в церковь ушли, развел
огонь, а когда прогорели дрова, подхватил на лопату жару алого и понес
лошади. Не успел оглянуться - все она съела до последнего уголька и в ту же
минуту на ноги поднялась. Встала да прямиком во двор и, сколько было там
жару, весь уплела, пепла и того не оставила. Яношка наш так глаза и
вытаращил, даже рот открыл, стоит, дивится. Да то ли еще он увидел! Засиял,
засверкал золотом красавец конь, налился силою, ребер уже и не видно. Глядит
Янош, себе самому не верит: не четыре ноги у коня, а все пять!
Встряхнул тут конь пышной гривою, фыркнул, воздух в себя потянул, а
Яношка глядит, наглядеться не может. Дивный скакун стоит перед ним,
золотистой масти красавец, и сверкает так, что глазам больно, легче уж на
солнце смотреть.
- Ну, паренек, отплачу я добром за твое добро. Слушай внимательно.
Спустись поскорей в погреб, увидишь там седло, уздечку и меч. Хватай их и
тащи сюда поскорее.
Бросился Яношка в погреб, подхватил седло, уздечку да меч и - давай бог
ноги, но не успел на свет выбраться, как прилетел дракон, шум поднял
несусветный.
- Стой, - кричит Яношке, - куда сбрую тащишь?
Выхватил он меч у Яноша из рук, замахнулся - вот сейчас голову снесет.
- Прощайся с жизнью, человечье отродье, - кричит. - Обманул ты меня,
пощады не жди!
- Не убивай, дракон, не лишай меня жизни, - взмолился Яношка, - больше
из твоей воли не выйду.
- Нет уж, человечье отродье, убью, не помилую, а только выпьем сперва
по чаше вина за грехи твои.
Без долгих речей подошел дракон к самой большой бочке, нацедил оттуда
вина в две чаши, одну себе взял, другую дал Яношу,- Пей, - сказал, -
другого-то раза не будет.
Выпили оба, а Яношка все просит жизни его не лишать.
- Не убивай ты меня, девятиглавый дракон, никогда больше не стану тебя
обманывать!
- Нет, Янош, я не верю тебе. А вот вина давай еще выпьем, теперь уж за
мои прегрешения.
Выпили еще по одной чаше. И вдруг, господи помилуй, - что ж это? -
пустился дракон в пляс. Пляшет да приговаривает:
- Ну-ка, лапа, ты сюда, ну-ка, лапа, ты туда...
И так доплясался, что наземь брякнулся, лапы в стороны откинул и заснул
мертвым сном.
Янош, конечно, опрометью прочь побежал! Ничего бы не стоило ему все
девять голов драконовых отрубить, да только сообразил поздненько, когда уже
на дворе оказался. Рассказал он скакуну все, как было.
- Скорей, паренек, седло на спину мне, подпруги затяни, уздечку
надень... А что дракона не тронул, то к лучшему, - сказал мудрый конь. - Ты
б ему одну голову-то отсек, а остальные восемь тут и проснулись бы, и пришел
бы тебе конец.
Мигом оседлал скакуна Яношка, вскочил на него и спрашивает:
- И куда ж мы теперь поскачем, мой конь золотой, в какие такие края?
- В лес поскачем, мой молодой господин. Разыщем там дикого вепря, да не
простого, особенного. В голове у того вепря кубышка, а в кубышке-девять ос
пребольшущих. В этих-то осах вся сила драконова. Коль удастся нам их всех
истребить, станет дракон слабее младенца.
Только договорил золотистый скакун, помчались они быстрей ветра. Не
успел Янош глазом моргнуть, а лес-то вот он.
- Глянь-ка, милый ты мой господин, вепрь нам навстречу бежит.
И впрямь видит Янош: ломится вепрь через подлесок, прямо на них
устремился, клыки ощерил, на дыбы вскинулся, вот сейчас ударит. Да только не
зря золотистый скакун о пяти ногах был! Вскинул он пятую ногу и так ею пнул
вепря в бок, что тот навзничь упал, брюхом кверху. Тут и Яношка осмелел, меч
свой выхватил, ударил вепря, с маху голову надвое расколол. А оттуда
заяц -скок да наутек! Эге-гей, вот он, не упустить бы! Мчится заяц, ветер
обгоняет, да только еще быстрей летит скакун о пяти ногах, догнал зайца,
пятой ногою лягнул, у бедного зайчишки и дух вон. Тут Янош с коня соскочил,
голову зайца надвое рассек, видит-и правда кубышка запрятана, а в ней не
иначе как осы, потому что гудит, жужжит что-то внутри, об стенки торкается,
будто черт их гоняет. Янош наш, не долго думая, кубышку на плоский камень
положил, а другой камень, плоский да тяжеленный, сверху на нее бросил - ни
тебе кубышки, ни ос.
- Ну хозяин мой молодой, - говорит пятиногий скакун, - теперь можем
смело домой ворочаться. Дракона девятиглавого бояться нечего.
Так и случилось: прискакали они во дворец, а дракон в погребе лежит,
совсем ослабел, муху и ту не согнал бы.
- Так это ты погубил силу мою? - простонал он, Яноша завидев.
- Кто ж, как не я! И тебя погублю, а королевну домой увезу.
- Не губи меня, Янош, - взмолился хитрый дракон, - забирай свою
королевну и все мои сокровища, какие только найдешь.
- Не нужны мне твои сокровища, злой погубитель! - закричал Яношка и
отсек все девять голов одним махом, чтоб не ожил злодей, не творил больше
бед.
И сразу кинулся королевну искать. Рассказал он ей обо всем, где побывал
да что сделал с тех пор, как они в последний раз виделись.
- Ой, любимый мой Яношка, - вскрикнула королевна, сама не своя от
радости, - ни за кого не пойду, только твоею буду, здесь ли, дома ли, мне
все едино.
-Да уж, ясно дело, здесь мы с тобой не останемся, - сказал Яношка, -
как-нибудь домой добираться будем.
Чего ж бы и не добраться, когда дорога есть! И тут только вспомнил
Янош, как полз по тоненькой ветке сюда. Сам-то он и назад проползет, а с
королевной что делать? Закружится у бедненькой голова, как пить дать
закружится, и сорвется она с ветки вниз.
Что делать, что же мне делать? -ломал себе голову Янош и ходил по
двору взад-вперед, совсем нос повесил. Вдруг смотрит - стоит перед ним
пятиногий скакун.
- Что опечалился, молодой хозяин? - спрашивает конь.
Рассказал ему Янош про свою печаль.
- Эх, хозяин, нашел о чем печалиться. Садитесь-ка вместе с королевною
мне на спину и ни о чем не тревожьтесь.
Ну, коли так, мигом вскочили Янош с королевной на коня пятиногого.
- А теперь закройте глаза! - Конь им приказывает.
Только они закрыли глаза, а уж слышат:
- Откройте глаза!
Открыли. Видят: стоит конь посреди двора королевского. Соскочили они
наземь и бегом во дворец, в покои самого короля.
А король в этот час, прости господи, уже при смерти был. Однако же,
когда дочку единственную завидел, с ложа его будто ветром сдуло, только что
в пляс не пустился - спасибо, удержали его. Тотчас велел он призвать
священника и мигом обвенчал молодых. А потом задал пир горой, семь
стран-государств на том пиру пировало, семь дней, семь ночей все ели, пили,
плясали. И я на том пиру был, до тех пор танцевал, пока башмаки задом
наперед не свернул, а тогда уж и сам назад повернул, домой побежал, сам себя
догонял, даже пряник медовый с собою не взял.
А кто мне не верит, пусть пойдет да проверит.

* * *

Венгерские народные сказки

Катица Тердсели

Быль это или небылица, а однажды жила на свете старуха, и была у нее
дочь, по прозванию Катица Тердсели. Девушка выросла такая умная и
находчивая, что любая задача была ей нипочем.
Случилось так, что заболела мать Катицы Тердсели. Заболела и сказала
своей дочери:
- Эх, доченька! Видно, смерть моя приходит. А ведь я так за всю жизнь
досыта и не ела. Хоть один разок гусятинки бы мне отведать! Поди-ка ты,
доченька, во дворец, попроси у короля кусочек гусятины. Королю убыль
невелика, а мне - утешение: гуси-то у короля самые жирные.
- Как я туда пойду? - спросила Катица Тердсели.- Король жадный, злой.
Разве он даст кусочек гусятины?
- А ты попробуй, доченька, сходи,- настаивала мать.- Вдруг он
расщедрится?
Делать нечего, пошла Катица Тердсели во дворец. Пришла, прямо к королю
попросилась.
Подвели ее к трону; предстала она перед королем и рассказала, зачем
пришла:
- Дай ты мне, король, ваше величество, один только кусочек гусятины! А
если не дашь, помрет моя матушка.
Когда король услышал эти слова, даже на троне подскочил, руками
замахал, во весь голос закричал:
- Ах ты, негодная девчонка! Да как ты смеешь у меня изо рта гуся
отнимать! Я сам, сам, сам его съем!
Но Катица Тердсели не испугалась и сказала королю:
- Да ведь их, гусей, у вас тысячи! А я прошу от одного - и то кусочек!
А то моя матушка так и помрет.
- А мне-то что? - закричал король еще громче.- И пусть помирает! А ты
убирайся отсюда вон! Вон! - кричал король.- Гоните ее вон в шею кулаками,
палками!
И слуги короля набросились на Катицу Тердсели и вытолкали вон из дворца
на улицу.
Стоит Катица Тердсели одна. Кто ей поможет?
Все равно,- сказала про себя Катица,- не сдамся я, добуду гусятинки
для больной матери!
Сказав так, обошла она дворец, зашла с противоположной стороны, в
другие ворота, и встала там.
Стоит Катица Тердсели и все поглядывает, будто кого поджидает.
Вдруг она увидела, что повар несет большое блюдо с жареной гусятиной.
Катица остановила повара и сказала, чтоб он немедленно шел к королю. А блюдо
с гусем обещала подержать, пока повар не вернется.
Пошел повар к королю, а тот выгнал его, закричав, что и не звал его
вовсе. Однако повар твердил свое: этот приказ передала ему девушка, она
стоит возле кухни и держит блюдо с гусем. Король не утерпел и пошел вместе с
поваром взглянуть на девушку.
Но там, где стояла девушка, уже не было ни девушки, ни гусятины.
Прибежали король и повар на кухню, а там все вверх тормашками, и только
на дверях написано:
Здесь была я, здесь была,Гуся доброго взяла,Я, Тердсели Катица.
А тебе не нравится?
Поступай, как хочется.
А Катица тем временем отнесла гусятину домой. Когда ее старушка-мать
вдоволь наелась, то сказала дочке:
- Ах, доченька! Гусь был знатный. Поела я, и сил у меня как будто
прибавилось. Да вот сладенького что-то хочется. Поди ты во дворец к королю,
принеси мне оттуда немного медку.
Сначала Катица стала отказываться: ведь попадет ей от короля. Потом все
же согласилась.
Пришла она в королевскую кладовую и сказала сторожу, чтобы он тотчас
шел к королю - ведь тот уже давно его кличет! А она пока вместо него
посторожит кладовую.
Пошел сторож к королю. А король его вон гонит, кричит, что и не думал
его звать. Но сторож все твердил, что ему об этом сказала девушка, которая и
сейчас еще сидит в кладовой и сторожит мед. Бросился король в кладовую. Еще
бы: он уже догадывался, что это дело рук Катицы Тердсели.
Как вошли они в кладовую, то увидели, что на самой большой бочке с
медом было написано:
Здесь была я, здесь была,Меду малость унесла,Я, Тердсели Катица.
А тебе не нравится?
Поступай, как хочется.
А Катица взяла с собой меду, сколько ей было нужно, и отнесла матери.
Когда старушка выпила меду, то почувствовала себя еще лучше и сказала
дочери:
- Ну, доченька, еще малость, и я совсем поправлюсь! Поди-ка ты к королю
во дворец и принеси мне яблочко из королевского сада. Что королю одно
яблочко? А мне спасение! Говорят, они у короля чудесные, наливные, целебные.
Не хотелось Катице снова идти во дворец: ведь плохо ей придется, если
король поймает ее. Но пожалела она больную старушку-мать и пошла.
Пришла Катица к королевскому садовнику и сказала ему, чтоб он сейчас же
шел к королю: ведь король уже давно его кличет. А она тем временем
посторожит сад.
Садовник поспешил к королю, а тот стал его гнать и сказал, что и не
думал звать его.
Бедный садовник все твердил свое: что королевский приказ передала
девушка, она и сейчас караулит яблоки в саду. Тогда король побежал вместе с
садовником в сад. Он так и чуял, что это опять проделки Катицы Тердсели!
И что же? Только они открыли калитку в сад, как увидели, что на земле
валяется множество красных яблок, а на садовой калитке написано:
Здесь была я, здесь была,Яблочко одно взяла,Я, Тердсели Катица.
А тебе не нравится?
Поступай, как хочется.
У короля от злости желчь разлилась. Напрасно звали врачей - ни один из
них не мог его исцелить.
Услыхала это Катица, переоделась мужчиной, пришла во дворец и вызвалась
вылечить короля.
Катица Тердсели подержала руку короля, посмотрела язык и сказала, что у
короля увеличилась печень: слишком он много сердился и жадничал. И
посоветовала все тело короля обсыпать солью и перцем и зашить в воловью
шкуру. Тогда болезнь отступится от него. Сказала и ушла.
Придворные так и сделали.
Но соль и перец до того жгли тело короля, что он не выдержал, выскочил
из шкуры и бросился вон из комнаты.
Как раз в это самое время принесли ему записку, а в ней было написано:
Здесь была я, здесь была,По заслугам воздала,Я, Тердсели Катица.
А тебе не нравится?
Поступай, как хочется.
Тут уж король так разгневался на Катицу, что отрядил за ней солдат,
приказал поймать девушку и запереть во дворцовую башню.
Когда солдаты схватили Катицу, она попросила разрешения взять с собой
соломенную куклу. А та была такого же роста, как сама Катица, и точно так же
одета. Перед тем как идти, внутрь куклы Катица налила меду. Солдаты потащили
куклу и Катицу во дворцовую башню и заперли их там вместе.
Катица Тердсели тотчас уложила куклу на кровать, а сама спряталась под
кроватью.
Вот вечером отворяется дверь, и тихонько входит король.
Взмахнул он саблей и сразу вонзил ее глубоко в грудь соломенной куклы.
Сладкий мед брызнул ему прямо в рот, и король сказал:
- Так вот, злодейка, какая у тебя сладкая кровь! От нее небось и вся
твоя хитрость!
И, вытерев саблю, король, гордый и довольный, вернулся в свои парадные
комнаты.
А Катица Тердсели вылезла из-под кровати, положила кукле на грудь
записку и сама убежала.
Наутро слуги зашли в башню и увидели, что лежит на кровати кукла, а на
груди у нее записка. Сразу же кинулись слуги к королю.
Прибежал король в башню, схватил записку и прочел:
Здесь была я, здесь была,И осталась я жива, Я, Тердсели Катица.
А тебе не нравится?
Поступай, как хочется.
Король как увидел, что девушка опять перехитрила его, так разозлился,
что тут же и помер от злости.
А Катица Тердсели со своей матерью до сих пор живут счастливо.

* * *

Венгерские народные сказки

Самый сильный зверь

Жили в лесу медведь да волк. Год выдался никудышный, засушливый,
голодно им пришлось. Давно уж стали они, каждый в одиночку, подумывать: вот
было б славно к людям наведаться, вокруг их чуланов да конюшен покружить.
Повстречались однажды волк с медведем. Медведь говорит:
- С добрым утром, кум волк! Волк ему отвечает:
- Недоброе для меня это утро, кум медведь, и от твоих пожеланий оно
добрым не станет, но - будь здоров, будь здоров!
- Ох, какой ты нынче унылый! Или беда приключилась?
- И не спрашивай, - отвечает волк. - Беда, говоришь, приключилась? Еще
как приключилась и по ею пору не кончилась.
- Видно, голоден ты?- спрашивает медведь. - Вон как у тебя живот
подвело, талия прямо комариная. Вздохнул волк:
- Голоден-то я голоден, да если б только это!
Тут медведь оглядел волка внимательней. И говорит ему:
- Эк у тебя шуба-то разодрана! Видно, с родичем каким подрался?
Волк только лапой махнул.
- Если б с родичем! С человеком!
Засмеялся медведь.
- С человеком? Всего-то? Волк глаза на него вытаращил:
- Всего-то? Да ведь сильней его зверя нет!
Засомневался медведь.
- Расскажи, кум, как дело было? Огляделся волк вокруг да и говорит:
- Ладно, все тебе расскажу. Невмочь стало мне голод терпеть, и вот
ночью прокрался я в село, думал барашка жирного либо поросенка раздобыть. Уж
так осторожно шел, но собака дух мой почуяла, лай подняла на весь свет. И
тут выскочил человек, туда-сюда, и давай своим хвостом блестящим
размахивать - они-то его топором называют, - да ка-ак в голову мне швырнет!
Так и подкосил. Сам не знаю, как ноги унес.
Дивится медведь:
- Человек с тобой сладил? Ну и ну! Да ведь он слабак! А волк ему:
- Говорю тебе, нет на свете зверя сильнее! Медведь тут приосанился,
напыжился.
- Вот что я скажу тебе, кум. Человека я, правда, не видывал, но, если
бы повстречал, вмиг разодрал бы его, вот как этот куст.
- Против куста геройствовать-то легко, - с усмешкою говорит ему волк. -
А вот как на его месте человек оказался бы! Право, не знаю, что б ты делал
тогда.
- Зато я знаю, - самодовольно проворчал медведь. - Уж я такое сделал
бы, что он тут бы и дух испустил.
- Я б тебе поверил, да что-то веры нет! - ответил ему волк с издевкою.
Медведь так и вскипел:
- Спорим!
Волк ему лапу протягивает:
- Спорим! На что?
- На зайца жирного! - говорит медведь, сомнения в уме не держа.
На том и поладили.
Вышли они из лесу осторожно, с оглядкою, затаились у проселка, по
которому деревенские ходят. Ждут-пождут. Вдруг на дороге мальчонка
показался.
Медведь спрашивает- Вот это и есть человек? А волк ему отвечает:
- Это пока не человек. Он только будет еще человеком.
Опять сидят, ждут. Навстречу им старик нищий идет. Медведь волка
спрашивает:
- Но уж это небось человек? Волк его поучает.
- Этот, - говорит, - только был человеком. Сидят ждут. Смотрят, в их
сторону молодушка-крестьянка идет.
- Вот это уж человек! - рокочет медведь. А всезнайка волк ему
объясняет:
- Нет, брат, это только его подруга. Опять сидят, опять ждут волк с
медведем, и вот шагает им навстречу молодец-гусар.
- Ну а этот? - спрашивает медведь. - Человек ли?
- Этот уж и вправду человек! - отвечает волк да как припустится наутек,
только пятки засверкали!
А медведь напыжился, расфасонился да и вылез на проселок, сел, гусару
путь загородил.
Увидел гусар медведя, в руку поплевал, вынул поперву пистолет.
Бах-бабах в медведя! Потом, не долго думая, выхватывает он саблю острую и
бесстрашно на медведя бросается. Вертит гусар саблею, да так ловко, что
медведю и не подступиться к нему. Не выдержал гусарской атаки медведь,
терпел-терпел, повернулся и - давай бог ноги! Помчался, не глядя, куда
дорога ведет, через пни да кусты, по оврагам да буеракам, лишь бы в лес
поскорей. Скоро опять повстречались волк с медведем.
Волк и говорит:
- Ну что, кум медведь, мой заяц-то?
Медведь ему угрюмо так:
- Твой, твой! Да, теперь я верю, что сильней человека зверя нет. А волк
ему:
- Расскажи, куманек, как дело было.
Ну, медведь-то теперь ума-разума набрался, говорит рассудительно.
- Ладно, слушай же! Эдакого странного зверя я за всю мою жизнь не
видывал. Как повстречались мы с ним на дороге той, ну, я и пошел на него с
воем да с рыканьем. А он веришь ли, ка-ак в меня плюнет, еще издали, у меня
прямо искры из глаз посыпались. Но только это еще полбеды А вот когда я
близко к нему подошел и совсем уж было на него кинулся, вытянул тут человек
сбоку свои язык сверкающий и как принялся им меня колотить! Да ведь ловко
как, а язык-то острый-острый! Из-за него мне к самому человеку и не
подступиться... Вот так-то, кум волк, прямо тебе скажу: долго я этого и не
выдержал - стыд не стыд, а только задал я стрекача.

* * *

Венгерские народные сказки

Два жадных медвежонка

По ту сторону стеклянных гор, за шелковым - лугом, стоял нехоженый,
невиданный густой лес. В нехоженом, невиданном густом лесу, в самой его
чащобе, жила старая медведица. У старой медведицы было два сына. Когда
медвежата подросли, решили они пойти по белу свету счастья искать.
Поначалу пошли они к матери и, как положено, распрощались с ней. Обняла
старая медведица сыновей и наказала им никогда не расставаться друг с
другом.
Обещали медвежата исполнить приказ матери и тронулись в путь-дорогу.
Сначала пошли они по опушке леса, а оттуда - в поле. Шли они, шли. И день
шли, и другой шли. Наконец все припасы у них кончились. А по дороге достать
было нечего.
Понурые брели рядышком медвежата.
- Э, братик, до чего же мне есть хочется! - пожаловался младший.
- А мне и того пуще! - сокрушенно покачал головой старший.
Так они все шли да шли, покуда вдруг не набрели на большую круглую
головку сыра. Хотели было поделить ее по справедливости, поровну, но не
сумели.
Жадность одолела медвежат, каждый боялся, что другому достанется
большая половина.
Спорили они, ругались, рычали, как вдруг подошла к ним лиса.
- О чем вы спорите, молодые люди? - спросила плутовка.
Медвежата рассказали о своей беде.
- Какая же это беда? - сказала лисица. - Это не беда! Давайте я вам
поделю сыр поровну: мне что младший, что старший - все одно.
- Вот это хорошо! - воскликнули с радостью медвежата. - Дели!
Лисичка взяла сыр и разломила его надвое. Но старая плутовка разломила
головку так, чтобы один кусок был больше другого. Медвежата враз закричали:
- Этот больше! Лисица успокоила их:
- Тише, молодые люди! И эта беда - не беда. Малость терпения - сейчас
все улажу.
Она откусила добрый кусок от большей половины и проглотила его. Теперь
большим стал меньший кусок.
- И так неровно! - забеспокоились медвежата. Лисица посмотрела на них с
укоризной.
- Ну, полно, полно! - сказала она. - Я сама знаю свое дело!
И она откусила от большей половины здоровенный кусок. Теперь больший
кусок стал меньшим.
- И так неровно! - вскричали медвежата в тревоге.
- Да будет вам! - сказала лиса, с трудом ворочая языком, так как рот ее
был набит вкуснейшим сыром. - Еще самая малость - и будет поровну.
Так и шла дележка. Медвежата только черными носами водили туда-сюда -
от большего к меньшему, от меньшего к большему куску. Покуда лисица не
насытилась, она все делила и делила.
К тому времени, как куски сравнялись, медвежатам почти сыра не
осталось: две крохотные крошки!
- Ну что ж, - сказала лиса, - хоть и помалу, да зато поровну! Приятного
вам аппетита, медвежата! - захихикала и, помахав хвостом, убежала. Так-то
вот бывает с теми, кто жадничает.

* * *

Венгерские народные сказки

Счастливка и Несчастливка

Было у одного ткача две жены, и от каждой жены - по дочери. Одну
издочерей звали Счастливка, а другую - Несчастливка. Ткач любил
большестаршую жену и ее дочь Счастливку. Эта старшая жена и ее дочь ничего
неделали по хозяйству, только сидели да ели. Несчастливка же и ее мать
су-чили пряжу, убирали дом, а к концу дня получали немного рису да попрекисо
всех сторон.
И вот ткач умер. Старшая жена припрятала все его сбережения и
сталажить со своей дочерью отдельно. Она то и дело таскала с рынка либо
рыбьюголову, либо огромную тыкву, стряпала лакомые блюда и потчевала
имидочь.
А Несчастливка с матерью день и ночь пряли пряжу, ткали полотенца, ато
и простую холстину. За эту тяжелую работу им перепадал иногда грош,иногда
полтора, так что жили они впроголодь.
Однажды их пряжу попортили мыши. Мать Несчастливки распутала
нитки,сложила их в корзину и выставила на солнце, а сама захватила белье,
мылои отправилась на берег стирать. Несчастливка осталась дома
сторожитьпряжу.
Вдруг откуда ни возьмись налетел сильный ветер, поднял пряжу и унес.
Несчастливка залилась слезами.
- Не плачь, Несчастливка, пойдем со мной, я верну тебе пряжу, -
ска-зал ей ветер.
И Несчастливка отправилась вслед за ветром.
По дороге ей повстречалась корова.
- Куда ты собралась, Несчастливка? Вычисти-ка сначала мой
хлев, -попросила она.
Несчастливка утерла слезы, вычистила хлев, дала корове воды и
сновапобежала за ветром.
Немного погодя ей повстречалось банановое дерево.
- Куда ты идешь, Несчастливка? Меня душит лиана, оттяни-ка ее, -
ска-зало дерево.
Несчастливка остановилась, оборвала со ствола бананового дерева лиануи
побежала дальше.
Не успела она отойти подальше, как ее остановило манговое дерево:
- Куда ты спешишь, Несчастливка? Мой ствол страдает от колючек,
очис-ти его.
Несчастливка очистила ствол мангового дерева от колючек, собрала
на-падавшие вокруг него листья, привела все в порядок и опять отправиласьза
ветром.
Затем ей встретилась лошадь.
- Несчастливка, куда торопишься? Дай мне несколько охапок
травы, -попросила лошадь.
Несчастливка дала лошади травы и пошла дальше.
Наконец она остановилась перед богатым домом. В доме никого не
было,только на веранде одиноко сидела старушка и сучила нитки. Из ниток в
од-но мгновение получалось несколько сари.
Эта старушка была матерью луны.
- Подойди к старушке, Несчастливка, попроси у нее пряжи, - шепнул
ве-тер.
Несчастливка подошла к старушке, прикоснулась к ее ногам и низко
пок-лонилась.
- О бабушка, - сказала она, - ветер забрал у меня всю пряжу, и
теперьматушка будет бранить меня. Дай мне пряжу, бабушка!
Мать луны отбросила назад пряди волос, белых, как настоящий
лунныйсвет, и увидела перед собой маленькую девочку, чей голосок был нежным
исладким, как сахар.
- Постой, погоди, золотая моя луна, - сказала старушка, - вон в
тойгорнице есть шали и платья. Возьми все это, пойди окунись два раза
впруду, потом поешь немного в той горнице, а уж после этого получишь ипряжу.
Несчастливка вошла в горницу, где было много прекрасных шалей
иплатьев. Но она выбрала себе стираные и рваные шаль и платье, и, захва-тив
кусочек мыла, отправилась искупаться.
Слегка намылившись, Несчастливка спустилась к воде.
Едва успела она окунуться, как превратилась в красавицу. Да еще
ка-кую! Таких не было и среди небесных дев. Девочка окунулась второй
раз -руки и ноги ее оказались сплошь покрыты драгоценностями.
Увешанная золотом и блестящими каменьями, она медленно встала и
отп-равилась в горницу, где для нее уже была приготовлена еда. Сколько
тамбыло всяких яств! Несчастливке и во сне такое не снилось. Скромно сев
вуголок, девочка съела всего лишь немного риса, а затем направилась
кстарушке.
- Пришла, моя золотая девочка, - сказала мать луны, - теперь пойдивон
в ту комнату, принеси мне из сундука пряжу.
Несчастливка отправилась в комнату и увидела там множество сундуков -и
маленьких, и больших. Она выбрала маленький, игрушечный сундучок ипринесла
его старушке.
- Моя драгоценная, мне это не нужно, - сказала мать луны. - В
этомсундучке лежит твоя пряжа. Теперь ты возвращайся к своей матушке. И
воттебе в придачу корзиночка золотых орехов.
Почтительно поклонившись старушке и взвалив сундучок на плечо,
взявкорзиночку в руку, Несчастливка отправилась домой. Драгоценности,
укра-шавшие ее, освещали ей путь.
Вскоре ее остановила лошадь:
- Несчастливка, Несчастливка, подойди ко мне и возьми то, что я
дамтебе.
И лошадь дала ей прекрасного крылатого жеребенка.
Манговое дерево позвало:
- Подойди, подойди ко мне, Несчастливка, и возьми то, что я дам тебе.
Манговое дерево дало ей горшочек с золотыми монетами.
Банановое дерево сказало:
- Подойди ко мне, Несчастливка, и возьми то, что я дам тебе.
И дерево протянуло девочке огромную гроздь золотых бананов.
- Несчастливка, Несчастливка, - позвала ее корова, - возьми-ка то,что
я дам тебе.
Корова дала ей волшебного теленка.
Несчастливка погрузила на жеребенка горшочек с монетами и золотые
ба-наны, взяла теленка за веревку и отправилась дальше.
- Несчастливка, Несчастливка, куда ты делась? И где пряжа? -
тревожновзывала мать, разыскивая повсюду свою дочь. Увидев ее, она даже
вскрик-нула от удивления:
- О, где ты была столько времени? О, моя опора в жизни, откуда ты
всеэто получила? - И крепко обняла дочь.
Несчастливка все поведала матери. Обрадованная женщина вместе с
до-черью отправилась к матери Счастливки.
- Соседи добрые! Счастливка! - радостно восклицала она. - Прошли
длянас тяжелые времена, смотрите, сколько добра получила моя Несчастливкаот
старушки - матери луны! Пусть Счастливка возьмет себе немного, Нес-частливке
и так хватит!
Мать Счастливки вытаращила от удивления глаза и сделала
недовольнуюгримасу.
- Очень нам надо! - закричала она. - Да я вас метлой отхлещу! Я,
матьСчастливки, не пойду на такую сделку! Подавитесь вы этой рухлядью!
Про себя же она подумала: "Пусть огонь сожжет врага, разве моя
счаст-ливая дочь не родилась в сорочке?! Если уж так на роду написано,
мояСчастливка завтра же принесет домой сокровища еще побогаче этих".
Униженные Несчастливка с матерью вернулись к себе домой.
Ночью из раскрытого сундучка вышел царевич - жених Несчастливки. Онсел
верхом на коня, омыл свои уста молоком волшебной коровы, и
хижинаНесчастливки и ее матери озарилась чудесным светом.
А тем временем мать Счастливки тайком заперла ворота, разложила
учерного входа пряжу, что-то пошептала над ней, усадила Счастливку
карау-лить, а сама взяла узел с бельем и поташом и отправилась стирать на
бе-рег.
Вскоре налетел сильный ветер, поднял и унес пряжу. Счастливка
побежа-ла за ветром.
В пути ей повстречалась корова.
- Куда ты бежишь, Счастливка? - спросила корова. - Постой,
выслушайменя.
Но Счастливка даже не обернулась. Ее окликали и банановое дерево,
иманговое дерево, и лошадь, но Счастливка ни на кого не обращала внима-ния,
только сердилась и бранилась со всеми.
- Как бы не так, - говорила она, - стану я вас слушать! Ведь я
нап-равляюсь к самой матери луны!
Вслед за ветром Счастливка добралась до дома старушки.
- О старушка, старушка, что ты делаешь? - быстро заговорила она,
едвапереступив порог. - Сперва дай мне все, что полагается, а потом уж
сучипряжу. Ведь ты дала столько добра разине-Несчастливке.
С этими словами Счастливка схватила прялку и сломала ее.
- Постой, постой, - воскликнула мать луны, - ты, такая маленькая
де-вочка, говоришь грубости старшим и ведешь себя так гадко! Ну хорошо,пойди
искупайся и поешь, а потом получишь остальное.
Не успела старушка договорить, как Счастливка стремглав бросилась
вдом, выбрала себе самую лучшую шаль, самое лучшее платье и,
захвативгоршочек с ароматным маслом и плошку с сандаловым маслом,
отправилась наберег реки. Там она семь раз натерлась маслом, семь раз
смазала себе во-лосы, семь раз заглянула в зеркало и лишь после этого вошла
в воду иокунулась.
Окунулась Счастливка один раз - и стала красавицей, окунулась
второйраз - и на ее теле появились золотые украшения. Но ей было этого мало.
Она оглянулась и подумала: "Окунусь-ка я в третий раз: может быть,
мнееще что-нибудь достанется".
Но, о ужас! Окунулась Счастливка в третий раз и видит - на всем телеее
появились темные пятна, волосы сбились и спутались, стали как пакля.
Столько несчастий сразу!
- Что произошло со мной?
С рыданиями бросилась Счастливка к старушке - матери луны.
- А, - воскликнула старушка, - вижу, несчастная, что ты окунулась
трираза! Ну, иди, не плачь, уже поздно. Надо тебе поесть.
Проклиная старуху, Счастливка отправилась в горницу, наелась до
отва-ла сладкой рисовой молочной каши и сладких пирожков, ополоснула рот
ируки и вернулась к старушке.
- Ну, бабушка, теперь я отправляюсь домой. Дашь ты мне что-нибудь
илинет?
Мать луны указала ей на комнату, где хранились сундуки.
Счастливка выбрала самый большой сундук, какой только могла
поднять,поставила его себе на голову и, нещадно браня всех предков старухи
дочетырнадцатого колена и сетуя на свой безобразный вид, отправилась до-мой.
При встрече со Счастливкой шакалы в испуге шарахались в сторону,
австречные путники падали в обморок.
По дороге ее лягнула лошадь.
- Ай, ай, ай! - вскрикнула Счастливка.
С треском упала перед ней обломившаяся ветка с мангового дерева.
- Ой, смерть моя! - завопила Счастливка.
Гроздь бананов упала с бананового дерева ей на спину.
- Пропала я, пропала! - закричала она.
Нагнув голову, корова боднула ее рогами.
Перепуганная, запыхавшаяся Счастливка наконец добралась до дому.
А тем временем ее мать, готовясь к торжественной встрече, украсилапол
свежими ветками, приготовила место для еды и уселась в ожидании до-чери. Но,
увидев входящую Счастливку, она в ужасе воскликнула:
- Что это? Какое чудовище!
Безобразный вид дочери напугал ее до смерти. Она закатила глаза,
за-шаталась и упала без чувств.
Придя в себя и немного успокоившись, она сказала дочери:
- О несчастная, внеси сундук в дом. Если жених появится - все еще
мо-жет обернуться благополучно.
И сундук поставили в комнате.
- Почему у меня болят ноги? - спросила Счастливка.
- Надень на них украшения, - ответила мать.
- Почему у меня ноет все тело?
- Надень ожерелье, - сказала мать.
Потом у Счастливки заломило руки, заболели горло и голова. Но она
на-дела ожерелье и украшения, расчесала на пробор волосы и села в ожидании.
А успокоенная мать отправилась на покой.
Ночью сундук открылся, и из него вышел жених Счастливки...
На другой день Счастливка не отворила двери своей комнаты.
- Что случилось? - тревожилась мать. - Уже поздно, почему она
невстает?
Увы!.. Прошло довольно много времени, а дочери нет и нет. Мать
осто-рожно подошла к двери комнаты и приоткрыла ее.
- О, горе мне! От Счастливки не осталось и следа. Ее проглотил удав!
Вне себя от горя, мать зашаталась, ударилась головой оземь и умерла.

* * *

Венгерские народные сказки

Великан Ох и три девушки

В бедной лачуге на опушке леса жили муж с женой. Были у них три
доче-ри, похожие одна на Другую как две капли воды. Муж ходил в лес по
грибы,за дикими яблоками или грушами и приносил все это домой. А жена
работалана чужих людей - пряла им шерсть. Так они и жили, с трудом добывая
себена хлеб. Но мать, видно, надорвалась от непосильного труда, разболеласьи
умерла. Девочки осиротели. Пришлось им выполнять всю работу, которуюделала
мать, а отец по-прежнему ходил в лес за грибами и дикими плодами.
Однажды, возвращаясь домой с полной котомкой за спиной, он присел
от-дохнуть у пересохшего лесного колодца и вздохнул:
- Ох!
Вдруг из колодца высунулась чья-то огромная голова с лохматыми
бровя-ми, огромными усищами, широкой пастью и зубами, как тесла.
- Что тебе нужно от меня, человече? Зачем ты меня зовешь? -
спросилвысунувшийся из колодца великан.
- Я тебя не звал, просто устал от ходьбы, присел немножко отдохнуть
исказал "ох", - ответил бедняк.
- А меня как раз зовут Ох. Услыхал я свое имя и вылез поглядеть,
ктоменя зовет. Ты зачем это бродить по лесу?
- Жена у меня умерла и оставила на моих руках трех дочерей. Вот я
ихожу по лесу, ищу, чем бы накормить их.
- Хм, - молвил подземный человек, - почему бы тебе не привести ко
мнеодну из своих дочерей? Я разодену ее в золото с головы до ног и найду
ейбогатого жениха.
- Хорошо, я приведу ее к тезе, но как тебя вызвать?
- Приходи завтра вечером с дочерью и садись на то же самое место,
гдесидишь теперь. Скажи только "ох", и я тут же выйду.
Бедняк вернулся домой и рассказал дочерям о великане Ох. Потом
онвзглянул на старшую дочь и спросил ее:
- Не хочешь ли ты, дочка, попытать своего счастья у великана?
- Хочу, батюшка, - ответила девушка.
На другой день к вечеру отец с дочерью отправились к колодцу.
Лишьтолько отец сказан "ох", из колодца показался великан.
- Я привел к тебе старшую дочь, - сказал бедняк великану. - Вот она!
- Красивая девушка! - оскалился Ох, протянул свои огромные
лапищи,схватил старшую сестру за пояс и втащил в темный колодец.
Подземное жилище великана было убрано как дворец, но девушка не
уви-дела в нем ни одной живой души. Ох ввел ее в обширный покой, посреди
ко-торого стоял большущий котел.
- Я целый день готовил, чтобы было чем тебя угостить, да мясо
попа-лось очень старое, насилу уварилось. Сядем-ка за стол, а то я
голоден,как зверь, - сказал Ох. Потом положил себе в миску огромный кусок
мяса,а девушке дал тарелочку с кусочком поменьше, и зачавкал. Глаза у
негозагорелись от жадности, а рот стал будто еще больше. Он так занялсяедой,
что не обращал никакого внимания на девушку. А та сидела ни живани мертва от
страха: бедняжка поняла, что мясо, которое положил ей кро-вожадный великан,
было человеческим. Она вытащила его из тарелки и бро-сила под стол.
Наевшись, великан развалился на лавке и сказал старшей сестре:
- Там на стене висит домра. Дай мне ее, я хочу немного поиграть.
Девушка вскочила и подала ему домру. Ох начал перебирать струны и
за-пел сиплым голосом:
Скажи-ка, домра, мне, Где мясо, укажи!
А домра говорит:
"Под столиком лежит!" Великан бросил на девушку свирепый взгляд и
прорычал:
- А-а-а! Значит, ты не хочешь есть человечьего мяса? Тогда я съем
те-бя, как уже съел тысячи людей. Но прежде надо тебя откормить.
И, схватив девушку, великан отнес ее в подземелье, которое
находилосьпод дворцом, втолкнул в темницу с железной дверью, запер ее на
замок иположил ключ в карман.
Прошло два-три месяца. Младшие сестры соскучились по старшей и
началипосылать отца к великану узнать, как она живет. Пришел отец к
высохшемуколодцу и стал звать великана. Ох высунул голову наружу и спросил,
зачемон ему понадобился. Отец рассказал великану, что младшие сестры
загрус-тили о старшей и хотят узнать, как она живет.
- Очень хорошо живет, - ответил Ох. - Я выдал ее замуж за
богатогочеловека. Можешь привести ко мне и вторую свою дочь, я и ее
пристрою.
- Ладно, приведу, - согласился отец и на другой день пришел со
сред-ней дочерью.
Что случилось со старшей сестрой, то произошло и со средней: и ее
Охзапер в подземную темницу.
Прошло еще два-три месяца. Младшая дочь извелась от тоски по сестрам.
Все плакала о них. Что было делать отцу? Снова пошел он к колодцу,
выз-вал великана и стал его просить:
- Хоть на один день отпусти моих дочерей повидаться с младшей
сест-ричкой, а то она совсем извелась от горя.
- Никак не могу их пустить, потому что им скоро рожать. Лучше
приведико мне и младшую дочь, а я отведу ее к сестрам.
Отец вернулся домой и на другой день пришел с младшей дочерью.
Околоколодца они увидели слепого котенка, который метался из стороны в
сторо-ну и жалобно мяукал. У девушки было жалостливое сердце. Она
наклонилась,подобрала котеночка и спрятала его к себе за пазуху.
Когда великан спустился с ней в колодец и ввел ее во дворец,
девушкабоязливо осмотрелась и спросила:
- А где же мои сестры?
- Скоро увидишь их, но прежде давай поедим, потому что я умираю
отголода. Сегодня у меня на обед чудесное мясо, приправленное перцем.
Сели они за стол, и великан положил гостье на тарелку человеческоеухо
с золотой серьгой. Увидев его, девушка вздрогнула и закусила губы.
Великан же набросился на еду, как зверь. В это время котенок, сидевший
удевушки за пазухой, тихонько запищал.
- Ешь! - прорычал великан.
Девушка взяла ухо с тарелки и опустила его за пазуху.
Наевшись досыта, Ох растянулся на лавке и сказал девушке:
- Подай мне домру, что висит на стене.
Девушка принесла домру, и великан стал наигрывать:
У домры я спрошу:
"Скажи, где мясо с перцем?" А домра мне в ответ:
"У девушки под сердцем".
"Вот эта девушка по мне! - сказал себе Ох, подумав, что гостья
съелачеловеческое мясо. - Пускай стряпает для меня, пока я буду охотиться
залюдьми".
- Послушай, девушка, ты умеешь петь? - обратился он к ней.
- Умею, - тихо отозвалась она.
- Пой мне какую-нибудь песенку, пока я не засну. А завтра,
когдарассветет, разбуди меня, потому что мне нужно идти на охоту.
Девушка запела дрожащим голоском, и великан Ох скоро захрапел.
Тогдаона склонилась над ним и начала разглядывать его косматые брови и
острыезубы.
"От каких дверей этот ржавый ключ, что висит у него на шее! Можетбыть,
он запер им моих сестер?" - подумала девушка и тихонько развязалаверевку, на
которой висел ключ.
Но прежде чем отправиться разыскивать сестер, девушка вынула
котеноч-ка из-за пазухи, посадила его у изголовья великана и наказала ему:
- Сиди тут и мурлыкай. Великан услышит тебя сквозь сон и подумает,что
это я ему напеваю.
Котенок послушно замурлыкал возле великана, а девушка спустилась
покаменной лестнице в подземелье. Там было много дверей. Сначала она
по-дошла к первой двери, сунула в скважину ключ и повернула его. Дверь
соскрипом отворилась. Девушка увидела кладовую, доверху наполненную
оружи-ем: ножами, секирами, мечами, луками. Открыла вторую дверь - там
былауйма золотых и серебряных монет, за третьей дверью оказались
драгоценныекамни, а в четвертой кладовой лежала груда человеческих костей.
Потря-сенная девушка отперла пятую дверь - и ее глазам представились два
рядамастерских, в которых работали тысячи портных, сапожников,
столяров,кузнецов и ювелиров.
- Кто вы такие? - крикнула им девушка.
- Мы - рабы великана Ох, - отвечали работники, подняв головы и
погля-дев на вошедшую. - Все, что мы производим в этих мастерских, Ох
беретсебе и продает на базаре. У него дом ломится от всякого добра, а мы
тутмучаемся, словно грешники в аду. А ты-то что здесь делаешь?
- Я пришла в гости к великану Ох. Хочу повидаться со своими сестрами.
Не знаете ли вы, где они?
- Они сидят вон за той железной дверью, - сказал ей один седой кузнеци
показал рукой на дверь.
- Можно открыть их темницу этим ключом? - спросила девушка.
- Нет, нельзя, - ответил кузнец. - Она отпирается другим ключом. Ясам
его делал. Но дай нам твой ключ, мы запрем дверь, через которую тывошла к
нам, чтобы сюда уже никогда не мог пробраться страшный великан.
- Подождите немножко, - сказала девушка и побежала обратно. Она
под-нялась по лестнице, подошла к заснувшему великану и пошарила у него
вкармане. Там лежал еще один ключ. Девушка вынула его и спустилась в
под-земелье.
- Не этим ли ключом отпирается железная дверь? - спросила она
кузне-ца.
Кузнец рассмотрел ключ и сказал:
- Нет, не этим. Это ключ от той двери, которая ведет на белый свет.
Дай его нам, сестричка?
В это время послышался громовой голос проснувшегося великана:
- Эй, девушка, где ты?
Кузнец бросился к двери, которая вела во дворец, захлопнул ее и
заперна ключ. Потом он отпер дверь, которая вела на белый свет, и в
мрачныемастерские ворвался вольный воздух. Освобожденные работники
заликовали.
- Ты - наша спасительница! - сказали они девушке и стали наделять
еебогатыми подарками. Один одел ей на шею прекрасное ожерелье, второй обулее
ножки в золотые туфельки, третий преподнес кованый серебряный брас-лет,
четвертый - белое как снег шелковое платье. А пятый подарил ейбольшой фонарь
чудесной работы.
- Ты - маленькая, - сказал он. - Когда захочешь, можешь влезать в
фо-нарь и жить в нем. Никому и в голову не придет, что ты сидишь там.
Скажутебе и еще кое-что: это не обыкновенный фонарь. Кто его купит, за
тоготы и выйдешь замуж. Сиди в нем и дожидайся своего счастья.
Девушка влезла в фонарь, положила голову у светильника и заснула.
Надругое утро ее разбудил цокот лошадиных копыт. Сонная девушка
приоткрыластеклянную дверцу фонаря, выглянула наружу и увидела красивого
молодца сдлинным мечом у пояса, сидящего верхом на белом коне. Молодец вынул
ко-шелек с деньгами, протянул его мастеру, сделавшему фонарь, и сказал:
- Отнеси этот фонарь во дворец!
Мастер понес фонарь к белым каменным палатам, окруженным большим
са-дом, в котором росли раскидистые деревья, благоухали цветы и весело
рас-певали птицы.
- Чьи это палаты? - спросила девушка мастера, приоткрыв
стекляннуюдверцу.
- Тут живет тот самый молодец, который купил фонарь. Во всем
нашемгосударстве не найдется юноши красивее и отважнее. Меч его рассекает
де-рево, камень и железо. ;арская дочь полюбила этого молодца и хочет
выйтиза него замуж, но ты не тревожься. Сиди себе в фонаре и жди своего
часа.
- Какой большой фонарь! - всплеснула руками главная повариха из
бело-каменных палат. - Если бы дали его нам на кухню, у нас днем и ночью
былобы светло.
- Возьмите его! - крикнул молодец, который как раз в это время
въез-жал во двор на своем белом коне.
Фонарь повесили на балке под потолком в кухне, и девушка стала
ду-мать, как бы переместиться отсюда в покои красивого молодца. Наконец
онанадумала кое-что. Ночью, когда поварихи поставили на плиту кастрюли
скушаньями на завтрашний день, а сами пошли спать, она вылезла из
фонаря,взяла солонку, насыпала по две пригоршни соли в каждую кастрюлю и,
пере-солив все кушанья, возвратилась на место. На другой день молодец
пригла-сил свою невесту на обед. ;арская дочь была очень голодна, но,
попробо-вав угощение, бросила ложку, оттолкнула тарелку, стала кричать, что
нежелает есть пересоленных кушаний и ушла домой рассерженная.
На другой день кушанья опять оказались пересоленными. На третий
деньповторилось то же самое.
Поварихи голову себе ломали: кто же это подсыпает соль в кастрюли?
Гадали они, гадали, и наконец младшая повариха всплеснула руками:
- Да знаете ли вы, что эти чудеса начались с того дня, как мы
принес-ли в кухню фонарь. Давайте уберем его!
- Отнесите его в мою спальню! - сказал молодец, который опять
выезжалсо двора на своем белом коне.
Вернулся он только поздно вечером. А девушка уже поджидала его.
Онахорошенько протерла стекла фонаря, и в комнате стало светло, как днем.
Поварихи принесли ужин. Молодец попробовал и сказал:
- Вот теперь кушанье не пересолено.
Он ел с таким аппетитом, что девушка не могла удержаться,
отвориладверцу фонаря и сказала:
- Я тоже голодна.
Молодец с удивлением уставился на нее.
- Кто ты такая и что делаешь в фонаре? - спросил он.
Девушка поведала ему свою историю: рассказала о мрачном дворце
людое-да Ох, о котеночке и о своих сестрах, томящихся в подземелье великана.
- Спускайся сюда! - пригласил молодец девушку и усадил ее за стол.
Пока они ужинали, молодец не сводил с нее глаз. После ужина
девушкаопять влезла в фонарь, а молодец кой красавицы".
Теперь он уже больше не засиживался в царском дворце у невесты, а
сзаходом солнца спешил домой, чтобы поужинать вместе с девушкой.
Однаждымолодец вернулся домой задумчивый и сказал:
- Завтра я отправляюсь на войну. ;арь приказал мне повести наше
войс-ко против войска соседнего царя. Жаль мне с тобой разлучаться, да
делатьнечего. Ты сиди тут и дожидайся меня. А когда вернусь, мы с тобой
обвен-чаемся. Я ведь взял обратно свой перстень у царской дочери. Вот
он,возьми его себе.
Всю ночь они не спали, а сидели друг подле друга и разговаривали.
Надругое утро, перед тем как отправиться на войну, молодец зашел на кухнюи
наказал поварихам:
- Пока меня не будет, вы каждый день приносите еду в мою спальню и
неспрашивайте, для кого она.
Поварих стало разбирать любопытство. В тот же вечер они заглянули
взамочную скважину и увидели девушку, которая вылезла из фонаря.
Тогдаповарихи рассказали обо всем царской дочери. Та позеленела от
злости,топнула ногой и крикнула:
- Так вот почему мой жених вернул мне перстень! Сейчас же
привестипалача, чтобы он расправился с этой девчонкой!
Пришел палач - страшный и грозный, как Ох. Он поклонился царской
до-чери и спросил:
- Что прикажет моя госпожа: отрезать голову девушке из фонаря или
вы-колоть ей глаза?
- Выколоть глаза! - приказала царская дочь.
Палач ослепил бедняжку и прогнал ее из города. Слепенькая побрела
подороге, добрела до леса и скрылась среди деревьев. Там увидела ее
бабуш-ка-знахарка, которая пришла в лес собирать травы. Она пожалела
слепую,взяла ее за руку и привела к себе домой. Потом сварила какие-то
травы,три раза промыла девушке глаза, и та прозрела. И зажила девушка у
ста-рушки-знахарки, как у родной матери.
Прошло два-три месяца. Прогнал добрый молодец из пределов роднойстраны
всех вражеских солдат, а их царь с перепугу убежал и спрятался втом самом
лесу, где находился сухой колодец.
Воины молодца, преследовавшие вражеского царя, сказали своему
предво-дителю:
- Надо поджечь лес, тогда сгорит там и наш враг!
- Нельзя этого делать, - ответил молодец. - В лесу живут разные
зве-ри, растут целебные травы и чудесные деревья, на которых вьют свои
гнез-да птицы. Нельзя, чтобы из-за одного злодея погибли ни в чем не
повинныесущества.
И он повернул коня назад.
Возвратился домой молодец и видит, что фонарь угас и опустел - нет
внем больше красавицы. Затосковал он, разболелся и слег в постель.
Лежит,стонет, ни есть, ни пить не хочет. Думал, думал его отец, как бы
накор-мить сына, и велел приносить ему еду из всех домов подряд -
может,что-нибудь и придется ему по вкусу. Но больной отталкивал тарелки и
дажепопробовать ничего не хотел. Уж почти все дома обошли отцовские
послан-ные и пришли наконец к старой знахарке. Старушка сварила молодцу
сладкийкомпот, а девушка сняла свой перстень и опустила его в миску.
Когда компот принесли молодцу, он заглянул в миску, чтобы
посмотреть,какое кушанье ему сготовили на этот раз, и сразу увидел перстень.
Досталего ложкой, улыбнулся, съел весь компот и еще попросил. На другой
деньему снова принесли компот в той же миске. Через несколько дней
молодецподнялся на ноги, сел на своего белого коня, поехал к домику знахарки
иувидел там девушку, которая за это время стала еще красивее.
- Я приехал за тобой, - сказал он. - Завтра мы сыграем свадьбу.
- Не могу я выйти замуж и быть счастливой, пока сестры мои томятся
вподземелье великана Ох, - ответила девушка.
Молодец стукнул себя по лбу.
- Верно, ведь я совсем забыл об этом! Подожди немного, я быстро
расп-равлюсь с людоедом. Меч мой одолел стольких царей и воевод, так неужто
яне справлюсь с этим зубастым великаном? Жди меня до завтра.
Вскочил на коня молодец и поскакал к лесу, где находился сухой
коло-дец. Доехал до него, вытащил меч, ударил им по каменному ободу колодца
иразрубил его на две половины.
- Эй ты, Ох! - крикнул он. - Выходи сюда, разбойник!
Великан высунулся из колодца, страшный, обросший щетиной, с
налитымикровью глазами.
- Чего тебе нужно от меня? - оскалился он.
- Мне нужно, чтобы ты отпер темницу и освободил заключенных там
деву-шек.
- А ну-ка убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я и тебя не упряталв
колодец.
- Так вот ты какой! - воскликнул молодец и замахнулся своим
мечом,который рассекал дерево, камень и железо. - Тогда попрощайся со
своейлюдоедской головой, пока я не снял ее с плеч.
- Попробуй сними! - отвечал великан и вытянул свою мощную шею.
Молодец замахнулся, но когда ударил своим острым мечом по шее
велика-на, меч переломился надвое. Всадник побледнел, а великан зловеще
захохо-тал.
- А теперь слезай с коня и спускайся за мной в колодец! - взревел Ох.
- Кто же мне поможет в этот час? - крикнул юноша и огляделся кругом.
- Мы поможем тебе! - ответили тысячи деревьев и сошли со своих мест.
- Ты пощадил нас во время войны, а теперь пришел наш черед спасти
тебяот смерти.
Вырвавшись из земли, деревья обступили великана. Они стали бить егопо
голове и колоть ему глаза. Наконец повалили на землю и раздавили.
После этого снова разбежались - каждое на свое место.
- Благодарю вас, деревья! - крикнул молодец и, сойдя с коня,
низкопоклонился лесу.
Потом он пошарил в карманах великана, нашел ключ и спустился в
сухойколодец. В темном подземелье он разыскал железную дверь, отпер ее и
вы-вел заключенных там девушек на белый свет.
Пышную свадьбу устроил молодец, женившись на младшей дочери беднякаиз
хижины, что стоит на опушке леса. В свадебную ночь зажгли фонарь, вкотором
девушка провела много дней и ночей. Свет его был так силен, чтоозарил всю
землю.

* * *

Венгерские народные сказки

Ох хохо

Жил однажды бедняк, и был у него сынок маленький. Очень они были
бедные. Бедняк едва-едва зарабатывал семье на пропитание.
Когда мальчик подрос и набрался ума, сказал отцу:
Хочется мне, батюшка, по свету работу себе поискать.
- Ох, сынок, - ответил отец, - молод ты еще.
- Ничего, батюшка, сколько смогу, столько и наработаю.
- Что ж, сынок, ступай, коли так, - говорит отец. - Только жалею я
тебя, уж больно ты молодИспекла мать пышку в очаге, прямо на жару подовом,
положила пышку в котомку, сыночку на дорогу.
Распрощался сын с отцом-матерью, поклонился за то, что растили его,
уму-разуму наставляли. И отправился в путь-дорогу. Шел он и шел, покуда не
проголодался.
Встретился ему на пути родничок. Подумал паренек: вот здесь славно
будет присесть да поснедать. Открыл он котомку, вынул пышку, пополам ее
разломил. Половину съел, а другую половину не тронул. Он-то и целиком ее
съел бы запросто, да подумал: эдак назавтра ничего не останется. Поевши,
встал он подошел к роднику напиться. А так как был он все-таки голоден, то и
вздохнул в шутку вроде бы:
- Ох-хохо!
И'только он это вымолвил, выскакивает из родничка крошечный человечек,
а борода у него длинная-предлинная.
- Ты меня звал, сынок, так вот он я.
- Ох, отец, не звал я тебя, даже не знал, что здесь ты.
- Как это не звал! - отвечает ему человечек. - Ты. меня по имени
кликнул: "Ох Хохо! " -вот я и явился.
- Да ведь я просто так сказал "ох-хохо!"' голоден я, мол, вот и все.
- Ну ладно. Куда путь держишь?-спросил Ох Хохо.
- Вот надумал службу себе поискать.
- Да хоть ко мне нанимайся, возьму. Только сразу скажу: платить тебе
ничего не стану. Что сам найдешь-только то и твое.
- Что ж, согласен,- отвечает ему паренек.
И пошли они в глубь леса. Далеко уж зашли, глядь, а там дом стоит.
- Вот здесь я и живу. Входи, паренек.
Навстречу им девушка вышла, из красавиц красавица.
Старик говорит: - Вот тебе, дочка, мальчонка. Сдаю с рук на руки.
Остальное знаешь сама. Ушел старик.
Девушка взяла мальчика за руку, не спросила даже, голоден ли, не устал
ли с дороги, сразу в дом его повела, в громадный казан посадила и огонь под
казаном развела. Потом из крутого кипятка мальчонку в кадку с холодной водой
окунула. Вышел парнихп-|ка оттуда в сто раз красивей, чем был. Девушка его
спрашивает: - Говори, паренек, чему обучился?
- А вот чему: перевернусь разок через голову, оборочусь конской
подковою!
Опять схватила девушка мальчика, опять в казан с кипящей водой бросила.
А потом, как и в первый раз, в кадку с холодной водой окунула. Выскочил
паренек из воды, еще краше стал.
- Ну а теперь чему научился?
- А теперь вот чему научился: перевернусь разок через голову, оборочусь
гвоздиком, чтоб подковуподбить!
Тогда девушка в третий раз мальчонку в казан бросила и потом опять в
холодную воду окунула. Выскочил мальчик из воды красавцем писаным.
- Ну-ка, говори, паренек, чему теперь выучился?
- Вот чему я выучился: через голову разок кувыркнусь-белым голубем
оборочусь!
- Ну так вот, паренек, завтра твоей службе конец. Слушай же меня
внимательно. Завтра вернется домой мой отец, станет тебя спрашивать, чему
научился, мол. А ты ему скажи: я многому научился. Вот через голову
перекувыркнусь - и подковою обернусь. Другой раз перекувыркнусь -гвоздиком
стану, чтоб подкову ту подковать. А еще раз перекувыркнусь - в бела голубя
превращусь. Он-то спросит тебя, чему еще научился, но ты знай помалкивай. И
еще другое тебе скажу. Завтра воскресенье будет, и придет за тобой отец
твой. А мой отец, по обычаю своему, сделает так: рассыплет он гречку по
двору, и слетится во двор голубей белых видимо-невидимо, поболе тыщи. И ты
среди нихбудешь. Тогда мой отец скажет твоему: "За сыном пришел, говоришь?
Ну что х, отыщи среди голубей этих своего сына. До трех раз отыщешь-домой
забирай. Но если и на третий раз ошибешься, все они так и останутся белыми
голубями". Но тебя я научу как быть, и отцу твоему все объясню, только ты у
самых ног его скакать норови. Тогда он узнает тебя, и ты вернешься домой.
Эти-то голуби оттого и остались все голубями, что родители не признали их.
Поблагодарил мальчик добрую девушку. На другой день Ох Хохо домой пожаловал.
Стал он | мальчика выспрашивать, но он в точности так отвечал, как дочь Ох
Хохо наказывала. Вот понесла девушка обед в дом, а на пороге отец мальчика
стоит, спрашивает, где сынок его. Девушка громко ему отвечает:
- Теперь его нет здесь, но вот-вот придет. А сама тихонько шепнула
бедняку, на какого голубя указать, чтобы сына вызволить.
Ну, отобедали, вышел Ох Хохо во двор, спрашивает:
- За чем пожаловал, почтенный?
- Я за сыном моим пришел,Метнулся Ох Хохо в дом, вынес миску с гречкою.
Высыпал гречку на землю, свистнул громко, и в один миг со всех сторон во
двор голуби слетелись - шагу негде ступить. И все одинаковы, все белы! Да
только отец мальчика знал уже, на которого указать, чтобы сына угадать.
Показал он, как надо: вот, мол, сын мой! - Ну, твое счастье, что
угадал,-говорит Ох Хохо,-не то остался бы он у меня навсегда. Что ж, твоя
взяла. Сейчас перевернется он через голову и станет опять мальчиком, краше,
чем был.
Так и случилось. Обрадовался сыну отец, и отправились они вместе домой.
Но по дороге отец призадумался, затужил. Господи, господи, худо бедняку: ну
чем он сыночка родимого накормит? Нет в доме и крошки завалящей.
Да только сын угадал его мысли. Спрашивает отца:
- Что закручинились, батюшка?
- Да вот беда какая, сынок, нечем мне тебя и попотчевать.
- Об этом не печальтесь,- отвечает ему сын.-Я сейчас через голову
перекинусь и обернусь краса-
вицей собакой - легавой золотой масти. Ошейник на мне будет из золота,
застежки на ошейнике брильянтовые, вместо поводка -золотая цепочка. А вы
идите себе и меня ведите. Вскоре мы повстречаемся с каретой. И будут в той
карете сидеть четыре барина. Они вас спросят: куда, мол, путь держите? А вы
скажите, что на ярмарку собаку ведете. "А сколько ж вы за нее
просите?"-скажут господа. А вы им: золота, мол, корзинку. Одно только
помните крепко: собаку продайте, а ошейник не продавайте, в карман себе
положите.
Только он это вымолвил, как тут же через голову кувыркнулся и обернулся
такой красивой легавой, что и отец залюбовался, глаз оторвать не мог. А тут
как раз и карета показалась, навстречу им катит. В карете четыре господина
сидят. Увидели они чудо-собаку, остановили карету. Спрашивают бедняка:
- Куда ты ведешь собаку? Экая ведь красавица!
- Да вот на большую ярмарку иду, продать хочу.
- А сколько ж ты за нее просишь?
- Она корзинку золота стоит, как отдать.
- Но уж с цепочкой и ошейником вкупе?
- Нет, их не продаю, только собаку.
- Да куда ж я с собакой, добрый человек, ежели ты с нее ошейник с
цепочкою снимешь?
- Этого добра в любой лавке довольно. Отвалили ему баре золота, сколько
просил.
- Ну, давай сюда собаку!
Взяли они собаку в карету, везут, радуются. А бедняк котомку с золотом
на спину закинул, идет себе по дороге, не торопится. Баре в карете и
полкилометра не проехали, как наперерез им заяц скачет. Собака его увидела,
рваться стала. Но хозяин крепко держал ее. Остальные трое говорят ему:
- Отчего ты не отпустишь собаку? Ей же до смерти хочется зайца словить.
- Э, нет, не отпущу! Убежит она, только я ее и видел.
- Не убежит. Это ж охотничья собака, ученая. Вернется, да еще с зайцем.
До тех пор уговаривали, пока не отпустил хозяин собаку. Выскочила
легавая из кареты, бросилась вслед за зайцем под крыжовенный куст.
Ждут-пождутгоспода, не возвращается собака. Уж они свистели кричали -нет ее
нигде.
- Ну, что я говорил?-сердился хозяин.-Не надо мне было ее отпускать,
она этих мест не знает, как найдет дорогу обратно?
Выскочили господа из кареты. Ищут-рыщут - нет собаки! Наконец тот, кто
купил ее, надумал повернуть назад, вдруг да собака к старому своему хозяину
воротилась! Сели они опять в карету, пустились за бедняком вдогонку. Скоро
его и нагнали. Тот себе идет тихо-мирно, рядом с ним мальчонка шагает.
Покричали ему господа: не видал ли собаку?
- Да как бы я ее видел, коли давеча вам продал? А где ж она, куда
подевалась?
- Да вот заяц нам дорогу перебежал, собака бросилась за ним и как в
воду канула. Я было подумал, за вами она побежала.
- Нет, я ее не видел,- сказал бедняк.
Ну, господа в карете своей дорогой поехали, за собакой вдогонку, да
только напрасно спешили; исчезла легавая. А бедняк с сыном домой пошли, и
зажили они с той поры припеваючи.
Однажды отец говорит:
- Хорошо бы, сынок, на ярмарку сходить.
- Хорошо бы. Ну что ж, деньги у нас есть, пойдемте, батюшка.
Пошли они на ярмарку. Сын по дороге и говорит отцу:
- Вот что, батюшка, перевернусь я сейчас и обернусь скакуном золотой
масти. Да с нарядной уздечкой. Возьмите вы меня за узду и ведите на ярмарку
продавать. Вас сразу обступят торгаши, барышники, станут спрашивать, сколько
вы за коня своего просите. Скажите им: "Две корзинки золота" - и не
уступайте. Только уздечку нипочем не продавайте, твердите одно: "Коня
продаю, а уздечка не продажная". Потому как, если и уздечку продадите, мне
уж к вам не вернуться.
Так и сталось. Обернулся сын бедняка скакуном золотой масти, да таким
красавцем, что нельзя было глаз отвести. Пришли они в город. Сбежался народ,
дивится, такого красивого скакуна здесь и не видывали.
- Сколько же стоит этакий скакун?-спрашивают.
- Как отдать, две корзинки золота ему цена.
- Что же,- говорит покупатель,- но только вместе с уздечкой.
- Нет, уздечку не продаю. Не продажная. А покупатель не отстает:
- Всегда лошадей продают с уздечкой.
- А я не продаю. Нравится, берите так, а на нет и суда нет.
Долго они торговались, пока не дошел их торг до ушей Ох Хохо. Он в том
самом городе проживал. Сразу сообразил Ох Хохо, что это за конь такой. Очень
он рассердился: "Ну погоди, пес-разбойник, соврал ты мне, сказал, что только
,и научился подковой да гвоздем оборачиваться. Меня провести вздумал? Ну так
я ж тебя проучу!"Подошел Ох Хохо к толпе, где коня того торговали. Там все
еще рядились. За уздечку особо денег сулили. Тут как раз и подоспел Ох Хохо.
- Получай две корзинки золота,- говорит бедняку,-но только с уздечкой
вместе.
- Нет, уздечку не продаю,- и ему отвечает бедняк.
- Опомнись! Где это видано, чтобы лошадь без уздечки продавали?
- Кто хочет, пусть продает с уздечкой. А я не стану.
Так и торговались они, пока не посулил Ох Хохо за уздечку еще одну
корзинку золота.
- Нет, не продам я!
- А я никому не уступлю коня,-стоит на своем Ох Хохо.
Словом, измором взял, продал ему бедняк и уздечку. Ох Хохо тотчас коня
слуге передал, велел в конюшню свести да привязать покрепче. А бедняк с
кучей денег домой побрел. Очень он горевал, что нет у него больше сына, да
что было делать!
Ох Хохо тоже домой пошел.
- Ну, погоди у меня, пес-разбойник! Обманул ты меня, но уж я тебя
проучу!
Говорит он слуге своему:
- Этому коню, коли сена попросит, воды дай. А когда попросит воды,
ячменя брось,- словом, что б ни захотел, ты все наоборот делай.
- Слушаюсь, хозяин. Как приказали, так ц сделаю.
А по городу только и разговоров, что про коня Ох Хохо. Люди в один
голос твердят: на свете нет скакуна красивее.
Город тот королевским городом был, сам король проживал в нем. А сын его
как раз надумал жениться, решил взять за себя дочку другого короля, того,
чей город по другую сторону моря стоял.
Вот и говорит королевич отцу своему:
- Слышал я, есть у Ох Хохо конь невиданный, золотистой масти. Надо бы
на время взять у него коня. Хочу на нем невесту свою прикатить.
- Ступай, сынок,- говорит король,- попроси, может, и даст он тебе, да
только очень уж дрожит Ох Хохо над скакуном своим.
- Ну, я все ж пойду, попытаю счастья. Пошел королевич к Ох Хохо, просит
дать ему коняна время.
- Эх, королевич, много ты захотел, ваше высочество, никому другому я бы
того коня ни за какие деньги не отдал. Но, как есть ты королевский сын,
отказать тебе не хочу, и коня ты получишь. Только одно условие тебе ставлю:
чтоб ни капли воды не дал ему выпить!
- Ну что ж,- говорит королевич,- коли приказываешь не давать, так я и
не дам.
Вывели скакуна во двор, оседлали; королевич вихрем к отцу помчался.
- Видишь, король батюшка, дал-таки он мне коня. Наказал только не поить
его, как бы ни просил он воды.
Тотчас созвали всех, кому следовало королевича на смотрины
сопровождать. Гурьбой пошел свадебный люд на пристань, все на корабль сели.
А королевич решил верхом на коне море переплыть. Бедный конь совсем от жажды
измучился, да только не позволил ему королевич выпить водицы ни капельки.
Долго ли, скоро ли - переплыл море конь. Отправился королевич со свитою
в королевский город, к королю. Услыхали там, кто к ним пожаловал, приня-ли
жениха с великими почестями. "Видать, отец его богач несусветный, коли
этакого скакуна держит",- подумал король.
Сыграли свадьбу. Все к столу сели, ели-пили, гуляли.
- Ну что ж,- сказал наконец королевич,-пора и домой, путь-то неблизкий.
Сели они с невестой в седло, на коня. Остальные гости опять на корабль
взошли. Как выплыли в море, конь посреди моря очень пить захотел. Да только
королевич все за узду его дергал, не давал голову опустить, водицы испить.
Смотрела на это невеста, смотрела, на третий раз не выдержала.
- Жестокий ты человек,- говорит она королевичу,- нет у тебя сердца. Да
неужто не жалко тебе это бедное животное! Воды ему пожалел! Или мало ее в
море этом?
Конь опять к воде потянулся, пить хочет, но королевич опять за узду
дернул, не дал. Тогда невеста и говорит ему:
- Назад поворачивай, слышишь, вези меня к отцу во дворец. Хоть мы с
тобой обвенчались, все равно я женой твоей нипочем не стану!
Испугался королевич, что невеста его покинет. И позволил лошади
напиться. Всего только два глотка и хлебнул скакун, и в тот же миг обернулся
он золотою рыбкой. Королевича с невестой в воде оставил.
Но Ох Хохо мигом прознал, что конь его в золотую рыбку превратился.
Тотчас и он сам через голову перевернулся, голубем стал. Полетел к морю
стрелой, там опять через голову кувыркнулся и обернулся громадным китом.
Погнался кит за рыбкой, вот сейчас поймает. Да только золотая рыбка на берег
выкинулась и в белого голубя превратилась. Но тут и кит из воды выпрыгнул,
перевернулся через голову, сарычом стал. Погнался сарыч за голубем. Летит
бедный голубок, торопится.
Прилетели они так в город, то другого государства город был, и тоже
стоял там дворец королевский. И в этот самый час на седьмом его этаже сидела
у окошка королевская дочка. Увидела она, что сарыч голубя догоняет. Ой, вот
почти и поймал уж! Открыла она окошко: вдруг да залетит голубок! А он и
вправду в окно влетел. Королевна быстренько окошко захлоп-нула,
только-только успела - сарыч уж был тут как тут. Голубь на плечо королевне
сел, дух перевести. Слышит королевна, как сердечко голубиное бьется,
пожалела его, к себе прижала: не отпущу, мол, тебя, никому не отдам, велю
сейчас клетку принести, вч клетке у себя держать буду. А сама его сахаром
потчует, кормит птаху малую. И тут голубок через голову вдруг кувыркнулся и
обернулся королевичем красоты невиданной.
- Скажи, королевна,- говорит он ей,-по сердцу ли я тебе?
- По сердцу, еще как по сердцу!
- Тогда послушай меня,- говорит он.-Я сейчас опять перевернусь через
голову и стану золотым колечком. Надень ты колечко это на палец. Скоро здесь
объявится каменщик, он придет к королю и1 скажет: нет лучше меня каменщика
во всем свете. Твой отец и наймет его. А когда он кончит работу, король
спросит, сколько ему за труд полагается. Каменщик ответит ему: "Ничего мне
не нужно, кроме того кольца, что твоя дочка на пальце носит". Но ты кольцо
не отдавай, если желаешь моею стать.
Так все и было. Явился каменщик, сказал, что он лучший каменщик в целом
свете и пусть, мол, король даст ему работу. Поручили каменщику королевские
печи подправить. Скоро каменщик кончил дело и пошел к королю.
- Что ж тебе следует за работу твою? - спрашивает король.
- Ничего мне не нужно, кроме того кольца, что твоя дочка на пальце
носит.
Смутился король. Неужто у него, короля, не найдется чем с каменщиком
расплатиться? У дочери кольцо отбирать?!
- Эдак мне совестно поступить,- говорит король.- У меня и золота и
серебра хватает. Говори же, чего пожелаешь?
- Ничего мне не нужно, кроме того кольца,- отвечает каменщик.
Пошел король к дочке, просит колечко отдать.
- Ну нет, ни за что не отдам,- говорит королевна.
- Отдай, дочка, кольцо, очень тебя прошу. А я прикажу, чтобы сделали
тебе колец, каких толькохочешь, на каждый пальчик по колечку. Лишь бы мне от
этого каменщика избавиться. Королевна на своем стоит:
- Нипочем не отдам колечка злому каменщику, никому не позволю над собой
посмеяться!
Вернулся король к каменщику, говорит ему:
- Зачем дочери моей горя желаешь? Дам я тебе золота блюдо целое. Или
что другое возьми, не откажу.
- Не нужно мне твоего золота, ни одно блюдо, ни , два, ни десять. Мне
то кольцо надобно.
Рассердился король. Говорит дочери:
- Сей же час отдай кольцо! Лишь бы убрался отсюда этот каменщик. Сказал
ведь: велю сделать тебе любое колечко, какое пожелаешь.
Заплакала королевна.
- И не совестно вам, батюшка, эк у вас на мое колечко глаза
разгорелись!-в сердцах сказала она отцу.-Что ж, забирайте, коли так! -И
бросила кольцо оземь.
Только она бросила кольцо, как оно превратилось в миску с гречкою. Да
только и каменщик не зевал, через голову кувырк - и красным петухом
обернулся. Принялся он быстро-быстро зернышки гречихи клевать. Но одно
зернышко подскочило и за портретом притаилось-их много там под потолком
висело. Петух между тем зернышки все склевал и говорит:
- Ну, пес-разбойник, уж теперь-то ты в зобу у меня, больше мне с тобой
не сражаться. Сказал ведь, что проучу!
Вдруг выскакивает из-за картины красавец гусар в красном мундире, со
шпагой в руке. Мигом перерезал он петуху горло, тут и пришел конец Ох Хохо.
Говорит гусар королевне:
- А теперь скажи мне, желаешь ли моей женой быть?
- Желаю, коли батюшка не против. Беспременно Желаю!
- Да уж ладно, - говорит король,- раз ты этакого Молодца себе выбрала,
будь по-твоему. Живите же Друг с дружкою счастливо до самой смерти.
Обвенчался сын пастуха с королевною, а когда Бремя пришло, стал
королем. До сих пор живут-поживают, коли не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Смородинка

В стародавние времена жил на свете король, и было у него три сына. А
неподалеку проживала вдова, и была у нее единственная дочка. Дочку прозывали
Смородинкой, потому что она ничего, кроме смородины, в рот не брала.
Однажды она захворала: не могла больше матушка смородину ей покупать.
Что бедной женщине делать, как дочку от смерти спасти? Подсмотрела она, что
в монастырском саду смородины видимо-невидимо, прокралась туда и целую
корзинку смородины набрала. А как стала выходить, глядь, навстречу
настоятельница того монастыря идет и говорит ей с попреком:
- Ты что ж это делаешь, женщина? Испугалась бедная женщина.
- Никогда в жизни я ничего чужого не брала,-ответила она
настоятельнице,- и сейчас не стала бы, когда бы не крайность пришла! Есть у
меня доченька красоты невиданной, в целом свете не найти ей равной, да вот
беда: коли не поест она день-другой смородины, помрет беспременно. Нынче не
ела, если и завтра не поест, помрет.
Настоятельница простила бедную женщину, но пошла проводить ее до самого
дома: никак не верилось ей, что у этой бедной женщины дочка такая особенная.
Когда же увидела, что девушка и вправду красавица, сказала ее матери:
- Послушай меня, ты женщина бедная, отдай нам дочку свою, у нас она
может есть смородины вдоволь.
Бедной женщине что делать? Смородина только в монастыре растет. Отдала
она свою доченьку.
Стала девушка в монастыре жить. В те поры еще Дозволялось монашкам окна
монастырские настежь Держать. Смородинка в окошко-то нет-нет да и глянет. '
И вот однажды проезжали мимо монастыря три Королевича, увидели они девушку и
словно к месту присохли: не встречали этакой красы!
Старший королевич тотчас божиться стал, что до ,тех пор не успокоится,
'пока не назовет красавицу женой своей. Средний королевич туда же: и он,
мол, неуспокоится, пока девушку женой не назовет, А младший королевич
сказал:
- Не бывать этому! Моей женой она станет! Сцепились тут
королевичи -страшное дело. Чужие люди насилу их розняли. На шум и
настоятельница к окну подошла: что, дескать, случилось? Смородинка ей
говорит:
- Это из-за меня они дерутся.
Испугалась настоятельница: ну как король да королева попрекать ее
станут! Тотчас велела она Смородинке от окна отойти и принялась стыдить
ее;,| когда же девушка оправдываться стала, потому как ни в чем не была
виновна, настоятельница ей и говорит;- Вон оно что! Выходит, ты не только
собою пригожа, но еще и помыслами чиста, гордячка? Так 1 пусть же,
Смородинка, вся эта краса да чистота твоя] ящерицей обернется, и жить ты
будешь теперь не у] меня, а на самом краю света!
В тот же миг обернулась бедная Смородинка ящерицей, а еще минуту спустя
оказалась она на краю ; света.
Время шло, матушка тех королевичей померла,. отец же их сильно
состарился. Рад бы он был снять с Л себя свое звание королевское, да только
никак не мог I решить, которому из сыновей передать его, потому что любил
всех троих одинаково. И сказал сыновьям старый король:
- Трое вас у меня, сыновья мои родимые, и каждый, знаю, двух других не
лучше. Но все ж таки испытаю я вас. Тот, кто три мои просьбы выполнит, тот и
королевство получит.
Все три сына кивают ему согласно: что ж, мол, король-батюшка,
выкладывай свои три просьбы.
- Сперва, детки мои, и одной будет доволь-И но,- сказал король.- Желал
бы я иметь чудо-плат, столько-то саженей в длину, да столько же в ширину, а
при этом чтобы он через обручальное кольцо продергивался...
Поклялись королевичи в один голос, что чудо-плат раздобудут. Взяли они
с собой денег изрядно и пусти-4 лись в путь. Выехали из крепости, видят: три
дороги в разные стороны разбегаются. Две дороги хороши были, по ним двое
старших уехали. А третья дорога вся в комьях да колдобинах, она младшему
королевичу досталась.
Старшие королевичи скоро прибыли в большой икрасивый город. А младший
брел да брел, совсемпритомился, живой души по дороге не встретил,птички и
той не увидел. Старшие братья накупили вгороде всякого тканья-полотна, а
младший все шел дашел без останову. И пришел он так на край света.
На краю света увидел младший королевич мосткаменный, сел на мосту,
закручинился: что ж теперьему делать? Вот ведь какая беда - не исполнить ему
ипервой просьбы отца своего.
Он и не заметил, как подползла к нему маленькая ящерка с золотистой
спинкой. Подползла и тихонько спрашивает (в те поры животные умели еще
разговаривать):
- Что запечалился, королевич, о чем призадумался?
Поглядел на ящерку королевич и отвечает:
- Эх, ящерка - золотая спинка, зачем спрашиваешь, все равно ведь совета
не дашь, горю моему не поможешь.
- А ты расскажи,- просит ящерка,-вдруг да помогу тебе.
Рассказал тогда ей королевич, что их у отца трое сыновей и решил отец
тому сыну королевство отдать, кто три его желания исполнит. А первое его
желание такое: раздобыли бы ему чудо-плат, столько-то саженей в длину и
столько же в ширину, а при этом чтобы через обручальное кольцо
продергивался. Выслушала его ящерка и говорит: - Ладно, королевич, ты посиди
тут, а я, может быть, горю твоему помогу.
Юркнула ящерка под мост, в паучье царство. С пауками она большую дружбу
вела, вот и попросила их: "Помогите!" Пауки тотчас принялись нитки сучить,
плат невиданный ткать. Десять дней, десять ночей трудились - изготовили
ткань. Ящерка наверх ее отнесла, королевичу подала. Уместился дивный плат у
него в кармане.
Меж тем два старших брата давно уж домой воротились, тканей всяких
навезли прорву. Куски-то были и в длину хороши, и в ширину как раз, да
только ни один сквозь отцово обручальное кольцо не пролез. Тут и младший
королевич подоспел. Вынимает он из кармана свой плат. Король его сквозь
кольцо протянул, младшему сыну кивает.
- Вот это дело,- говорит,- сквозь кольцо плат свободно проходит, да
только не знаю, таков ли он в ширину и длину, как я заказывал!
Тотчас приказал он измерщиков привести. Измерили они ткань и вдоль и
поперек, оказалась она всамый раз!
Обрадовался старый король.
- Вот видите, дети мои,- говорит,- самый младший-то сноровистее всех
оказался. Да только остаются еще два испытания. Кто из вас с ними справится,
тому и королевство достанется. А теперь слушайте мою просьбу: принесите вы
мне маленькую собачку, такую, чтоб в скорлупе золотого орешка умещалась, а
как из скорлупы выскочит, чтобы лай ее в семижды семи королевствах слыхать
было,
Опять тронулись братья в путь. Старшие, как и в первый раз, по хорошим
дорогам к городу, а младший-опять по колдобинам, на край света.
Вот пришел младший королевич на край света да и говорит громким
голосом:
- Ящерка - золотая спинка, выдь на зов мой! Ящерка к нему выбежала.
- Чего тебе, королевич, нужно? Королевич грустно ей отвечает:
- Вот теперь, я думаю, не сумеешь ты волю моюисполнить.
- А ты скажи,-отвечает ему ящерка,- может, исумею!
Рассказал королевич про отцово желание. Про то,какая ему собачка нужна.
Ящерка призадумалась, а потом и говорит:
- Никуда не уходи, может, я сумею тебе помочь! И юркнула она в
подземное царство, где махонь-кие-премахонькие человечки обитают. Пробралась
она прямо к королю человечков тех и взмолилась: сделай, мол, милость, отдай
ты мне вот такую да такую карликовую собачку. И отдал ей карликовый король
своего первого министра: он и был как раз той самой собачкой. Спрятала
ящерка собачку в золотую скорлупу ореховую и выбралась из подземного
царства. Королевичу же наказала так:
- Вот возьми орешек, в карман положи, да гляди по дороге не открывай,
беги к отцу поскорее!
Два его старших брата давно уж были дома. С тем и воротились, что
подобной собаки на свете не водится и, дескать, искать ее - только время
даром терять.
Завидел король младшего своего сына и говорит:
- Ну что, сынок, и ты с пустыми руками пришел, как твои братья?
Тут королевич радостно вынимает из кармана золотой орешек, открывает
его -а собачка как выскочит! Да как взлает - слышен был этот лай в семижды
семи королевствах. Слушает ее лай король не наслушается, доволен, будто
спину ему маслом умащивают. И сказал король сыновьям:
- Ну, видите, сыны мои дорогие, младший-то и с этой задачкою справился.
Но только вот вам мое последнее слово: кто третье мое желание исполнит, тому
и быть королем. А желаю я вот что: тому из вас государство оставлю, кто
самую красивую невесту в дом приведет.
Старшие братья обрадовались, тут же похваляться стали:
- Уж в чем, в чем, а в этом мы младшего братца-то обойдем, ведь мы где
только не были, каких красавиц не видели! Среди стольких-то как не выбрать
самую красивую! А кого видел младший брат на краю света? Никого и не видел.
Разве что ящерку!
И вправду опечалился младший королевич, что уж тут скажешь, не приведет
ведь ему ящерка из-под земли красавицу невесту. Все-таки отправился он к
ней, печальный, сел на мосту каменном. Прибежала ящерка. Королевич ей
говорит:
- Теперь уж, ящерка, ты и вправду моей беде не поможешь.
А ящерка - золотая спинка тихо, ласково ему отвечает:
- Как знать, может, и помогу.
- Нет,- говорит королевич,-ведь отец наш вот что сказал нам: кто самую
красивую невесту в дом приведет, тому и быть королем.
Закраснелась тут ящерка - золотая спинка и молвит ему:
- А ну, возьми-ка ты меня в руку покрепче да об этот каменный мост
ударь посильнее!
Королевич оторопел.
- Ну уж нет,- говорит он ящерке,-этого я нипочем не сделаю. Чтобы я да
ударил тебя, когда я великой благодарностью тебе обязан!
Но ящерка не отступалась:
- Исполни просьбу мою, ударь меня о каменный мост!
Ни в какую не соглашался королевич, но потом увидел, как ящерка
опечалилась, зажмурился крепко да и ударил ее о каменный мост. И что же он
видит? Стоит перед ним вместо ящерки красавица, каких свет не видывал. И
говорит она королевичу:
- Что, королевич, узнаёшь ли меня?
А королевич чуть ума не лишился на радостях.
- Вроде бы и узнаю, да только глазам своим поверить боюсь.
Со смехом отвечает ему красавица невиданная:
- Да ведь это я из окна монастырского выглядывала! Из-за кого ты драку
затеял! Смородинка я!
Королевич все дивится, глазами хлопает, а Смородинка говорит:
- Вот теперь, королевич, я навеки твоя, только смерть нас разлучит!
Королевич от радости вовсе голову потерял, не знает, как ей руку
подать, чтоб домой вести.
Старшие братья уже воротились, каждый со своею невестой. Только его и
ждали, чтоб решилось, кому из них королем быть. Когда младший королевич
пришел, старый король как раз картошку буртил, ну, правда, картошка была не
простая, а золотая. Увидел король невесту младшего сына и в тот же миг
решение принял.
- Вы уж не сердитесь, детки милые, на брата своего,-сказал он старшим
своим сыновьям,- а только королевство младший сын заслужил!
Но братья и не думали на него сердиться, от души ему добра желали,
чтобы жил-поживал счастливо!

* * *

Венгерские народные сказки

Марци, честный вор

Было то или не было, жила однажды бедная женщина. И был у нее сын по
имени Марци. Честный, прямодушный был этот Марци. А к тому же еще такой
умный, ловкий, дельный да находчивый, что слух о нем по всей стране прошел:
на все, мол, горазд Марци, за какое б дело ни взялся. Дошла его слава и до
короля. А был тот король завидущий на редкость: досадно ему стало, что слава
Марци затмевает его славу. И надумал король Марци перехитрить.
Призвал он его к себе и говорит:
- Слышу я отовсюду, что очень уж ты знаменитый. А коль ты такой
всезнайка да всеумейка, докажи это делом. Ежели ты все умеешь, так, значит,
и воровать умеешь? А?
- Ваше величество,- отвечает королю честный Марци,- воровать я не
воровал никогда. И впредь не хочу.
Обрадовался король и тотчас ему приказ отдает:
- Ну, коли ты никогда не воровал, так теперь либо сумеешь и это, либо
конец тебе! Слушай же: на моем поле сейчас двенадцать батраков пашут. Так
вот, либо ты выкрадешь у них, прямо с пашни, все двенадцать плугов с
двенадцатью парами волов, либо я уж знаю, как мне поступить: прикажу голову
твою на кол насадить, понял? Зато, если испытание выдержишь, все мои
сокровища тебе отдам, ведь и я их также украл.
Горько стало на душе у Марци, да что поделаешь! Пошел он домой,
рассказал своей матушке про разговор с королем.
- Вот теперь хорошенько подумай, сыночек,- сказала ему мать.
Крепко задумался Марци. Но вдруг улыбнулся весело. Попросил он мать
раздобыть ему двенадцать цыплят, черных, без пятнышка, и наседку одну, тоже
черную.
- К чему они тебе, сынок? - спросила мать, но раздобыла все, что он
попросил.
Взял Марци цыплят, пошел с ними в лес. Батраки королевские поблизости,
у самой опушки пахали. Отпустил Марци потихоньку наседку с цыплятами да как
закричит:
- Глядите, дикая курица, да с цыплятами! Ловите, они счастье приносят!
Батраки побросали плуги и наперегонки за цыплятами припустились.
Цыплята со страху в лес побежали, батраки за ними. А Марци тем временем
повернул волов и повел их за собой вместе с плугами.
Привел Марци волов с плугами прямо к себе домой, потому как уговор с
королем был такой: что Марци выкрасть сумеет, то и забирает себе. Поэтому
Марци только матушку свою послал к королю сказать, чтоб не ждал волов.
На другой день король опять призывает к себе Марци. Принял его
сердито.
- Слышал я, удалось тебе моих волов угнать вместе с плугами.
- Удалось,- скромно ответил Марци.
- На этот раз тебе повезло. Но погоди. Теперь должен ты пшеницу из
моего сарая выкрасть, а ведь тот сарай крепко сторожат и днем и ночью. Если
до утра не выкрадешь, так и знай, быть твоей голове на колу. Ну а сумеешь -
государство мое тебе отдам, я ведь и сам его воровством собрал.
- Попытаюсь, ваше величество.
Опять стал Марци думу думать, как бы ему выкрасть из сарая пшеницу,
хоть и много у нее сторожей.
А король в тот день сторожей-то к себе позвал, щедро угостил и
крепко-накрепко наказал в оба следить за проклятым Марци, чтобы не обвел их
какнибудь. "Вы,- говорит им,- как его завидите, кидайтесь на него не мешкая
все вместе и колотите куда ни попадя".
Подслушал Марци, что король сторожам приказал, и сразу кое-что
придумал.
Сделал он из соломы человека, на голову ему свою шляпу надел и
тихо-незаметно к сараю приставил. Потом отошел в сторонку да как чихнет!
Сторожа выбегают, всяк другого опередить норовит. Видят, возле сарая
человек стоит. И шляпу Марци узнали. "А ну, бери его за бока!" - кричат. И
давай лупить пугало по голове да по шляпе! Так расколошматили, разнесли, что
и пылинки от него не осталось.
Покончив дело, бросились бегом к королю - докладывают: теперь уж не
украдет Марци пшеницы из сарая. Забили, дескать, разбойника до смерти.
Обрадовался король, не знал, куда сторожей посадить, чем
напоить-накормить. А Марци тем временем преспокойно пшеницу всю и вывез.
Послал он мать к королю, доложить, что и это испытание выдержал.
Позеленел король, посинел от злости. Сломя голову в сарай кинулся, но
Марци, само собой, и зернышка пшеничного на погляд не оставил. Опять позвал
король Марци к себе. Сидит, ждет, злой-презлой.
- Выходит, украл ты пшеницу, а, Марци?
- Выходит, так, ваше величество.
- Ну что ж, коли так... Но уж теперь ждет тебя из задачек задача.
Должен ты выкрасть коня моего любимого золотистой масти, хотя сто моих
кучеров-конюхов днем и ночью глаз с него не спускают. Не сумеешь - быть
твоей голове на колу! Ну а уж если сумеешь, отдам тебе мою корону, я-то и
сам ее тоже украл.
Опять думает Марци, голову ломает. И все же придумал! Оделся он в
лохмотья, оборванцем прикинулся да бутыль с хмельным прихватил. Вечером
пошел к конюшне, постучал в ворота. Не хотели его впускать кучера,
строго-настрого наказал им король быть начеку. Но когда увидели, что за
воротами жалкий такой оборванец стоит, да еще бутыль с вином у него, все же
впустили. Посадили его возле яслей, а Марци вино свое нахваливает, конюхов
угощает, ну и поддались они. Стали пить, еще да еще, скоро захмелели, и
дрема их одолела. "Чего нам, - думают,- бояться? Уж как-нибудь убережем
королевского жеребца" Один-то из них коня за повод держал крепко, другой за
хвост, а третий сидел на коне верхом. Да только Марци тому, кто спросонья
хвост конский держал, связку пеньки сунул в руку. Того, кто верхом на коне
заснул, приподнял осторожно и на ясли верхом посадил. У того же, кто повод в
руке зажал, не стал повода отнимать, просто уздечку со скакуна снял и
потихоньку из конюшни его вывел, к себе домой отвел.
Наутро король в конюшню пришел. Нет коня! Ох, как же он разозлился!
Ногами затопал, на конюхов-кучеров закричал:
- Так-то вы коня моего любимого бережете! Увел Марци коня!
А те хмельные еще, понять ничего не могут. Один говорит:
- Так я ведь за хвост его держу!
Другой:
- А я верхом на нем сижу!
Третий:
- А я повод из рук не выпускаю!
Изругал их король почем зря. И решил впредь сам за своим добром
последить, но уж Марци теперь - хоть самому живу не быть - извести
непременно!
Стал он измышлять, как за дело приняться. Хоп, придумал!
Тотчас послал король за Марци и такое ему повеление дал: ежели завтра
в полдень не выкрадет Марци обед, для самого короля приготовленный, быть его
голове на колу!
- Но уж если сумеешь, отдам тебе мой меч королевский, ведь я и сам его
так-то украл.
Назавтра в полдень сели король с королевой за стол, обеда ждут.
Повариха уж и стол накрыла, кушанья на поднос поставила, в покои королевские
нести приготовилась. Только хотела было поднос в руки взять, видит, от окна
кухонного рука тянется.
Опрометью бросилась повариха в комнаты королевские.
А Марци-то еще накануне вечером сделал тайком деревянную руку,
покрасил ее и веревкой обвязал. Веревку же другим концом к колесу
колодезному прикрепил. А под окошком кухонным дырку выдолбил и просунул руку
в нее, как раз до стола. Ее-то повариха и увидела. Побежала она скорей к
королю:
пришел, мол, Марци, уже и руку к обеду королевскому протянул!
Король с королевой скорее на кухню стали ту руку к себе тянуть.
Тянули, тянули, а веревка-то и лопнула, король с королевой на пол попадали.
Пока поднялись, огляделись, Марци с обедом и след простыл.
Попировали в тот день Марци с матушкой, королевским обедом
полакомились.
Король не знал, что и учинить со злости. "Уж теперь-то,- решил,-
изведу его непременно". На другой день призвал он к себе Марци и приказал к
завтрашнему утру с пальца королевы золотое колечко украсть.
- Если сумеешь, отдам тебе дочку в жены. Правда, ее-то я не крал, но
решил за того выдать замуж, кто и меня перехитрить сумеет. Вот к чему
устраивал я тебе все испытания.
Понял Марци: теперь надобно держать ухо востро! Вечером прокрался он в
королевские покои. Вдруг слышит, король говорит королеве:
- Я сейчас встану, пройдусь немного, прогуляюсь перед сном. А как
вернусь, ты, душенька, отдай мне на время колечко, у меня оно целей будет.
Вышел король во двор, все углы-закуты оглядел, нет ли поблизости
Марци. А Марци тем временем дверь отворил, вошел в спальню королевскую и,
изменив голос, говорит королеве:
- Быстренько отдай мне кольцо, душенька, потому как этот проклятущий
Марци в любой миг может здесь оказаться.
Королева в темноте-то и отдала ему кольцо. А Марци затаился у двери и,
как только король воротился, неслышно наружу выскользнул.
Король опять в постель лег и говорит королеве:
- Дай мне, душенька, кольцо!
- Да я же только что тебе его отдала,- отвечает ему королева сердито.-
Сама на палец тебе надела!
Король чуть не лопнул от злости. Но ничего не сказал, не стал новых
козней против Марци строить. Даже тогда ничего не сказал, когда не матушка
Марци, а сам он явился в королевский дворец за дочкою королевской, за мечом,
короной и всем государством.
Сели они тут за свадебный пир, все там было, чего пожелалось, каждому
угощение досталось.

* * *
Венгерские народные сказки

Полушубочек

Жил на свете крестьянин. У него были жена и дочь. Однажды пришел к ним
на смотрины молодой парень со своим дружком.
Поставили им доброе угощение: курицу, пироги. А хозяин даже послал
дочку в погреб за вином. Девушка спустилась в погреб и стала приглядываться,
какая бочка больше всех - отец велел ей нацедить вина из самой большей
бочки.
Пока она выбирала бочку, вдруг приметила бревно, прислоненное к стене
погреба. Как увидела его девушка, так и призадумалась: вот, дескать, пришли
к ней свататься, выйдет она теперь замуж, будет у нее сынок, она купит ему
на ярмарке полушубочек, а мальчик невзначай заберется в погреб, станет там
прыгать возле бревна, бревно свалится, убьет мальчика, и кому же тогда
останется полушубочек? Как подумала об этом девушка, такое ее отчаяние
взяло, что села она на приступочку и заплакала.
А в доме ждали, ждали ее и никак дождаться не могли. Тогда отец послал
в погреб жену.
- Мать, пойди посмотри, куда девка запропастилась?! Что это она там
возится так долго в погребе? Может, вино у ней вытекло и она не смеет
подняться наверх?
Спустилась хозяйка в погреб и увидела: сидит дочка на приступочке,
плачет.
- Да что с тобой сталось, доченька, что ты так горько плачешь?
- А как же, матушка, не плакать, когда мне вся моя будущая жизнь
представилась.
И она рассказала матери о том, что ей представилось. А та как услыхала
о полушубочке, да о внучонке, да о том, как он в погреб проберется, да возле
бревна прыгать станет, да как его этим бревном убьет... Как услыхала мать,
так и села рядом с дочкой и, тоже заплакала.
А хозяин сидит с гостями в горнице и никак вина не дождется.
Рассердился, разгневался, даже браниться стал:
- Эх, разини, видно, все вино повылили. Пойду-ка сам погляжу, куда они
там запропастились.
Спустился он в погреб и видит: сидят обе" старая и молодая, слезы льют
в три ручья, а бочки целы, вином полны.
Никак не может хозяин в толк взять, что это с ними случилось.
- Будет вам ревмя-то реветь! Говорите, что приключилось!
А они сквозь слезы:
- Ой, отец, да как же нам не плакать, не рыдать, коли такая печальная
дума нам в голову запала?
И поведали они ему обо всем. И так они растравили его душу, что он
присел на приступочку рядышком и в один голос с ними заплакал.
Ждал, ждал жених, дождаться не мог. Поднялся и пошел за хозяевами в
погреб. Пришел, глядит - все трое плачут-заливаются, один другого пуще.
Смотрит жених и никак не поймет, чего же они так горько плачут.
Спросил их, они ему все рассказали. Тут жених как покатится со смеху, даже
бочки и те ходуном заходили.
- Ну,- сказал жених,- таких чудаков я еще не видывал. Пусть уж лучше
судьба решит, жениться мне или не жениться. Я сейчас же отправлюсь в путь и
буду странствовать до тех пор, пока не встречу еще трех таких же чудаков,
как вы. Не встречу - так не обессудьте! А ежели встречу, то вернусь и возьму
в жены вашу дочь. Уж как судьба укажет!
И пустился в путь. А невесту да родителей ее оставил в погребе.
Дескать, пусть уж наплачутся вволю.
Только парень прошел семью семь стран, как увидел там человека,
занятого странным делом: перед ним на земле грудой лежали орехи, и он
пытался эти орехи забросить вилами на чердак.
Парень подошел к человеку поближе и спросил:
- Хозяин, что это вы надумали с орехами делать?
- Да я тут покоя не знаю,- ответил ему человек.- Вот уже полгода
тружусь, все кидаю и кидаю эти орехи и никак не заброшу на чердак. Хоть я и
бедный человек, но готов сто форинтов дать тому, кто эти орехи перебросает
на чердак.
- Ладно, я это сделаю,-сказал парень.
Он взял меру и за полчаса перетаскал на чердак все орехи. Получил тут
же сто форинтов и пошел дальше.
"Да,- подумал про себя парень,- одного чудака я уже встретил".
Шел, шел, и опять повстречался ему человек. Смотрел, смотрел на него
парень и никак не мог уразуметь, что тот делает. В руках незнакомец держал
корыто и с ним то вбегал в домик, то выбегал обратно. А в домике - чудно
даже - не было окон, а вместо двери зияла дыра.
Подошел парень, поздоровался и спросил:
- Добрый день, земляк! Над чем это ты трудишься?
- Да вот, парень, весной уже год будет, как я построил этот дом и не
знаю, отчего это в нем так темно. Гляжу, в других домах светло, а хозяева
никакого труда к этому не прикладывают. Я же как построил свой дом, так с
тех пор корытом все таскаю и таскаю свет в него. Вот и сейчас, сам видишь,
маюсь. Сто форинтов дам тому, кто сделает мой дом светлым.
- Ну, это дело по моим силам,- сказал парень.
Он взял топор, прорубил два окна, и в доме сразу стало светло.
Парень получил сто форинтов и пошел дальше.
"Да,- подумал он,- вот и второй чудак!" Шел, шел парень и вдруг видит:
какая-то женщина силком запихивает цыплят под наседку. Парень окликнул ее:
- Хозяюшка, ты что это делаешь?
- Да вот хочу цыплят посадить под наседку,- ответила женщина.- Боюсь,
что они разбегутся по сторонам и коршун их схватит. А никак толку не
добьюсь:
посажу под одно крыло, а они из-под другого вылезают. Посажу под
другое крыло, они из-под того вылезают. Сто форинтов готова дать тому, кто
научит меня, что с ними делать!
Парень сказал:
- Ладно, я научу вас. Не тревожьтесь и не беспокойтесь, хозяюшка, и
никогда силком цыплят под курицу не подсовывайте. Только наседка завидит
коршуна, она сама спрячет цыплят под крылья.
Хозяйка обрадовалась доброму совету и сразу же отдала парню сто
форинтов.
Парень тоже обрадовался и пошел обратно.
Про себя же подумал:
"Ну вот я и нашел трех чудаков".
Он вернулся домой, тут же обручился с девушкой, и через две недели они
сыграли свадьбу. А больше я о них ничего не слыхал, разве только то, что у
них родился сын, купили они ему полушубочек, а бревном его не придавило. И
по сей день они живут, ежели не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Старуха и смерть

Быль ли это, или небылица, а жила на свете одна старуха. Она была
старее самой старой заброшенной дороги, старее садовника, который рассадил
деревья по земле.
Но хоть и старость пришла, а старуха эта никогда не думала о том, что
может однажды наступить и ее черед - что к ней постучится смерть. День и
ночь не разгибала она спины, по хозяйству хлопотала, убирала, стирала, шила,
мыла. Такая она была неуемная, на работу горячая и неугомонная.
Но однажды смерть вывела на дверях мелком и старухино имя и
постучалась к старухе, чтобы забрать ее с собой. А старухе невмоготу было
расставаться с хозяйством, и стала она смерть просить-умолять, чтобы еще
сколько-нибудь не трогала, дала бы ей хоть немного, если уж не с десяток
лет, то хотя бы годик пожить.
Смерть никак не соглашалась. А потом все-таки расщедрилась:
- Ладно уж, дам тебе три часа.
- Почему ж так мало? - взмолилась старуха.- Ты меня хоть нынче не
трогай, завтра забери с собой.
- И не проси! - сказала смерть.
- А все-таки!
- Никак нельзя.
- Да полно!
- Ладно,- сказала смерть.- Коли так просишь, пусть будет по-твоему.
Старуха обрадовалась, но виду не подает и говорит: напиши на дверях,
что до завтра не придешь. Тогда, как увижу твою руку на двери, спокойнее
буду.
Надоели смерти старухины причуды, да и времени не хотелось зря терять.
Вытащила она мелок из кармана да на дверях им написала: - "Завтра".
И пошла по своим делам.
На другое утро, как только взошло солнце, пришла смерть к старухе, а
та на перине лежит, другой периной накрылась.
- Ну, пойдем со мной,- сказала смерть.
- Да что ты, голубушка! - отвечает старуха.- Погляди-ка, что на дверях
написано.
Смерть заглянула, а там ее рукою мелом выведено: "Завтра".
- Ладно, завтра приду,- сказала смерть и поплелась дальше.
Слово свое она сдержала и на следующий день опять пришла к старухе. Та
в это время еще потягивалась, на кровати лежа. Но и теперь, как и вчера,
смерть ничего не добилась. Старуха снова указала ей на дверь, где рукой
смерти было мелом выведено: "Завтра".
Так и пошло каждый день, день за днем - неделя. На седьмой день смерть
сказала старухе так:
- Ладно, больше ты меня не проведешь.
И стерла слово с дверей.
- Завтра,- погрозилась старухе смерть,- запомни хорошенько. Что бы ни
было, я приду и заберу тебя с собой.
Ушла смерть, а старуху даже оторопь взяла - дрожит, как студень,
поняла - хочешь не хочешь, а умереть придется.
Сидит старуха, а все же не унывает. Думает и никак не придумает, куда
бы ей от смерти спрятаться.
- Не может быть,- говорит старуха сама себе,- чтобы живой человек - и
не придумал что-нибудь.
Настало утро, а старуха ничего не придумала. В бутылку готова была
даже залезть, вот до чего ей умирать не хотелось.
Гадала старуха, гадала, куда бы ей спрятаться получше, и наконец
придумала. Стояла у нее в кладовке бочка с молодым медом. "Здесь меня смерть
не найдет",- решила старуха.
Она села в бочку с медом, да так, что только глаза, нос и рот
снаружибыли.
Посидела она, снова забеспокоилась: "А вдруг смерть меня и здесь
найдет!
Дай-ка я получше схоронюсь. Залезу в перину".
Так и сделала. Затаилась, сидит, не дышит. Вдруг снова забеспокоилась:
беспокойная была старуха!
Думает: "А вдруг и здесь меня смерть найдет?!" Решила старуха
поукромнее уголок найти, где бы спрятаться.
Вылезла она из перины. Только стала прикидывать, куда бы скрыться, а в
это время в комнату смерть вошла. И видит: стоит перед ней чудище страшное,
все в перьях, и перья эти дыбом торчат и трясутся.
Испугалась смерть, так испугалась, что в страхе убежала прочь из
старухиного дома; кто его знает, может быть, и до сих пор не приходила за
старухой.

* * *

Венгерские народные сказки

Златорунный баран

Жил на свете бедняк, и ничегошеньки у него не было, зато детишек было
больше, чем дырочек в сите. Никак не мог бедняк детей прокормить - один день
поедят кое-как, а другой день и вовсе так. Горюет бедняк, не знает, что ему
делать.
- Подросли ведь уже, не маленькие,- твердит отец сыновьям, - ступайте
наймитесь к кому-никому в услужение.
Да только сыновья выросли один другого ленивей, все норовили за отцовой
спиной отсиживаться. Хотя все, дане все. Самый малый дельный был паренек, не
мог он глядеть на то,как братья его день-деньской баклуши бьют.
- А и верно, подамся я службу себе поискать, - сказал он отцу, - авось
и найду что-нибудь подходящее.
Покивал ему отец головой: что бедному человеку делать уйдет сынок,
одним ртом будет меньше.
И пошел младший сын по свету бродить, по горам и долам. Однажды вечером
в селенье пришел. Узнал от людей, что живет в том селе богатей, овец у него
что звезд в небе, и нужен ему для отары пастух. Пошел паренек к богачу прямо
в дом, так и так, рассказывает.
- Ну что ж,- говорит хозяин,- ты в самую пору явился, я ведь только что
своего овчара прогнал. Заступай на его место. Ежели целый год в отаре не
случится урона, если сбережешь всех овец моих честь по чести, вознагражу
тебя щедро, увидишь.
Так и уговорились: ежели через год об эту самую пору ни одна овца не
пропадет из отары, даст хозяин за то пастуху барана златорунного, и заживет
бедняцкий сын барином - уж такой это баран особенный.
- Будь по-твоему, хозяин, вот моя рука - не свинячья нога, - сказал
парень, и ударили они по рукам, как между венграми водится.
Дал ему хозяин свирель сладкозвучную, щедро едою снабдил, и погнал
паренек отару в луга.
Надобно вам сказать, что хозяин тот три дня за год считал, да вот
беда - никак не попадался ему до сих пор пастух, который бы этот год
выдержал. А дело-то в том, что пастух должен был днем и ночью отару стеречь,
глаз не смыкая, иначе, только задремлет, волки столько овец унесут, сколько
бедняку на всю жизнь хватило бы.
Однако наш паренек не дремал, сторожил исправно. А как стала дремота
одолевать, вынул он свирельку сладкозвучную и ну играть на ней да
наигрывать. Что тут началось! Сколько ни было овец в отаре, все, как одна,
пустились плясать. А впереди всех - златорунный баран. Этот баран все возле
паренька держался и плясал теперь лучше всех, чинно да красиво, не
наглядишься. :
Так времечко и прошло, год условленный минул, и погнал пастух отару
назад; неподалеку от ворот достал он свирель сладкозвучную, заиграл, и овцы,
приплясывая, пошли во двор. Посреди двора хозяин стоял и считал овечек.
Увидел, что ни одна не пропала, глаза так и заблестели.
- Ну, паренек, я тебе вот что скажу: старость моя уже не за горами,
полжизни прожито, а такого пастуха у меня еще не бывало. Отдам я тебе барана
златорунного, как обещал, пусть он принесет тебе счастье. Обрадовался
паренек, от радости места себе не находит. Распрощался с хозяином чин по
чину и со златорунным бараном домой зашагал. Шли они потихоньку, особо не
торопились и под вечер добрели до какой-то деревни. Постучался пастух в
хороший дом, попросился у хозяина на ночлег.
- Гость в дому - божий дар,- сказал добрый человек,- заходи, сынок,
располагайся.
Вошел паренек, но и барана златорунного во дворе не оставил, с собою в
дом привел. Уж как его все разглядывали, как любовались! А больше всех -
дочка хозяйская, глядела, не могла наглядеться, всю ночь глаз не сомкнула, о
баране златорунном думала. И надумала: встала с постели, тихо прокралась к
барану, чтобы, пока паренек спит, вывести чудо-барана во двор и где-нибудь
спрятать до времени. Да только что из этой затеи ее получилось? Обхватила
она руками барана за спину, а руки-то к руну и приклеились! Обе
приклеились - не оторвать. Проснулся парень, видит - девушка к спине барана
приклеилась, подумал: "Что ж теперь делать? Надо ведь дальше двигаться, не
оставлять же барана... а девушка, коли так, пускай тоже идет".
Сказано - сделано. Вышли все трое на улицу, берет пастух свирель
сладкозвучную и давай играть-наяривать. А баран как пошел танцевать, а
девушка у него на спине ну ногами приплясывать. Чудеса, да и только, по
улице пыль столбом. Какая-то женщина увидела и, как была с лопатою,
только-только хлеб в печь посадив, выбежала на улицу и пустилась девицу
честить да лопатой охаживать:
- Вот тебе, вот тебе, дуреха безмозглая, и не стыдно тебе, девушке,
эдак срамиться? Вот же тебе, вот тебе!
Да только недолго она разорялась, лопатой размахивала. Лопата вдруг -
стоп! - к спине девицы приклеилась, женщина - к рукояти, а парень-то знай
играет-наигрывает, а баран приплясывает, и девушка - у него на спине, и
лопата - у нее по спине, и женщина та бранчливая за лопатой кружится. Так и
шли-плясали по улице.
Улицу прошли, видят, церковь стоит, и выходит из церкви священник, а за
ним и паства его. Прихожане смеются, а священник разгневался крепко.
- Нечестивцы,- кричит,- экое позорище учинили, да еще в праздник!
Подбегает он к женщине да тростью ее! Ан единственный раз и ударил -
трость мигом приклеилась к спине женщины, сам святой отец к другому концу
трости приклеился да и пошел вслед за всеми, приплясывая. Запричитали тут
старухи, заохали, руками всплескивают:
- Ох, ох, еще уведут от нас златоуста нашего! Люди, люди, не допустим,
отстоим святого отца!
Тут вся деревня поднялась, святого отца догонять кинулась, только б
ухватиться да назад оттащить. Да дело-то непростое вышло: кто его ни
коснется, тут и прилипнет, и так один за другим. А парень знай на свирельке
своей свистит, а баран танцует, и девица у него на спине пританцовывает,
лопата по ней пляшет, женщина-крикунья за лопатою кружится, ее самое трость
обхаживает, за трость священник цепляется, свое выкоблучивает, а за ним вся
деревня ходуном ходит.

Плясали, плясали, так и в город пришли. Город не простой, сам король в
нем живет. Завернул наш пастух в корчму, свирель в котомку засунул: пусть-ка
передохнет баран златорунный, да и деревня вся тоже.
Стал пастух корчмаря расспрашивать, что за город такой? Корчмарь ему
объясняет: королевский город, король здесь живет. Так, слово за слово, и о
том рассказал, что король-то шибко горюет из-за дочки своей раскрасавицы:
живет королевна на свете, и ни разу не видели даже улыбки на ее светлом
личике. Объявил король всенародно, что отдаст свою дочь за того, кто ее
рассмешить сумеет, да только напрасны были все старания - королевна
по-прежнему унылая и печальная, словно небо в осеннюю непогодь.
"Ладно, - подумал пастух, - надо и мне счастья попытать, вдруг да
рассмешу королевну". Пошел пастух к королю. Рядом с ним баран, за бараном
вся деревня идет. Танцевать не танцует: не стал пастух свирель на улице
вынимать. Во дворце пастух велел доложить о себе королю.
- Хочу,- говорит,- попытаться, может, и сумею королевну рассмешить.
- Что ж, сынок, будь по-твоему,- отвечает король,- попытайся и ты. Но
если не сумеешь ее рассмешить, быть твоей голове на колу.
- Эх, государь батюшка,- говорит пастух,- второй жизни не бывать,
смертыньки не миновать, будь что будет, а я все ж попытаюсь. Пусть только
королевна на терраску выйдет.
С этими словами спустился пастух во двор, а король вместе с дочкой на
терраску вышел - стоят ждут, что там пастух затеял, на какие проделки
мастер. А пастух и ждать не заставил. Вынул из котомки свирель сладкогласную
да и заиграл на ней. Ох, начался тут пляс, не хватало только нас: танцует
баран, на спине у него девица пританцовывает, лопата по ее спине пляшет,
женщина-крикунья за лопатой крутится, ее самое трость обхаживает, за трость
священник цепляется, свое выкоблучивает, а за ним вся деревня ходуном ходит.
- Свет не видел таких плясок,- веселится король.
Смеется король, а королевна, королевна-то ему вторит! И придворные все
хохочут до слез. Тут баран как подпрыгнет, а потом и еще, да все выше -
девица вдруг соскочила с него, лопата в сторону отлетела, женщина-крикунья
от лопаты освободилась да и от трости священ-никовой, священник тоже за
трость держаться не стал, тут и вся деревня златоуста своего отпустила -
каждый сам по себе в танце кружится, друг перед дружкой выплясывает.
Взмолился король:
- Хватит им плясать, не то помру со смеху, и королевна моя помрет тоже.
- Ну, коли так, будь по-вашему,- сказал пастух, свирель в котомку
упрятал, и тотчас пляске конец настал.
- Слушай меня, пастух-молодец,- сказал король,- за то, что дочку мою
сумел рассмешить, бери ее в жены и половину моего королевства в придачу.
Призвали священника деревенского к королю, домой не пустили, и он вмиг
молодых обвенчал. Пировала во дворце на свадьбе и вся деревня, цыгане
пришли, и их за стол усадили. А молодой король, пастух бывший, тотчас велел
кареты шестериком запрячь и послал их за отцом своим да за братьями. Добром
щедро с родней поделился, всех в люди вывел. Так и живут они в тех краях,
коль не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Силач Янош

Было где-то или не было, а все ж таки было, говорят, за морем-океаном,
за семьюдесятью семью царствами-государствами и еще на кривой вершок
подальше, если отсюда глядеть, жила на свете бедная женщина с лежебокой
сыном. Днем и ночью трудилась бедная женщина, пряла да ткала, руки-ноги ее
покоя не знали, а бездельник сын валялся где попало целыми днями, пыль
пересыпал из ладони в ладонь.
Шибко убивалась бедная женщина, кажется, лучше б помереть с
горя-печали. Да только что же станется с ее дитятком единственным, ежели она
богу душу отдаст? Он же совсем беспомощный, ленивец эдакий, ему и лакомство
любимое прямо в рот подай - сам-то и руку не протянет.
Но в какой-то день Янош вдруг голову приподнял и спрашивает мать:
- А скажи-ка, родимая, отчего это стучат у соседей, да громко так?
- Соседи, сынок, дом новый ставят, оттого и стучат-приколачивают. Янош
так и подскочил, говорит матери:
- Пойду-ка я к ним, родимая, может, чем-нибудь да помогу.
Бедная женщина даже онемела, глаза вытаращила: вот чудеса!
Пришел Янош к соседям, а они как раз вкруг бревна девятисаженного
сгрудились, поднять хотят, а сил не хватает. Янош даже руками всплеснул,
такое увидя.
- Да неужто,- кричит от ворот,- слабаки вы такие, что бревна не
подымете?
- Ступай отсюда, бездельник, пыль дорожную перемалывать,- рассердился
сосед,- не то затолкаю тебя самого под бревно!
- Да ты не ершись, сосед! Хороши ж вы, работнички! Хворостину, вишь,
осилить не можете, зачем только кормят вас. А ну-ка подайтесь назад все!
Подхватил он бревно и поставил матицей - словно палку подбросил.
С той поры Яноша всюду встречали с почетом. Кто строиться вздумает,
первым делом Яноша зовет на подмогу; самые неподъемные тяжести он подымает,
зато и ему не жалеют денег - он уж и не придумает, что с ними делать, где
складывать.
Ох, как его матушка радовалась, нахвалиться не могла сыном! "Теперь мне
бояться нечего,- думает,- прокормит меня сынок до самой моей смерти". Даже к
старосте сельскому завернула, не удержалась и ему похвастала.
А староста был жадный да завистливый, прежде никогда не держал
работников, все из скупости, а тут подумал: "Найму-ка я этого Яноша
задешево". Староста как раз недавно земли прикупил, угодья большие, да
кустарником все поросли. Вот и пусть силач Янош кустарник выкорчует.
Говорит он матери Яноша: так, мол, и так. Обрадовалась женщина, бегом
домой припустилась, взяла с собой сына и назад, к старосте. Тотчас и
сговорились. Староста за работу Яношеву обязался его с матерью кормить,
поить, одевать, а как кончится срок, получит Янош
ремешки для бочкоров. А ремешки из спины того из них вырежут - старосты
или Яноша, - кто на другого рассердится.
В первый день нового года пришел Я нош к старосте за работу
приниматься. Утром поставили перед ним маленькую миску с мамалыгой, а потом
приказали выгнать овец на дальнюю вырубку и до вечера домой глаз не казать,
но подлесок весь выкорчевать. Котомку же дали пустую, так и хлопала на
ветру.
Я нош не опечалился, овец выгнал, куда приказано, и оставил пастись, а
сам насобирал сухих веток и такой огонь разжег, что до неба языки доставали.
Когда прогорели дровишки, поймал он двух барашков, освежевал их, насадил на
крепкую ветку дубовую да и зажарил на алом жару. До отвала наелся, корочка
так и хрустела, сам король бы ему позавидовал!
Вечером пригнал он овечек на Старостин двор. Староста спрашивает:
- Ну и сколько ж ты одолел, Янош?
- Все одолел, ваша честь,- отвечает Янош.
- Неужто все одолел?! Ты про что говоришь-то?
- А про тех барашков пестреньких. Съел я их, другого харча ведь не
было. Что, аль осерчали вы, господин староста?
- Что ты, что ты, ни капельки. Правильно сделал. Делай и в другой раз
так же, если моя жена опять с пустой котомкой тебя отправит.
Досталось старостихе от мужа, зачем поскаредничала, Яноша с пустой
котомкой отпустила - словно не он сам приказал ей так поступить! Но
больше-то ведь не на ком было злость сорвать.
Так миновала зима. По весне отправился староста поглядеть, много ли
Янош успел кустарника выкорчевать.
Пришел и за голову схватился: ни одного кустика не выкорчевано, а Янош
спит себе возле овечек в тени, десятый сон видит. Растолкал его староста,
ругает, а Янош и ухом не ведет. Послушал, послушал и спрашивает:
- Что, господин староста, аль сердиться изволите?
- Что ты, что ты, негодяй, бездельник, я совсем не сержусь. А вот ты
подставляй-ка спину, потому как уговор нарушил.
- Тогда сперва вы, господин староста, подставляйте спину, вы же первый
уговор нарушили. Матушке моей корочки сухой не дали, да и мне - не на всякий
день.
"Этого, видать, вокруг пальца не обведешь,- думает староста,- ну уж
ладно, придется пострадать, пусть он кустарник все ж выкорчует".
На другой день Янош надивиться не мог, когда в котомку свою заглянул:
лежал там большой каравай хлеба белого и сала добрый кусок.
"Ну, коли так,- подумал Янош,- надобно за корчеванье приняться". Взял
было топор, вырубать стал, да видит - медленно дело идет. "Да с чего мне
мучиться, ну-ка, топор, в сторону!" Схватился обеими руками за куст, сразу с
корнями выдернул, потом второй, третий, и пошел, пошел, точь-в-точь как бабы
коноплю дерут.
За два дня все и повыдергивал - деревья, подлесок, кустарник, плющ,, -
потом все в одну кучу свалил, куча получилась с церковь высотой, и поджег.
Вот это был костер так костер! Уж вечер настал, а светло, как днем.
Увидели в деревне огонь, испугались, что конец света пришел, вся земля
горит. Забили набат, схватили кто топор, кто ведро и бегом на огонь,
словно разума лишились. Только на место прибежали, увидели люди, что
Старостина вырубка горит, а не мать-земля.
Янош по коленям бил, так смеялся, а люди посердились да и по домам
разошлись. Утром староста спрашивает Яноша:
- Много ли корчевать осталось?
- Все выкорчевал, господин староста.
- А куда же сложил то, что выкорчевал?
- Да я сжег все, до последней тростиночки. Неужто не видали вчера, как
огонь полыхал?
- Видел, как не видеть, разбойник ты! Только мне сказали, что соседняя
деревня горит.
- Так, может, осерчали вы, господин староста?
- Что ты, что ты, и не думал!
А сам, того гляди, лопнет от злости.
Не знали староста со старостихой, что и делать, как от Яноша
избавиться. Днем и ночью думали, ломали головы, наконец староста кое-что
придумал. Позвал он Яноша и говорит ему:
- Вот тебе задание: ступай в лес, разыщи там дядю Михая, отнеси ему еду
да одежу, он уж год в лесу свиней пасет, обтрепался, должно быть, бедняга.
Вместе с ним свиней и пригоните.
Пошел Янош в лес густой, стал свиней искать, хотя их никогда там и не
было. Это ж каждому умному человеку понятно: староста погубить Яноша
вздумал, затем и в лес послал, может, там зверь какой его задерет.
Вот идет Янош по лесу, в самую чащобу забрался, все заросли прочесал,
все места обошел, где велел староста дядю Михая искать, да только нигде его
не нашел, за всю дорогу ни одной живой души не встретил.
Целую неделю ищет Янош дядю Михая и подумывает уже, не пора ли домой
возвращаться: где ему, в самом деле, этого дядю Михая искать? Как вдруг
слышит: топот, хрюканье, веток хруст - не иначе как стадо свиней идет.
Так и вышло! Выбегает на него из густых зарослей большое стадо свиней,
а за ними кто-то большой, черный топает - пастух, должно быть.
Обрадовался Янош, что свиней Старостиных все же нашел, да как заорет:
- Эй, дядя Михай, э-ге-гей! Стойте, не спешите так, я вам хлеба принес
и одежу на смену!
Но дядя Михай на него и не глянул, за свиньями спешит и ворчит на ходу.
Это ж медведь был, не человек, я сам его видел, вот как вас сейчас! А спешил
он за дикими свиньями, приноравливался одну какую-нибудь на ужин себе
ухватить.
Видит Янош, дядя Михай и не глядит на него. Рассердился парень, догнал
пастуха и хвать его по плечу!
- Бог в помощь, дядя Михай, это что ж вы и словом бедного человека не
приветите? Вам господин староста одежу прислал, надевайте, да побыстрей, вы
вон совсем обносились, не поймешь, в чем и ходите.
Испугался медведь, с перепугу на дерево влез, рычит оттуда на Яноша.

- Ну, хватит, дяденька, шутки шутить, живо слезайте с дерева да рубаху
наденьте.
Медведь слезать и не думает, рычит:
- Рррав... ррав...
- Какое там рано! - кричит ему Янош.- Говорю, живо слезайте, дядя
Михай!
Да только медведю говори не говори... Рассердился Янош по-настоящему,
ухватился за дерево да с корнями выдернул и наземь швырнул вместе с мишкою,
по лесу гул прошел.
Застонал медведь, завопил от боли так, что лес загудел, а Янош и
говорит:
- Сказано было, дядя Михай, хватит шутки шутить! А теперь, вишь,
ударились больно. Ну, берите рубаху, одевайтесь!
Но дядя Михай и впрямь уже не шутил: встал на задние лапы, развернулся
и такую оплеуху Я ношу закатил, что у того искры из глаз посыпались.
Тут и Яношево терпение кончилось.
А ну, надевайте рубаху, не то попляшете у меня, дядя Михай! - заорал он
во всю глотку.
Да только с медведем что ж? - ори не ори, по-хорошему говори или
злобствуй, он знай рычит да лапами передними машет, оплеухами сыплет и слева
и справа.
- Так вы, значит, вот как! Ну, погодите же, дядя Михай! Схватил тут
Янош дядю Михая и сам напялил на беднягу и штаны,и рубаху, да еще тычков не
жалел, ежели тот не быстро руки-ноги сгибал. Покончив с этим, схватил Янош
дядю Михая за руку и потащил за собой: надо ж было и стадо свиней собрать да
к старосте гнать. Только дело нелегкое оказалось, не желали свиньи кнута
слушаться: ее гонишь в одну сторону, а она в другую бежит, да еще
оборачивается, клыки показывает. Срубил тогда Янош дерево сажени в три, стал
им управляться, по бокам свиней охаживать - сноровистей дело пошло. Только
кабан один, громадный да страшный, орясины не убоялся, повернулся и пошел на
Яноша - вот сейчас пропорет клыками.
- Остановись, кабан, коли жизнь мила!
Не послушался зверь, хватил его Янош по клыкастой башке кулаком - из
вепря и дух вон. Толкнул Янош тушу к дяде Михаю - займись, мол, пока я стадо
соберу.
Дядя Михай справился скоро - целиком вепря сожрал, ни куска не оставил.
Вернулся Янош, с досады рукой махнул.
- Уж половина-то вроде бы мне причиталась... Ну да ладно, помогите хоть
стадо домой гнать.
А медведь рычит только:
- Ррав... ррав...
- Что значит рано, черт побери! Не рано, а в самую пору! - заорал Янош
и такого ему дал тумака, что бегом побежал дядя Михай да вприпрыжку.
И на другой день к вечеру прибыли они к Старостину двору. Ох, братцы
мои, до чего же староста испугался! Стоит трясется: еще бы, огромное стадо
диких свиней во дворе! А Янош, ни словечка не молвив, загнал все стадо в
сарай, одного кабана дяде Михаю на ужин зажарил, а после того подошел к
старосте да и говорит:

- Ну, господин староста, ваших свиней я пригнал, но одно скажу: такого
пастуха, как дядя Михай, нипочем не держал бы. Уж как я его уламывал, и
просил, и грозил, но он и одеться сам не хотел, пришлось обрядить его силою.
А ведь совсем обносился: исподнего и того на нем не было. И каравая белого
не пожелал откушать, и от мяса жареного нос воротил: мясо он, вишь, сырым
только ест - целого кабана слопал, не поперхнулся. Я говорю, домой, мол,
пора, а он все "рано" да "рано", еле привел. Нет, был бы я старостой, сей
минут от ворот поворот ему дал бы.
- Твоя правда, сынок, гони ты его, да подальше, чтоб в селе и духу его
не было,- заторопился староста, лишь бы от медведя избавиться.
Пошел Янош во двор, взял медведя за ухо, вывел за околицу.
- А ну, ступай,- говорит,- дядя Михай, куда глаза глядят. Подхватился
мишка и прямо к лесу дунул, только его и видели. "Ну,- думает староста,- от
медведя я освободился, но вот с дикимисвиньями как управиться? Эх, сколько
их, видимо-невидимо!" Позвал староста Яноша и говорит ему:
- Вижу я, сынок, свиньи-то у нас в теле, забей ты их всех на рассвете.
Встал Янош ранехонько, еще и заря не занялась, всех свиней забил, начал
одну за другой на огне палить. К утру что было у старосты соломы - ни
соломинки не осталось.
Староста говорит:
- Что ж, сынок, ступай к губернатору, попроси у него чуток соломы
взаймы.
Янош пошел к губернатору, тот ему говорит:
- Ступай, сынок, в лес мой, увидишь там бо-ольшой стог соломы, бери
оттуда столько, сколько унести сможешь.
Пошел Янош куда приказали, приподнял стог с одной стороны, подлез под
него и поволок целиком. У ворот, однако, остановился - не пролазит стог,
отодвинул в сторону половину ворот и дальше стог волочит. Когда мимо дверей
губернаторских шел, крикнул:
- Благодарствуем, господин губернатор!
- Эй! - закричал губернатор.- Стой, остановись, негодяй, ты же всю мою
солому забрал!
Но Янош и не оглянулся, приволок стог к старосте да всю солому и сжег.
"Что ж,- думает староста,- от медведя освободился, от свиней диких
тоже, теперь от Яноша бы избавиться".
Думал-думал и придумал, как парня погубить. Был у него во дворе
глубокий колодец, уже высохший, на нем лежал жернов огромный, какой и дюжине
мужиков не сдвинуть.
Староста Яношу говорит:
- Сдвинь жернов в сторону и сложи в колодец свинину да сало, чтоб не
попортились.
Янош одной рукой жернов в сторону сдвинул и спустился в колодец, чтоб
мясо принимать, какое ему двадцать четыре работника подавали. Да только
недолго работа шла. Староста мигнул, поднатужились двадцать четыре работника
и жерновом каменным опять колодец накрыли. Янош ждал-ждал внизу - никто не
подает ему мясо, не дождался и
полез поглядеть, что они там наверху делают. Лезет, лезет, вдруг голова
во что-то уперлась. Глядит, а это жернов. "Ну что ж,- думает Янош, - малость
великоваты поля у шляпы, дак ведь у кого какая шляпа есть, ту и надевает".
Дырка в середине жернова как раз по голове пришлась, сунул он в нее голову
да вместе с жерновом на свет божий вылез, утра доброго всем пожелал.
- С добрым утречком,- говорит старосте.- А за шляпу, конечно, спасибо,
да только мне солнце не во вред, ни к чему мне шляпа с эдакими полями.
Староста злой стоит, не знает, что уж придумать такое, чтобы Я ноша
извести. А тут весть пришла: надобно либо самому в войско идти, либо кого
послать за себя, француза воевать. Обрадовался староста: вот и способ от
Яноша избавиться! Дал он ему белого коня, пропитания на месяц целый, еще и
денег не пожалел, две монетки дал по двадцать крайцаров.
Вскочил Янош на коня и только тогда спросил:
- А делать-то что там надо, господин староста?
- Ничего делать не надо, сынок, только драться.
- Ну, ежели только драться, то благослови вас бог за доброту, господин
староста.
И поехал Янош все вперед да вперед, ни разу не остановился, пока до
самой войны не доехал. Как раз подгадал, когда оба войска пальбу открыли
великую. Соскочил Янош с коня, стреножил его и пустил попастись, сам же
развел костер, воду в котелке вскипятил, мамалыгу варить стал. Только
мамалыга закипела, забулькала, вражье войско надумало по костерищу его
палить, одно ядро пушечное совсем рядом с Яношем упало.
- Эй, вы там, не стреляйте сюда! - закричал Янош.- Люди здесь! Да
только неприятель слушать Яноша не стал, пули, ядра так вокруги запрыгали,
словно градины. Опять покричал им Янош;- Сказано вам, сюда не швыряйтесь, не
то глядите: ежели в меня попадете либо мамалыгу попортите, несдобровать вам!
Не успел он договорить толком, бахнуло ядро прямо в костер, все напрочь
снесло - мамалыгу, дрова, будто ничего и не было. Тут терпение у Яноша
кончилось, вскочил он на ноги, молодое дерево буковое с корнями вырвал и
кинулся с ним на вражье войско: в одну сторону махнет - пол-армии нет, в
другую - еще пол-армии нет; кто мертвым упал, кто бежит со всех ног, ни
одной вражьей души на поле не осталось.
- Говорил же я вам! - попенял им Янош, с делом покончив.
И пошел опять огонь разводить, мамалыгу готовить. Мамалыга вышла на
славу, дух от нее по всему лесу идет.
Сидит Янош, мамалыгу свою уплетает. Тут подходит к нему король.
Поблагодарил король Яноша за то, что страну его от врагов спас, тотчас в
герцоги произвел и самую красивую дочку в жены ему отдал.
Сыграли свадьбу звонкую, кормили-поили всех без разбору, а Янош съездил
в свою деревню, привез к себе мать родимую, и жила она с той поры горя не
ведая.
Да они и сейчас все живы, коль не умерли.

* * *

Венгерские народные сказки

Чёрное урочище

Жил однажды король с тремя сыновьями. Король этот всю свою жизнь только
и делал, что охотился, ни о чем другом знать не желал. И сыновей с малых лет
к охоте приучал, всегда и всюду с собой брал; королевичи каждый уголок в его
угодьях охотничьих знали, все снежники, все урочища облазили. Только в одно
заповедное место отец ни за что их пускать не хотел. Называлось оно Черное
урочище, далеко в горах пряталось. Молодым королевичам любопытно - что за
Черное урочище, какое оно? Да только напрасно сыновья просили отца,
уговаривали - запретил он им в том угодье охотиться.
Но время шло, летело, помер старый король. Сыновья схоронили его честь
по чести, потом стали совет держать, что дальше-то делать. И решили, не
мешкая, на Черное урочище податься: не терпелось им поглядеть, что это за
невидаль такая, отчего покойный отец строго-настрого запрещал им всегда в
тех краях охотиться.
Ну, взобрались братья на Черное урочище, огляделись - все вроде бы
спокойно, - стали дичь искать. Ходили, бродили, в засаде стояли не
шелохнувшись, только глазами по сторонам водили, а все без толку - хоть бы
пигалицу какую увидели! Старший брат и говорит:
- Вот что, братья, пустое это дело втроем ходить, давайте разделимся, в
разные стороны разбредемся. Да вон, глядите, три тропы в лес бегут, по ним и
пойдем. Поглядим, кого куда они заведут.
Согласились братья. А я вот что еще чуть не забыл: условились они
попусту не стрелять, потому что кто б из троих ни выстрелил, остальные
должны к нему поспешить. Но уж ежели кто зазря братьев пробежаться
заставит - пусть на себя пеняет: быть ему биту.
Ну, сговорились обо всем и расстались. Каждый своей дорогой пошел.
Только не успел младший из братьев, Дюрка, отойти в лес подальше, как увидел
высоко в небе черного-пречерного ворона, а в клюве у ворона что-то сверкает.
- Все ж я этого ворона стрельну,- говорит себе Дюрка,- как знать,
может, в клюве у него что-нибудь драгоценное и братья еще поблагодарят меня.
Выхватил он из колчана стрелу, прицелился да и выстрелил. Ворон камнем
на землю упал. Дюрка к нему поспешил, смотрит, а у ворона в клюве стали
кусочек - огниво. А братья меж тем услыхали, как стрела просвистела, к
младшему бросились, кричат еще издали:
- Кого застрелил? Эй, Дюрка, хороша дичина?
А Дюрка и слово сказать боится. Увидели братья ворона, рассердились,
крепкими тумаками младшего своего поучили.
- Чтоб на такую-то дрянь да стрелу не пожалеть! Эх ты, дурачина! Громко
бранясь, вернулись старшие братья на свои тропы, а Дюркаподумал-подумал,
стальной обломок подобрал, в карман положил. Оно,конечно, вещица
бесполезная, но ведь кто знает, вдруг пригодится.
Пошел Дюрка дальше. Видит - на высокой скале сокол сидит.
"Ну,- думает,- сокол - птица красивая. Стрельну-ка ее!" Прицелился
вроде бы хорошо, да вот беда - не попал: вместо сокола с вершины скалы
камень сорвался, вниз упал. Подбежал Дюрка, поглядел, а это кремень
оказался. Он и кремень в карман положил: может, думает, еще пригодится. Все
бы хорошо, да тут братья притопали, запыхались бежавши, а как узнали, что
младший из-за кремня стрелу упустил, отвалтузили его почем зря.
Отдышались старшие братья, на свои дорожки вернулись.
А Дюрке уже белый свет не мил, слезы льются из глаз. Идет он, по
сторонам не смотрит, от птиц отворачивается - пусть себе летают, чирикают,
каркают. Вдруг в дерево большое чуть не уперся, а на стволе белка застыла.
Замер и Дюрка: стрельнуть? не стрельнуть? Братья стоящим выстрел сочтут или
опять ругать-колотить станут? Стрельнул все-таки, да промазал: вместо белки
кусок трута на землю упал.
"Ох и впрямь невелика добыча, но не оставлять же,- подумал Дюрка.-
Может, еще пригодится". Поднял он трут, а тут и братья бегут к нему. Увидели
трут и со зла таких оплеух надавали Дюрке, что у того искры из глаз
посыпались.
Тем временем начало смеркаться, и решили братья, что дальше все вместе
пойдут.
- Рано еще тебе одному по лесу ходить,- сказал старший брат Дюрке,-
эдак ты все свои стрелы понапрасну упустишь.
Вот бредут они по лесу втроем и видят вдруг, косуля бежит, да прямо
через их тропу скачет, чуть ли не рядом с ними перемахнула. Все трое в нее
по стреле выпустили, все трое попали. Подняли, с собой понесли - ужин
получится знатный!
Еще немного прошли, на зеленый луг вышли. А луг этот как раз посередке
Черного урочища раскинулся, и посреди луга родничок бил, возле него медная
колода стояла. Братья освежевали косулю, мясо в колоде вымыли, а дальше-то
что? Сырым ведь мясо есть не станешь! И топлива вокруг хватало, да только
огонь развести нечем - второпях позабыли братья из дому взять кремень, трут
да огниво.
- Видите,- сказал Дюрка старшим братьям,- а вы-то меня чуть до смерти
не убили за то, что добыл я огниво, кремень и трут. Вот не стану огонь
высекать, пока вам вдвое оплеух не отсчитаю.
А братья с голодухи на все согласны: вдвое так вдвое, лишь бы костер
поскорей развести. Да только у Дюрки сердце доброе было, отходчивое, не
захотел он с братьями оплеухами да тумаками считаться; медлить не стал,
вынул огниво, кремень и трут из кармана, и скоро заполыхал костер чуть не до
неба.

Братья насадили косулю на вертел, стали над огнем поворачивать. Немного
времени прошло, косуля прожарилась, накинулись охотники на мясо, оглянуться
не успели - только кости да шкура остались.
Поужинав, улеглись братья отдыхать вокруг костра, только старший не
лег.
- Вы спите спокойно,- сказал,- а я все ж посторожу до утра, чтоб беды
какой не случилось.
Это он правильно надумал, потому как только-только заснули братья,
прилетел трехглавый дракон и прямиком к медной колоде направился. Идет,
тремя головами во все стороны крутит, из трех пастей огонь пышет. Увидел
старшего королевича, так и кинулся - вот сейчас сожрет.
- Ну, помогайте, святые силы! - воскликнул королевич и выхватил меч.
Вжик, вжик, вжик - трех голов драконьих как не бывало.
Да, я вам чуть сказать не забыл: этот трехглавый дракон обитал вместе с
другими двумя, пятиглавым и семиглавым, в бездонном озере, что по ту сторону
Черного города - был там, немного подальше, город такой. По ночам драконы по
очереди на Черное урочище летали - к роднику, значит, - и, напившись вдоволь
чистой водицы, возвращались назад, в свое бездонное озеро. Потому-то и люди,
и звери в этих местах появляться остерегались, знали: кто забредет
ненароком, того драконы мигом сожрут.
Ну так вот, убил старший королевич дракона трехглавого. Кровищи натекло
невесть сколько, весь костер залило, хорошо, хоть одна головешка еще горела.
К утру опять у братьев пылал большой костер. Разбрелись они по Черному
урочищу кто куда, целый день дичь искали.
Вечером собрались у костра, двое спать легли, а средний брат караулить
стал. И хорошо сделал: явился за полночь пятиглавый дракон на поляну. Да
только на свою погибель прилетел, нечистая сила: средний-то брат тоже был
парень не промах, снес он мечом все пять голов - не стало дракона. Крови
натекло еще больше вчерашнего, совсем костер залило, единственная искорка
осталась, да и та вот-вот погаснет. Но не дали братья огню пропасть, утром
такой костер развели - любо-дорого смотреть!
На третью ночь пришел Дюрке черед сторожить. Старшие братья, спать
укладываясь, наказали ему тотчас их растолкать, как только дракона увидит, -
чуяли, что и этой ночью третий дракон непременно заявится.

- Гляди же, брат, разбуди нас, не то быть беде.
- Ладно, ладно, разбужу, спите пока, - сказал им младший их братец.
Только те двое уснули, летит к роднику семиглавый дракон, огнем изо
всех семи пастей так и пышет.
- А ну, подходи,- крикнул ему Дюрка,- тебя мне и надо!
Ух, какая тут началась схватка! Долго они бились, да так, что земля
гудела, но младший королевич все же не стал братьев будить. Сам, один на
один, с семиглавым драконом справился. Кровь страшилища злобного весь луг
залила, погас костер, ни искорки не осталось.
"Что ж теперь делать? - думает Дюрка.- Огниво-то при мне, а кремень
потерялся - как же огонь добыть? Без костра от холода пропадем".
Надумал королевич на высокое дерево влезть - может, сверху где-нибудь
огонь увидит? Так и сделал. Взобрался на дерево, встал на самую верхнюю
ветку, огляделся. Долго смотрел и на север, и на восток, и на юг, и на
запад, нигде ни огонька не увидел. Но потом разглядел все же: далеко-далеко,
может в трех днях пути, на поляне посреди леса густого вроде бы что-то
светится, то слабее, то ярче. Как быть? Туда ведь и к утру не дойдешь, а
надо еще обратно поспеть вернуться! Но костер там, видать, огромный, если
отсюда, с Черного урочища, видно.
Решил Дюрка все же пойти да огонь раздобыть - иначе как утром братьям в
глаза смотреть?
Отправился он в путь дальний, а на душе кошки скребут: никак ему не
поспеть до утра обернуться, братья проснутся, что подумают?
Не так уж много Дюрка прошел, а навстречу ему уж Полночь шагает. Он ей
поклонился почтительно:
- Доброго вечера вам, тетушка Полночь. Куда путь держите, не в обиду
будь спрошено?
- Какая ж в этом обида, сынок? Иду я прямиком на Черное урочище, как
раз его час настает.
- Милая, добрая тетушка Полночь, повремените немного, не ходите туда,
покуда я не вернусь, - взмолился Дюрка.
Полночь так и зашлась от смеха:
- Ну, сынок, я уж стара, сама не ведаю, сколько годов землю топчу, а
такого у меня никто еще не просил!
- И все ж таки вы отсюда шагу не сделаете! - закричал королевич
отчаянным голосом, кинулся к молодому деревцу, тонкое длинное лыко содрал,
прикрутил Полночь к толстому буку, как ремнем.
Полночь рассердилась, конечно, брыкается, змеей извивается, а
освободиться не может. Повеселел Дюрка, дальше поспешил. Но и на выстрел не
успел отойти, глядь - навстречу уже Рассвет движется.
Стал Дюрка просить Рассвет задержаться хоть сколько-нибудь, а по правде
если, так до тех пор, пока он назад с огнем не вернется. Не внял Рассвет его
слезной мольбе, только смеялся до слез, от этого смеха все деревья вокруг
шелестели.
- Ну, коли так, - Дюрка ему говорит, - тогда уж я возьмусь за тебя
по-другому, будешь и ты впредь добрее.
Привязал он Рассвет к дереву-великану, да так крепко, что тот и
пошевелиться не мог.

А Дюрка еще веселей своей дорогой пошел, не боялся теперь, что
опоздает, не вернется к рассвету; шагал он споро, прошагал много, а время
все на месте стоит! Добрался наконец Дюрка до того самого леса, где костер
полыхал.
Вот это был костер так костер! Посреди чащобы лесной на широкой поляне
стояли стожком высоченные, срубленные под корень деревья, с двухэтажный дом
каждое, а подожгли их с четырех сторон, с четырех концов сразу, так что
пламя до неба взвилось - вот какую "искорку" Дюрка из Черного урочища видел!
Словом, огня-жару хватало, подходи да бери сколько надо, но Дюрка все ж
огляделся сперва - и что же он видит? Сидят вокруг костра разбойники,
ровнехонько две дюжины, и спорят о чем-то, только что не дерутся.
"Как же исхитриться да к костру подойти? - думает Дюрка.- Ведь если
злодеи заметят меня, убьют и не перекрестятся". И вот что он надумал: достал
из колчана стрелу, насадил на древко трут и пустил стрелу так, чтоб она над
самым костром пролетела, никого не задела, а трут загорелся; упала стрела в
лесу, Дюрка костер стороной обежал и стрелу с горящим трутом поднял.
Да только напрасно он таился, на цыпочках меж деревьев пробирался -
зашуршала под ногою сухая листва, вскочили разбойники как ужаленные,
схватили королевича. А надобно вам сказать, что все они в лицо его знали,
потому как родом были из его королевства.
- Ага, попался! На вертел его!
- Чего там, прямо в огонь бросай!
- Тихо! - крикнул тут главарь шайки.- Не станем мы ни в огонь бросать
его, ни на вертел насаживать, он нам еще живьем пригодится. Всем вам
известно, отчего никак мы не можем в Черный город войти, в королевский замок
пробиться! Оттого, что на крепостной башне железный петух, нас завидя,
всякий раз кукарекает громко и солдаты сбегаются на зов его. А парень этот
стрелок каких мало. Так что пусть поживет, а как в Черный город придем, он
того железного петуха и собьет. И мы все королевские сокровища унесем. А
младшую королевну, красавицу редкую, с собой уведем.
Разбойникам по нраву пришлись слова главаря, не стали они королевича
жизни лишать. Тут же и в путь собрались. Пришли к Черному городу, затаились
в лесу, а Дюрку вперед выслали, чтобы сбил с башни грозного петуха. Дюрка
спорить не стал, к самой крепостной стене подошел, натянул лук, прицелился -
сбил железного петуха.
Тут и разбойники осмелели, к крепостной стене кинулись, дали веревку
Дюрке и наверх подтянули. Приказали веревку через выступ стены перекинуть,
их всех, одного за одним, наверх подтянуть и по ту сторону стены опустить. А
уж там они разгуляются!
"Ладно, ладно,- думает Дюрка,- опустить-то вас я сумею!"Стал он
разбойников по одному подымать и в крепость спускать, только, прежде чем
опустить, голову рубил каждому. Когда и двадцать четвертого прикончил, решил
назад подаваться. "Больше,- говорит себе,- в этой крепости делать мне
нечего, да и пора уж к братьям спешить". Но одолело Дюрку любопытство.
Спрыгнул он со стены, перебежал через двор королевский - и во дворец. Сунул
голову в первый покой, а там король почивает, во второй заглянул - королева
спит, вошел в третью спальню - трех королевских дочек увидел. Спят
королевны, в головах у каждой свечка горит. Дюрка свечки те им в ноги
поставил. Две старшие королевны ничего не услышали, спали себе сладко, как
раньше, а младшая ка-ак вскинется, Дюрку увидела, закричала:
- Кто ты? Кто ты? Зачем явился?
- Не бойся меня, прекрасная королевна,- сказал Дюрка,- я тебя не обижу.
И рассказал он ей по порядку, кто он да что он, как к разбойникам попал
и как во дворце очутился.
Сперва дрожала королевна от страха как осиновый лист, но потом
успокоилась. Отвела она королевича в соседнюю комнату, угостила на славу. А
когда он поужинал, подарила ему платочек да кольцо в знак обручения. Экой
ведь я, чуть не забыл вам сказать: королевне Дюрка страх как понравился, а
Дюрке - королевна.
Ох, как не хотелось Дюрке с королевною расставаться, хотя б и
ненадолго, да что поделаешь - надо было к братьям спешить, пока без огня не
замерзли. Попрощался он со своей нареченной, клятву дал обернуться быстро -
одна нога здесь, другая там - и тут же свадьбу сыграть. Побежал к той стене,
где веревка осталась, собрался уж перелезть, а потом подумал и на всякий
случай кончик носа у каждого разбойника срезал.
Из крепости выбравшись, полетел Дюрка через лес как на крыльях, у
костра разбойничьего и не остановился, на бегу головешку выхватил, так и
бежал без роздыха до самого Черного урочища. По дороге Рассвет развязал,
потом Полночь, счастливого пути пожелал обоим. Они, освободясь от пут, тоже
бегом припустились, опрометью помчались, так что пока Дюрка до братьев своих
добежал, там уж и Полночь давно проскочила, и Рассвет тоже.
Старшие братья Дюркины спали как убитые, а к тому времени, как
проснулись они, костер уже разгорелся. То-то они глаза пораскрывали, рты
поразевали, когда рассказал им Дюрка про свои похождения, где и как ночь
провел. Вот уж ночь так ночь! За это время все три ночи прошло!
Да, чуть было не запамятовал: надобно вам знать, что жил в Черном
городе витязь один, злобный да завидущий, а волосы у него были рыжие, прямо
огненные. Его так и звали все - Рыжий Витязь.
Утром стал Рыжий Витязь вдоль крепостной стены прогуливаться и оказался
в том месте, куда обезглавленные разбойники свалились. Он этих разбойников
сразу узнал, а уж сообразить, зачем они во дворец пробирались, дело было не
хитрое. Не долго думая, выхватил Рыжий Витязь свой меч, отсек им носы, всем
двадцати четырем, и гордо понес королю: вот, мол, глядите, кто вас от
разбойников избавил!
Обрадовался старый король: ведь сколько ночей он без сна скоротал,
боялся, как бы разбойники младшую королевну не взяли в полон да казну его
всю не уволокли, все сокровища-драгоценности.
- Ну, Рыжий Витязь, великий подвиг ты совершил, но и я у тебя в долгу
не останусь,- сказал король самозванцу.- Три дочери у меня, выбирай себе в
жены любую, а в приданое треть моего государства получишь.

разбойничьих показал - недаром он тогда их отрезал да с собой
прихватил, теперь-то они ему пригодились.
- Так вот кто настоящий герой-спаситель! - закричали люди.
Увидел король, на чьей стороне правда, приказал рыжего обманщика к
хвосту лошади привязать и по всей улице городской проволочь. А трех своих
дочерей трем королевичам отдал, тут же все три свадьбы сыграли.
Уж вы мне поверьте, не бывало свадьбы такой и не будет, хоть семь
хуторов обойди да еще и окрест погляди. Дюрка с младшею королевной в Черном
городе жить остались, а братья его повезли своих жен домой к себе. Так и
живут с тех пор, коли не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Красавец Палко

Было ли, не было, отсюда за семьюдесятью семью государствами жила
бедная женщина. Был у нее единственный сын, да только и его-то она не всякий
день накормить могла. Она бы и накормила - было бы чем. Однажды встал сын от
пустого стола и говорит:
- Не хочу я, матушка, в нищете жизнь коротать, дома сиднем сидеть,
пойду по свету, поищу счастья.
Заплакала бедная женщина: единственный сын у нее и того лишиться
приходится. Не скажешь ведь: останься, сынок, родненький мой, в молоке да
масле купать тебя стану, в тепле да в холе держать, - откуда у нее молоко да
масло, откуда дровишки, чтоб огонь развести?..
А сына ее, к слову сказать, Палко звали, и был он такой красавец, что
второго такого ищи не отыщешь, хоть всю степь обойди.
Ну, так вот. Плакала бедная женщина, плакала, но сыночка в путь
снарядила, лепешку в золе испекла да ему в котомку сунула - с тем и
отпустила счастье искать.
Шел, шел красавец Палко через горы и долы, а к вечеру попал в лес
большой, в чащобу нехоженую. Увидел вдали огонек, будто свеча горит. Пошел
на огонь, а он с каждым шагом все ярче да выше, под конец даже страшно
стало, словно дом большой полыхает. "Ох,- думает Палко,- видно, здесь
великаны живут".
Так оно и было: вокруг костра сидело великанье семейство - сам великан
и сыны его. На жердях-вертелах сало поджаривали.
"Ладно! - сказал себе Палко.- Другой жизни не бывать, смертынь-ки не
миновать..." И смело подошел к костру. Снял шапку Палко, вежливо
поздоровался:
- Доброго вам вечера, господин мой батюшка! Повернулся к нему великан
да как рявкнет:
- Это еще что за человечье отродье?
- Я это, господин мой батюшка,- отвечает Палко.
- Кто ж ты есть, кто таков?
- Я, господин мой батюшка, бедняцкий сын, иду вот службу искать.
- Ну, благодари бога, что господином батюшкой величал меня,- сказал
великан,- иначе зажарил бы я тебя на этом костре. Садись с нами, сынок!
Сел Палко с сыновьями-великанами в ряд, они его щедро жареным салом
попотчевали, после того лег Палко и заснул как убитый. Утром все
пробудились, великан и спрашивает:
- И куда ж ты путь держишь, Палко, сынок, где хочешь службу искать?
- Я, господин мой батюшка, к королю податься хочу, потому как слышал,
там у них для работника год - три денечка, и платят бедному человеку
по-божески.
- Э, сынок, король далече живет. Все ноги стопчешь, пока дойдешь. Ну,
не печалься, садись мне на загорбок да за волосы крепко держись, отнесу я
тебя к королю.
Взобрался Палко на великана, а великан говорит:

- Ты, Палко, глаза-то зажмурь, не то голова закружится, упадешь да
разобьешься насмерть, косточек не соберешь.
Зажмурился Палко, а великан пошел с горы на гору шагать, с одной
вершины на другую, море встретилось - море перешагнул, а потом на такую
высокую гору шагнул, что головою небо достал. Тут он остановился, перевел
дух и говорит Палко:
- Открой глаза, сынок, да скажи: что ты видишь?
- Вижу я,- отвечает Палко,- там, вдали, вроде что-то белеет. Что бы это
было, господин мой батюшка?
- Это, сынок, королевский загон для овец при дворце заоблачном. А
теперь опять закрой глаза.
Сделал великан еще три шага, говорит Палко:
- Открой глаза, сынок, что ты видишь?
- Будто домик вижу, господин мой батюшка.
- Это королевский дворец заоблачный, Палко, сынок. Отсюда-то он тебе
крошкой кажется, но ты погоди, он еще вырастет. Закрой глаза!
Закрыл Палко глаза и вцепился намертво великану в волосы, да и
правильно сделал, потому что вдруг такой поднялся вихрь, что, не держись он
крепко руками-ногами, сдуло бы его как пушинку. А великану что, ему и ураган
нипочем. Знай, долговязый, ноги переставляет с горы на гору, леса и долины
позади остаются.
- Открой-ка глаза, сынок! Оглянись, что ты видишь?
- Вижу, господин мой батюшка, дворец, в жизни ничего красивей не видел.
Мы как раз у ворот стоим.
- Ну, коли так, слезай с закорок, Палко, сынок, и ступай к королю. А я
домой подамся, к сыновьям своим.
Слез Палко с великана, распрощался честь по чести, сыновьям его поклон
передал и пошел во дворец. Там прямо к королю направился, рассказал ему:
так, мол, и так.
- Ну, что же, Палко, сынок,- сказал король,- был у меня пастух, индюшек
пас, да я его прогнал, возьму на его место тебя.
Пасет Палко индюшек, время идет. Видит король, паренек старательный,
взял его в покои королевские, своим личным слугой определил. Да, чтоб не
забыть: у того короля было три дочки, одна другой краше. Только старшие
очень уж злые были, младшую недолюбливали. А та была такая уж раскрасавица -
глянешь на нее, глаза слепит, легче на солнце смотреть. Сколько
князей-королевичей сваталось к ней, и не счесть, да только младшая
королевна, с тех пор как Палко увидела,
и словечком их не приветила. Хотя и с Палко не часто беседовала -
мать-королева, колдунья старая, глаз с дочери не спускала. Словом, так ли,
эдак ли, а только приметила она, что Палко и ее младшая дочка и без слов
понимают друг дружку.
- Знаю я, отчего не нужны нашей младшей королевичи да князья,- говорит
она мужу.- Негодница Палко любит!
- Неужто? - удивился король.- Ну, уж с Палко я справлюсь. Больше они не
увидятся.
Призывает король Палко и говорит:
- Вижу я, Палко, парень ты ухватистый, слушай же мой приказ. Видишь тот
лес, напротив дворца моего? Так вот: нынче же ночью ступай в этот лес,
выруби его до последнего деревца, свези все на королевский мой двор и к утру
в поленницу сложи, а не то быть твоей голове на колу.
Палко насмерть перепугался, говорит королю:
- Ты уж сразу, королевское твое величество, вели голову мне рубить да
на кол насадить - мне и за сто лет твоего приказания не выполнить!
- Как смеешь, щенок, мне перечить, негодник такой-сякой! В темницу его!
Как я сказал, так и будет: не исполнишь к утру приказа - голову отрублю, на
кол насажу!
Позвал он двух стражников, приказал Палко в темницу вести, руки-ноги в
кандалы забить.
В темнице сел Палко на землю и заплакал горючими слезами. "Да как же
посмел я, - ругал он себя, - матушку родимую одну оставить? Лучше б всю
жизнь голодал-холодал, всю жизнь и еще два денька в придачу, чем молодым
помереть, казнь лихую принять".
Сидит Палко в темнице, плачет, себя клянет. Вдруг отворяется в стене
дверка потайная и входит к нему младшая королевна. Подбежала к Палко,
обняла, поцеловала его, погладила ласково.
- Не плачь, Палко, слезы не лей, - утешала, - вот тебе кнут с медным
наконечником, выйдешь сейчас через эту дверцу тайную и в лес ступай. Там
трижды щелкни кнутом, да покрепче, чтобы лес загудел. Как в третий раз
щелкнешь, сбегутся к тебе все бесы и бесенята, какие только есть на земле.
Отдашь им приказ - к утру все выполнят.
Обрадовался Палко, в семь раз краше стал, чем был, взял кнут с медным
наконечником, вылез через потайной ход, а королевна осталась в темнице ждать
его. Пришел Палко к лесу, трижды что было силы
ударил кнутом. Загудел лес, зазвенел, заухал, будто молния по нему
пронеслась, и вдруг со всех сторон бесы так и посыпались, собралось их
видимо-невидимо. Самый старый к Палко подошел, спрашивает:
- Что прикажешь, господин Палко?
- Вот мой приказ: лес до последнего деревца вырубить, на двор
королевский снести и в поленницу сложить.
- Все исполним, господин Палко, ступай домой и спи спокойно. Вернулся
Палко в темницу, но спать не спал, до утра с королевнойбеседовал.
А у бесов тою порой дым стоял столбом, работа так и кипела: рубят бесы
лес, пилят, ломают, одни с одного конца, другие с другого; что срубили,
сразу на королевский двор волокут, кому как взяться сподручнее... все
снесли, распилили, в поленницу уложили, с тем и исчезли, словно земля их
поглотила.
Рано утром проснулся король, на крылечко вышел, да так и хлопнулся
наземь, увидя поленницу до неба. Три ведра воды на него вылили, и то едва
опамятовался. Тотчас Палко позвал, говорит ему:
- Ну, Палко, на этот раз ты все исполнил, а теперь слушай да открой уши
пошире. Вот тебе мой приказ: нынче ночью вспаши то место, где лес был, засей
его гречихой, пусть гречиха за ночь взойдет, заколосится, созреет, ты
урожай-то сожнешь, обмолотишь, на муку смелешь - и чтоб к утру мамалыгу
сварил из нее. Не сумеешь - голову на кол велю насадить!
Совсем запечалился Палко, говорит королю:
- Великий король, вели уж сразу мне голову рубить, на кол насадить,
потому как место то вспахать я могу, гречихой засеять тоже могу, но как
возможно, чтобы в ту же ночь и взошла она, и заколосилась, и созрела тоже?
- Молчи, больше ни слова! - закричал король гневно.- Ступай обратно в
темницу. Казнить тебя и завтра утром не поздно будет, щенок ты паршивый.
Вернулся Палко в темницу, сидит, горюет, слезы льет да себя корит:
зачем мать родную одну оставил. Плачет Палко, убивается и не видит, что
тайная дверка открылась, младшая королевна уже в темнице. Подбежала она к
Палко, обнимает его, целует, ласкает и такие слова Говорит:
- Не горюй, милый Палко, не плачь, не так велика беда твоя! Бери-ка вот
этот кнут с золотым наконечником, ступай через потайной ход на вчерашнее
место и трижды ударь кнутом оземь, да посильнее, чтобы гул прошел по земле и
по небу. Тогда все бесы, какие есть на земле и под землей тоже, прибегут к
тебе. Ты им дело свое расскажи, прочее - не твоя забота.
Палко все сделал, как ему королевна наказывала. Когда в третий раз
щелкнул кнутом, собралась бесов рать несметная - на земле и яблоку негде
упасть, небо совсем почернело, звезд не видно.
- Что прикажешь, господин Палко? - спрашивает старейшина ихний.
Рассказал ему Палко про свою беду.
- Не печалься, - сказал старший бес,- ступай домой да спать ложись.
Вернулся Палко в темницу и опять с королевной проговорил до утра.

А бесы тем временем за дело взялись; мигом землю вспахали, засеяли, еще
и не всю с бороною прошли, а поле зазеленело; только зазеленело -
подниматься стало; только поднялось, как уже и вызрело; едва вызрело -
урожай сняли, обмолотили; обмолотить не успели, а уж и смололи - раз-два,
готова мука гречишная для мамалыги; тотчас котел приволокли из преисподней,
огромнющий, больше церкви. Поленницу, что вчера сложили, вмиг подожгли,
котел над огнем подвесили; варится варево, булькает, оглянуться не успели -
мамалыга готова; подскакивает тут супруга самого Сатаны с мешалкою, да
такой, что и за балку большую сошла бы, в другой руке ложка деревянная и
того больше; сняли котел с огня, Сатаниха помешала варево, примяла сверху,
охлопала; опять повесили котел, вот уж донышко подгорать начало, отстала от
стенок гречишная мамалыга - готова! Перевернули бесы котел, вывалили гору
мамалыжью прямо на землю.
Не успел петух прокричать, а они уж управились - и давай бог ноги,
мигом умчались все в преисподнюю.
Только-только утро настало, король уже на ногах, спешит на крылечко,
поглядеть, как там у Палко дела. Увидел во дворе гору мамалыги, так и
грянулся оземь; шесть ведер огромных, из каких лошадей поят, на него вылили,
едва в чувство привели.
Оклемался король самую малость, приказал с барабаном пройти по всем
улицам, созвать народ, чтобы мамалыгу убрали со двора. Тут, ясное дело,
долго просить не пришлось: бедняки со всех ног на королевский двор
бросились, каждый набрал мамалыги, сколько унести мог: растащили по домам
быстро, на крыльях летели. Всю мамалыгу разобрали, даже землю выскребли, где
она лежала. Тогда призвал король Палко и говорит:
- Ладно, парень, перехитрил ты меня, да только рано обрадовался. Знаю
ведь, что не сам ты сделал все, но так и быть, сделано так сделано. А теперь
раскрой уши пошире. Завтра утром пойдешь на конюшню, увидишь там вороного
скакуна, да вороную кобылу, да двух кобылок игреневых, да серую кобылку,
совсем молоденькую. До тех пор объезжать их будешь, пока пеною не покроются.
Но уж не взыщи, коли не сумеешь справиться. Тогда быть твоей голове на колу.
Обрадовался Палко: лошадей он не видал, что ли, дело-то нехитрое. Даже
словечка не сказал королю, веселый, сам побежал в темницу. Скоро по тайному
ходу и королевна явилась.
- Вижу,- говорит,- веселый ты нынче, Палко. А ведь тут-то и пришла пора
тебе горевать да плакать. До сих пор все за тебя бесы
делали, а завтра средь бела дня нельзя им выйти будет, чтоб тебе
помочь.
Палко ей отвечает:
- Неужто ты, душа моя, думаешь, что я без них с лошадьми не совладаю?
- Ах, Палко, милый, знаешь ли ты, что вороной скакун - это родитель мой
злобный, вороная кобыла - мать моя колдунья, две кобылки игреневые - мои
лиходейки сестры, а серая кобылка молоденькая - я сама? Только ты на порог
ступишь, мы все так лягаться начнем, что тебе небо с овчинку покажется! Но
ты все ж не бойся, слушай меня: там за дверью прут железный стоит; как бы ни
лягали тебя, ты до этого прута дотянись; рук не жалей - колоти им лошадей до
тех пор, пока не уймутся. Только меня не бей, Палко, любимый мой, я тебя не
стану лягать, только вид сделаю, будто лягаюсь. Вот тебе и узда медная, по
очереди взнуздаешь нас, а там уж дело твое.
С тем и распрощалась с Палко младшая королевна, наказала ему выспаться
хорошенько и уж завтра глядеть в оба глаза.
Послушался Палко ее совета, лег и заснул как убитый. А как забрезжил
рассвет, встал и пошел на задний двор, к конюшне. Уж издали слышно было: там
они, кони чистопородные, ржут, копытами бьют, танцуют. Ох, Палко, держись,
сейчас дадут тебе жару! Открыл он ворота, а кони, все пять, ну лягать его, у
бедняги искры из глаз посыпались. Да только он был парень не промах:
изловчился, прут железный схватил и на жеребца вороного кинулся; дубасит
его, колотит почем зря. Не выдержал наконец вороной, упал, ясли грызет от
боли и злобы. Взнуздал его Палко уздою медною, птицей взлетел ему на спину,
жеребец - за порог и помчался быстрее вихря. Скакал, скакал, весь пеной
покрылся, тут Палко его назад повернул, в конюшню завел.
Так же с вороной кобылой случилось и с двумя молодыми кобылками
игреневыми; когда же до серой кобылки дело дошло, он ее бить не стал, по
настилу да по яслям прутом колотил понарошку и кричал громким голосом. Она,
конечно, недолго артачилась.
- Слышишь, - говорит жеребцу вороная кобыла, - говорила же я тебе, что
выдала нас кобылка серая, дрянь несчастная. Из-за нее муки адские принять
нам пришлось, ну теперь-то они поплатятся оба.
Услышал Палко эти слова, шепчет серенькой в самое ухо:
- Слышала ты, что твоя мать говорит?
- Слышала, слышала. Прыгай, Палко, в седло, и помчимся отсюда ветра
быстрей, здесь нам не будет житья, изведут они нас.

Ух и помчались они! Ноги кобылки молоденькой земли не касались, летела
она птицы быстрее, ветра быстрее, даже мысли быстрее, через долы и горы,
через леса и поля, через реки, озера, моря; семь дней, семь ночей дух не
переводя скакала. На восьмой день сказала:
- Оглянись-ка, Палко, что ты там видишь?
- Орла вижу могучего, из клюва огонь полыхает, вслед за нами летит.
- Так знай же: это отец мой, он вот-вот нас догонит. Слушай, я сейчас
перекувырнусь через голову и стану гречишным полем, а ты перекувырнешься -
сторожем на том поле станешь. Если спросит отец, не видал ли ты парня на
молодой кобылке серой масти, скажи, что видел, когда в поле этом гречиху
сеяли.
Так все и вышло. Орел подлетел к Палко-сторожу, спрашивает:
- Эй, землячок, не видел ли парня красивого на молодой серой кобылке
верхом?
- Как же, видел, здесь проезжали, когда гречиху вот эту сеяли. Тому
недели четыре, если не больше.
- Нет, это не те, что мне нужны,- сказал орел и полетел назад, во
дворец.
Рассказал королеве, где летал, кого видал, что услышал.
- Эх, недотепа,- взвилась королева, злая-презлая,- да ведь полем
гречишным дочь твоя обернулась, а сторожем - Палко. Обвели они тебя,
задурили голову. Лети поскорей, догони их!
Король, дух не переводя, опять орлом в погоню кинулся. А лошадка серая
в это время мчалась через горы и долы, подальше от отчего дома, да только
стала она уставать, вот уж орел их настигает.
- Оглянись, Палко, что ты там видишь?
- Вижу, орел за нами летит, из клюва огонь так и пышет.
- Беда, догоняет нас отец. Перевернемся скорей через голову, я стану
овечкой, ты - пастухом; спросит отец, не видел ли всадника на серой кобыле,
скажешь, видел, а было это, когда старая овца окотилась, эту овечку как раз
принесла.
Опять орел ни с чем домой улетел, вернулся сердитый-пресердитый.
- Нет там никого,- говорит.- Одна овечка пасется, и пастух с нею ходит.
Вот когда королева в настоящую ярость пришла.
- Дурень ты старый, - говорит она королю, - овечка ведь дочь твоя, а
пастух тот - Палко. Лети догоняй, да гляди, чтоб опять не остаться с носом.
Полетел король, опять в орла обратившись, крыльями машет, небо
задевает. Серая лошадка с Палко бежит, только очень уже устала она.
- Обернись назад, Палко, что ты видишь там? Вроде бы огнем оттуда
несет, опаляет меня.
- Вижу орла, опять он нас догоняет, а из клюва огонь, весь небосвод
задымил.
- Ну, Палко, если не успеем через голову перевернуться, конец нам. Я
теперь стану часовней, а ты - отшельником в ней. Спросит тебя отец, не видал
ли всадника на кобылке серой, отвечай, что видел, мол, когда часовенку
строили.
Только успели они в часовню да в отшельника обернуться, орел уж тут как
тут, вокруг всю траву пожег, спрашивает:

- Эй, святой отшельник, скажи, не проезжал тут всадник на серой
кобылке?
- Проезжал, а как же. Помнится, год назад я их видел, когда часовенку
эту строили.
- Ну значит, это другие, не те, кто мне нужен. И полетел орел во дворец
свой.
А королева уже на террасе стоит, руками хлопает, насмехается:
- Что, опять тебя обвели, простофиля?
Король рассказал все, как было, и что отшельник ему ответил. Королева
слушала от злости сама не своя.
- Это ж Палко был, дуралей ты, а часовня - дочка твоя. Нет, теперь я
сама полечу, уж меня-то они не обманут!
В тот же миг обернулась она птицей ястребом и полетела мысли быстрее.
Беглецы тоже на месте не стояли, как могли поспешали, да только ноги у серой
лошадки совсем заплетались, выбилась из сил, бедная.
- Оглянись, Палко, что там видишь?
- Вижу ястреба, из клюва его огонь полыхает, все вокруг палит.
- Вот теперь, Палко, не знаю, останемся ли живы. Это мать моя ястребом
обернулась, а ее никак не обманешь. Стану я сейчас озером, а ты - рыбкою
золотою. Гляди только, чтобы ястреб не поймал тебя.
Верно сказала кобылка серая: ястреба обмануть нельзя было. Только они
озером да рыбкой обернулись, ястреб на рыбку так и кинулся. Но рыбка
проворней оказалась, на дно озера мигом ушла; ястреб и так налетал, и эдак,
золотая рыбка всякий раз вывертывалась. Обернулся тут ястреб опять
королевой, схватила королева камень большой, в рыбку бросила. А рыбка опять
нырнула поглубже, камень и не задел ее. Все камни, какие на берегу были,
королева в озеро покидала, но в рыбку попасть не сумела.
Когда же вовсе камней не осталось, вскинула злая колдунья руки к небу и
прокляла Палко и младшую дочь страшным проклятьем:
- Не совладала я с вами, ненавистные! Всех дочерей ты меня лишил,
Палко: двух прутом забил, третью увел. Вот вам мое проклятие: забудьте друг
друга, будто никогда и не виделись!
Ничего больше она не сказала, сделала свое черное дело. Сразу опять
ястребом обернулась и улетела домой, огонь изрыгая.
Только она улетела, обернулось озеро младшей королевною, золотая рыбка
в Палко превратилась, стали оба в семь раз краше, чем были прежде. Бояться
им было уже некого, пошли они не спеша по дороге,
шли и шли куда глаза глядят. Подошли к городу какому-то, сели
отдохнуть, поговорили, обсудили, что дальше делать. И тут обоих сморил сон.
Утром проснулись, смотрят друг на друга, как чужие. Палко спрашивает:
- Кто ты, красавица? А королевна ему:
- А ты кто, добрый молодец?
Назвали себя друг другу по имени, все равно не признали. Оба понять не
могли, как оказались рядышком. Пошли вместе в город да там и расстались: он
вправо свернул, она - влево. Нанялся Палко слугою в богатый дом, королевна -
в другой важный дом, горничной. Каждый день Палко в том доме бывает, то его
с письмом пошлют, то на словах что-то велят передать; каждый день он девушку
видит, беседует иногда о том о сем, а признать друг друга не могут.
Ровно год прошел с того дня, как злая королева заклятье на них
наложила. В эту самую ночь видит Палко сон, будто вороной жеребец издох. А
утром его опять в тот дом посылают, где королевна горничной служит.
Рассказал он ей, какой удивительный сон нынче видел.
- А и правда удивительный сон,- говорит ему девушка.- Я вот видела
нынче вороную кобылу, и тоже издохла она.
Смотрят они друг на дружку, во все глаза смотрят, и вдруг стало обоим
чудиться, будто когда-то давно были они хорошо знакомы. Светлело в голове у
обоих, светлело, и вдруг они вспомнили все: бросились друг другу на шею,
обнялись, поцеловались крепко.
Тотчас и сон разгадали: не иначе как король с королевой богу душу
отдали. Мигом собрались они в путь и пустились домой, нигде не задерживаясь.
Сон и вправду вещим оказался. Назвал народ королевну своей королевою,
мужа дозволил по желанию выбрать. А кого ж и было ей выбирать, как не Палко.
Сыграли тут свадьбу, задали пир на весь мир, мед рекою тек вот оттудова и
досюдова, со всех деревьев ручьями лился. А потом сели молодые в скорлупу
ореховую и поплыли вниз по реке, Олт называется, плыли да плыли, пока Палко
матушку свою не увидел. Посадили бедную женщину посередине и поплыли в
скорлупе ореховой назад, во дворец королевский.
И посейчас там живут не тужат, если не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Удалец портной

Расскажу я вам сказку про одного портного. Был портной беден, как
церковная мышь. Впрочем, пожалуй, мышь церковная победнее. У портного-то
была хотя бы иголка, да тупые ножницы, да жена беззубая, да еще дети, ох и
много детей, больше чем дырочек в сите. Ели не каждый день, даже мамалыгу
лишь по воскресеньям варили, и то не всякое воскресенье. И все же в какое-то
воскресенье случилось, что малая крошка от мамалыги на столе осталась; сразу
мухи налетели роем, еще бы миг - и мамалыги как не бывало. Не растерялся
портной, к тому же и рассердился на мух - зачем его объедают! - ударил
ладонью по столу, двадцать мух сразу прихлопнул, лежат все вверх лапками.
"Эге, а сила-то у меня, оказывается, богатырская, - удивился себе
самому портной.- Вот уж не думал, право! Ну, коли так, ура мне, ура! Пойду
по свету удачи искать".
Вырезал он дощечку тонкую, написал на ней большущими буквами: Раз
ударил - двадцатерых нету!
Повесил дощечку на шею и пошел из дому прочь. Дети плакали, молили отца
не покидать их, жена рыдала, упрашивала, но портной слушать никого не стал,
заупрямился: теперь его хоть веревкой вяжи, дома не останется. Крепко
поверил портной в удаль свою молодецкую.
- Не пропаду,- говорит,- на чужбине, как-нибудь извернусь. Пошел наш
портной по свету бродить; шел да шел, и попался емупо пути густой лес. А он
уж и притомился изрядно, решил отдохнуть, прилег возле родника. Только
прилег - подходит к роднику черт за водой с бурдюком преогромным из
буйволиной шкуры. Увидел черт портного, надпись на груди прочитал.
"Гм-гм, экий силач,- думает черт.- Хорошо бы его заманить к нам в
услужение". Подошел черт поближе, здоровается эдак вежливо:
- Дай бог помощь, земляк, будьте здоровы.
- Дай бог,- отвечает портной коротко.
- Неужто и вправду вы сильный такой, что "Раз ударил - двадцатерых
нету"?
- Угу.
- Может, пойдете ко мне в услужение?
- Чего ж не пойти, коли хорошо заплатите.
Тут же и сговорились. Три года портной будет у черта служить, возы
таскать да дрова приносить, ничего другого не делать, а через три года
получит за это мешок золота.
Протянул удалец портной черту руку:
- Вот моя рука - не свинячья нога, черт-землячок!
Ударили они по рукам и отправились к черту домой. А детей у черта было
столько же, сколько у портного, даже на парочку больше.
Только пришли они, чертенята припали к воде и всю до капельки выпили.
Выпростали буйволиный бурдюк, портному дают - ступай, мол, к роднику по
воду.

Тащит портной бурдюк к роднику, из последних силенок тащит, а сам
думает, голову ломает: как же быть теперь, с водой-то он этот бурдюк нипочем
не подымет, даже с места не сдвинет! Стоит портной, думу думает, а чертям
надоело ждать, послали одного посмотреть, что он делает, почему воду не
несет. Испугался портной, со страху схватил большую дубину и - лишь бы
делать что-то - стал ею землю ковырять у родника. Увидел это черт,
спрашивает:
- Что ты делаешь, удалец портной?
- Подумал я, зачем мне каждый день к роднику ходить,- отвечает
портной,- я уж разом весь родник вырою да к дому перенесу, колодец устрою.
- Ой, не делай этого,- взмолился черт,- моя матушка ведь слепая, упадет
в колодец, не ровен час! Лучше уж я за тебя стану воду таскать.
- Ну, коли так, будь по-твоему, - согласился портной, дозволил черту за
себя воду таскать.
На другой день послали портного по дрова, наказали три сажени принести
сразу. Это ему-то, которому и три охапки дров за один раз не поднять! Так и
эдак ломает голову портной, а ничего путного измыслить не может. Глядел он,
глядел на дрова, которые без числа наготовили черти в лесу, и от нечего
делать стал бревна саженные подряд одно к другому подвязывать. Опять не
дождались его черти, послали одного поглядеть. Прискакал черт в лес, а
портной как раз бревно с бревном связывает.
- Что ты делаешь? - спрашивает черт.
- Я-то? Что я вам, каждый день стану в лес таскаться? Вот свяжу все,
что есть тут, да за один раз и отволоку!
Испугался черт - больно уж сердито портной отвечал ему - и стал
просить:
- Портной, миленький, оставь все как есть, не то мы сразу дрова сожжем,
а на зиму ничего не останется. Лучше уж я таскать за тебя стану каждый день
понемногу.
Взялся тут черт за верхние ветки бука огромного и стал книзу пригибать,
чтобы верхушку к комлю подвязать. Совсем было подтянул, вдруг кричит:
- Ой, ой, подойди, земляк, подержи эту ветку, у меня пояс на штанах
лопнул!
Не мог от этого портной отказаться, схватился за притянутую к земле
верхушку бука. Да только в ту самую минуту, как черт ее
выпустил, дерево выпрямилось и так портного подбросило, что он по
другую сторону леса упал, да на куст.
Грохнулся портной, в глазах потемнело, а из-под куста заяц выскакивает.
Испугался ушастый, со всех ног улепетывает, а портной за ним бежит, и как-то
так вышло, что прямо на черта и выбежали. Удалец портной не растерялся, на
все корки зайца ругает:
- Ах ты, тварь, хитрюга эдакая! Ведь я, чтоб поймать тебя, через лес
перепрыгнул, а ты, хитрец, все равно увернулся.
Так и клял зайца всю дорогу.
Дома черти сошлись в кружок, пошептались, решили портного еще раз
испытать: если и тут его верх будет, заплатят ему что следует и пускай идет
восвояси.
На другой день выбрали черти самого сильного и послали портного с ним в
поле силу испытать. Черт взял с собою кнут да палицу. Вышли на поле, черт
говорит:
- Ну, удалец портной, покажи свою силу. Погляжу я, так ли щелкнешь
кнутом, как я!
- Лучше бы ты не давал этот кнут мне в руки, - сказал портной, - потому
как я уж щелкну, так щелкну, как бы глаза у тебя от того не выскочили.
- Ну и пусть выскочат, - не отступался черт.
- Ладно, только сперва ты щелкни,- сказал портной.
Взял тут черт кнут, размахнулся и так щелкнул им, что портной с
перепугу через голову перевернулся, едва на ноги поднялся. Но все ж говорит:
- Н-да, братец черт, удар-то был так себе. А теперь закрой-ка глаза, не
хочу ведь я, чтоб ты их лишился.
Подумал-подумал черт, вроде дело не шуточное, и закрыл глаза. Удальцу
портному ничего больше и не требовалось, подхватил он палицу и так шарахнул
черта по голове, что десять ушатов воды на него вылили, пока черт в чувство
пришел.
- Ну,- говорит портной, когда черта поставили кое-как на ноги,- кто из
нас крепче кнутом щелкнул, а, братец черт?
- Ты, ты,- отвечает черт, зубами от боли скрипит.- Хватит уж, пойдем-ка
домой.
Рассказал дома черт про новый подвиг портного, перепугались черти до
смерти, тотчас мешок приволокли, доверху набили золотом.
- Бери,- говорят портному,- только оставь нас в покое, больше глаз сюда
не кажи.
- Ну, нет! - рассердился портной.- Ишь какие, со двора прогонять! А
коль хотите, чтобы ушел я до срока, сами мешок ко мне отнесите. Не то здесь
буду жить, пока три года не минет.
Испугались черти, ведь им это хуже ладана. Послали самого сильного
мешок с золотом оттащить, лишь бы от портного избавиться. Удалец портной
зашагал налегке, черта с мешком обогнал.
Пришел домой, приказал жене в сарае половы мешок набрать и, как черт
появится, выйти с мешком во двор и на глазах у него мешок на чердак
закинуть, а мужу сказать: "Гляньте-ка, муженек, и я не сидела сложа руки,
покуда вас не было, в мешке-то чистое золото".
Женщина все исполнила в точности. Увидел черт, что и жена у портного
силы необыкновенной - вон как легко мешок с золотом на
чердак закинула! - заспешил со страху, свой мешок туда же забросил и,
давай бог ноги, побежал, словно за ним гнались. Даже оглянуться не смел,
пока не добежал до леса. Тут навстречу ему волк выходит, спрашивает:
- Куда это так торопишься, братец черт?
- Ох-ох, и не спрашивай, братец волк! Неужто не слыхал ты про удальца
портного?
И рассказал он волку про все портновские подвиги.
Долго хохотал волк, да так, что по лесу гул-звон пошел. А когда вволю
нахохотался, стал черта уговаривать вместе к портному идти и мешок с золотом
отобрать: какой же силач тот портной, квелый он, в чем душа держится.
И верилось черту, и не верилось, но согласился он - худо ли мешок
золота получить назад! Только условие поставил: ярмо изготовить и обоим в
него головы сунуть - боялся, что волк, как до дела дойдет, сбежит, его
одного оставит.
Волк говорит:
- Так и быть, мне-то что.
Сделали они ярмо, головы в него сунули, клинышек вставили и отправились
на портнов двор. А во дворе детишки портного играли; увидели, что черт с
волком идет, головы в ярме, думают: видно, черт волка привел, чтоб было кого
в тележку запрячь,- да как закричат:
- Гляньте, гляньте, папенька наш и волка у чертей заработал! А один
малец добавляет:
- И черта возьмем, не отпустим, и черта возьмем, не отпустим! Услышал
черт, и такой тут страх его обуял, что припустился онбежать со всех ног - и
ярмо тянет, и волка. Волк хрипит:
- Не беги, дуралей! Не бойся, черт полоумный!
А черт ничего не слышит, бежит как оглашенный. Так и тащил за собою
волка, пока тот головой промеж двух деревьев не встрял. Тут из ярма клинышек
выпал, оно и распалось. А черт дальше помчался. Может, и сегодня еще бежит.
Удалец портной навсегда от черта избавился и от волка тоже, зажил он
счастливо со всеми детьми-домочадцами. Золота ведь заработал с избытком.

* * *

Венгерские народные сказки

Глупый Ишток

Жил на свете бедный человек, и было у него три сына. Ничего не нажил
бедный человек, кроме быка одного; помер - только быка и оставил сыновьям в
наследство. Да лучше б вовсе не оставил ничего, потому как сыновья извелись,
головы себе ломая, как им быть, как быка на три части делить. Младший сын, И
шток - его все Глупым Иштоком звали за глупость,- предложил братьям быка
забить, а мясо продать и разделить деньги поровну. Но разве же старшие
братья будут согласны, если дурак что предложит! Да только и сами они ничего
придумать не могут, а кормить быка не хотят, каждый на другого кивает: поди
ты ему корма задай - бык-то не только мой, но и твой. Совсем отощала бедная
животина, одни ребра торчат.
Наконец сговорились на том, что все трое построят быку по хлеву: в чей
хлев бык по своей воле зайдет, тому и владеть им. Засучили рукава, строить
принялись. Два старших брата, каждый ума палата, каменные хоромы соорудили,
в каких и герцогу пожить не зазорно, а Ишток, глупая голова, наломал веток
зеленых и сплел из них сараюшку. Старшие братья смеются, над меньшим
потешаются:
- Дурень ты, дурень, сперва найди такого быка-дурака, вроде себя
самого, тогда и жди, чтоб к тебе он пошел!
Ну, слово - не дело... Когда все трое управились, быка во двор
выпустили. Дни стояли как раз погожие, теплые. Хлестнул бык хвостом,
пробежал по двору и вдруг - что уж там взбрело ему в голову - забежал в
сараюшку И штока.
Так и случилось, что бык глупому брату достался.
Старшие братья злятся, а младший, ни слова не говоря, повесил котомку
себе на шею и погнал быка в город продавать. Шел он, шел, березу увидел. А
тут ветер поднялся, качает березу, стонет она, потрескивает. Остановился
Ишток, задумался: что говорит береза? И надумал, глупая башка, что береза
спрашивает:
- Крр... крр... дорого ль отдашь?
- Тебе отдам за сто форинтов,- отвечает Ишток березе.
- Крр... крр... согласна,- говорит береза.
Привязал Ишток быка к березе, стоит, денег ждет. А береза, конечно,
денег ему не дает.
- Эй, кума, выкладывай денежки! - кричит ей Ишток.
Но береза скрипит, кряхтит под ветром, и слышится Иштоку:
- Крр... крр... завтра отдам!
"Что ж, можно и завтра",- подумал Глупый Ишток и вернулся домой.
Братья его спрашивают:
- Ну, дурак, за сколько быка продал?
- За сто форинтов.
- И кто ж купил у тебя?
- Да береза одна.
Повалились братья со смеху, по земле катаются, за животы держатся, но
Глупый Ишток обижаться не стал. Назавтра пошел он к березе, а
от быка одни кости остались да веревка - в ту же ночь его волки съели.
Стал он опять у березы деньги просить, а она ему:
- Крр... крр... завтра отдам!
Завтра так завтра. Ушел Ишток домой. На другой день тот же ответ:
- Крр... крр... завтра отдам!
Так три недели прошло. Тут уж и дурня зло взяло: подхватил он топор,
подошел к березе и говорит:
- Отдай деньги, не то срублю тебя!
- Крр... крр... завтра отдам!
- Ах, ты вот как?! Ну погоди же!
Размахнулся топором и всадил его березе в бок, так и застонала, бедная.
Потянул Глупый Ишток топор назад, а из насечки золото посыпалось. Нападало
его столько, что Ишток котомку под завязку набил.
- Значит, хорошо я делал, что не спешил,- вон сколько процентов
набежало!
Пошел он домой, взял ведро, из какого лошадей поят, высыпал туда
золото, ситом накрыл, поставил под навес. Братья диву дались: откуда дурак
столько золота взял? Но еще больше тому дивились, что полоумный их братец к
золоту и не прикасается, на одной мамалыге живет, как и прежде.
- А ведь он, дурак, и не знает, что с деньгами делать! - сказал старший
брат среднему.
И сговорились они золото выкрасть: уж им-то объяснять не надо, на что
деньги нужны!
Выбрали они золото из ведра, а в ведро пшеницы гнилой наложили доверху.
Заглянул однажды Ишток в ведро, видит - было золото, да сплыло! Но глупый
парень горевать не стал, обвязал ведро сверху скатеркою и пошел "пшеничное
снадобье" продавать. Пришел в деревню, кричит:
- Покупайте пшеничное снадобье! Покупайте! Деревенские его спрашивают:
- Эй, парень, а что же оно такое?
- Снадобье очень хорошее, - говорит им Ишток, - от него и полумертвый
на ноги встанет, едва испробует.
Эх, сколько народу тут набежало! Каждый хочет чудесного снадобья хоть
малость купить. Открыл глупый парень ведро, а оттуда как шибануло в нос,
осмеяли люди дурака и разбежались все кто куда.
Под вечер пришел Ишток в город, постучался в богатый дом, попросился на
ночлег. Впустили его, а ведро он в сарае поставил. Свиньи запах гнилой
пшеницы учуяли, в сарай забрались да и сожрали все без остатка. Увидел утром
парень, что ведро пустое, шум поднял.
- Я,- говорит,- казначей короля, сейчас же к королю пойду, расскажу,
как золото его драгоценное украли в этом доме.
Испугался знатный вельможа и, чтоб задобрить слугу королевского,
столько денег дал, что парень едва унес их.
Вернулся он домой, денег приволок больше прежнего, братья надивиться не
могут.
- Где ж ты этакое богатство раздобыл?
- Да вот, снадобье то пшеничное распродал,- ответил Ишток. Братья
дальше слушать не стали, каждый набрал гнилой пшеницы введро, и заспешили
они в деревню соседнюю. Идут по улице, кричат во все горло:
- Кому пшеничного снадобья? Кому пшеничного снадобья? Сбежался народ,
надавали тумаков братьям, едва унесли ноги. Подались было в другую деревню,
но и оттуда вырвались битые.
Братья и прежде-то на дурака брата косились, а теперь и вовсе в ярость
пришли. Сговорились они его погубить, пошли к старосте и насказали, будто
младший брат с чертями якшается: как ни уйдет из дому, всякий раз гору денег
приносит, а теперь родную деревню напрочь истребить задумал. Староста им
поверил, вся деревня поверила тоже: уж, верно, без чертей не обошлось, коли
Ишток такие чудеса откалывает. И порешили на сходе посадить И штока в бочку,
днище забить и бросить бочку в воду возле запруды. Сказано - сделано:
посадили дурака в бочку, днище забили и поставили бочку у церкви. Дело-то в
воскресенье было, вот и подумали люди: "После службы отнесем бочку на гать и
в воду бросим". С тем все в церковь пошли.
А Ишток в бочке сидит да кричит:
- Зря стараетесь, меня вам не уломать! Сказал, не буду губернатором - и
не буду! Ни за что не соглашусь!
Проезжал тут как раз барин большой, карета четверней запряжена. Слышит
барин, кто-то из бочки кричит. Остановил лошадей, из кареты вылез, к бочке
подошел, спрашивает:
- Что это вы кричите, земляк?
- А то, что в губернаторы не пойду, хоть повесьте!
- Не надо шум подымать, земляк, вылезайте лучше из бочки скорее,
одеждою обменяемся, а я вместо вас в бочку сяду. Лошади, карета - все теперь
ваше!

Так все и сделалось, как барин пожелал. Вылез Ишток из бочки, барин
вместо него влез. Сел Ишток в карету и укатил, а барин дождался, когда народ
из церкви пойдет, и ну кричать во все горло:
- Люди, я передумал! Согласен губернатором быть!
"Будешь, будешь, как среди рыб очутишься!" - ухмыляются люди, но
помалкивают; подняли бочку, отнесли на гать и бросили в воду.
Думал честной народ, что Иштоку конец пришел, будет знать, как с
чертями водиться. С легким сердцем повернули назад, в деревню. Глядь -
навстречу Ишток в карете катит, четверней управляет, кнутом лихо щелкает.
Заохали люди, заахали.
- Где ж ты карету такую нашел? - спрашивают.
- Как это где? Под гатью,- отвечает Ишток заносчиво.- Там их
видимо-невидимо, на всю деревню хватило бы. Не верите, сами поглядите,
гляделки откройте пошире!
Народ валом за ним повалил, а Ишток вдоль берега катит, карета его в
воде отражается, видят люди на дне лошадей и карету, совсем ума лишились от
жадности.
- Глядите, глядите, и впрямь там упряжки не хуже! - галдят.- А ну-ка,
попытаем счастья!
И попрыгали в реку все, как один, да еще каждый другого норовил
оттолкнуть. Все попрыгали, и звонарь, и пастор, одна пасторша наверху
осталась, куда уж ей-то с клюкой! А прочие так ко дну и пошли, на воде
только шляпа пастора плавает: поля-то у ней широкие, вот и не утонула. Видит
пасторша шляпу мужнину, клюкой ее в воду заталкивает, уговаривает:
- Глубже ныряйте, глубже, муженек дорогой, выбирайте все самое лучшее!
Так и сгинули все; за дармовым добром погнались - ни один не вернулся.
А Глупый Ишток деревней той завладел и жил с тех пор горя не зная.
Коль не верите, ступайте проверьте.

* * *

Венгерские народные сказки

Королевич Мирко

Было ли где, не было, за семьюдесятью семью странами-государствами и
еще на вершок подале жил-поживал белый король, и были у того короля три
красавца сына. Все три молоденькие, статные и пригожие, да только отец им не
радовался, словно бы их и не было. Целые дни напролет в королевской
опочивальне просиживал у семьдесят седьмого оконца дворца своего - глаз не
спуская, глядел на восток, словно бы ждал кого-то оттуда. А кого ждал и ждал
ли, про то ни одна живая душа знать не знала, только видели домочадцы: один
глаз короля беспрерывно плачет, а другой глаз смеется. Королевичи часто
между собой судили-рядили: отчего это батюшкакороль сторонится всех, главное
же - отчего один его глаз плачет, адругой смеется?
- А давайте спросим его,- старший сказал.
- Давайте спросим! - поддержал и младший.
Сказано - сделано: вошел старший в отцовы покои, поздоровался
почтительно, как доброму сыну положено. Король повернулся к нему от окна -
он, как всегда, на восток смотрел,- спрашивает сердито:
- Чего тебе? Зачем меня беспокоишь?
- Не гневайтесь на меня, дорогой государь батюшка,- отвечает сын, - я
только спросить вашу милость хотел, отчего вы всегда у оконца сидите и
почему один глаз ваш плачет, а другой смеется?
Вот когда король и впрямь разозлился! Схватил булаву и метнул ее в
сына, да так, что не успей королевич голову отклонить, тут же и помер бы.
Без памяти выбежал он во двор, где его братья ждали.
- Ну, что сказал тебе батюшка наш? - спрашивают младшие братья.
- А вы ступайте сами к нему, тогда и узнаете.
Отправился к отцу средний брат; минуты не прошло - уже во двор выбежал,
точь-в-точь как и старший.
- Что он сказал, что сказал тебе? - спрашивает младший королевич Мирко.
- А ты сам поди к нему, братец Мирко, от него и узнаешь.
- Что ж, пойду,- сказал Мирко и побежал к королю.
Не успел он и рта открыть, отец булавой в него запустил; если б не
успел сын голову отвести, помер бы в одночасье. Да только не побежал Мирко
от гнева отцовского, как старшие братья. Вырвал он булаву из стены (булава,
чтоб вы знали, в стену так и вонзилась), подал ее отцу.
- Вот ваша булава, король батюшка. Коли смерти моей желаете, вот вам и
моя голова.
Понравился королю смелый ответ.
- Молодец, сын,- сказал он Мирко,- вижу, тени своей не боишься.
Расскажу тебе, отчего один мой глаз всегда плачет, а другой смеется. Я,
сынок, днем и ночью горюю о том, что ни один из моих сыновей в короли не
годится и что, если помру, распадется прекрасное мое королевство,- оттого
один мой глаз плачет. А другой мой глаз оттого
смеется всегда, улыбается, что жду я друга своего закадычного,- он,
чтоб ты знал, храбрейший витязь, а живет он на шелковом лугу и твердо мне
обещал, как только всех своих врагов перебьет, приедет ко мне, чтобы вместе
нам старость коротать.
- А он еще не всех своих врагов перебил, государь батюшка? - спросил
Мирко.
- Нет, сынок. Он ведь один там воюет; сто врагов перебьет, им на смену
приходит тысяча.
- Не печальтесь, дорогой отец,- сказал Мирко.- Другой жизни не бывать,
смертыньки не миновать, поеду я на шелковый луг, без вашего друга домой не
вернусь.
Старшие братья стояли печальные, не сомневались они, что бедного Мирко
в живых нет, иначе давно бы уже во двор выбежал. То-то подивились они, когда
отворились дворцовые двери и вышел не торопясь Мирко, целый и невредимый.
Рассказал он старшим братьям, что от отца услышал.
- Вот что, братья,- сказал самый старший,- первым-то на такое дело мне
ехать подобает.
Пошел он опять во дворец.
- Ваше величество, король батюшка, рассказал нам Мирко, что другу
вашему, храброму витязю, помощь нужна. Я из сыновей ваших старший, дозвольте
мне ехать на шелковый луг.
- Что ж, сынок, поезжай с богом,- ответил ему король.- Попытай счастья.
Простился старшой с отцом, с братьями, оседлал скакуна самого красивого
и в тот же день ускакал. Вернулся он через год - только до медного моста
добрался. Конь его по мосту ехать не захотел. Старший сын оторвал тогда от
моста планку медную и домой повез в доказательство, что хоть до медного
моста все ж доехал. Иначе отец ему не поверил бы.
- Эх, сынок,- сказал ему король,- когда был я таким молодцом, как ты,
мне, чтобы к медному мосту слетать и вернуться, не года - одного часа
хватило бы. Никогда не найти тебе моего друга, храброго витязя, живи ты хоть
до конца света и еще два денька в придачу.
Тут и средний сын объявил отцу, что поедет счастья попытать.
- Ну, что ж, попытай,- сказал отец.
Оседлал средний сын коня, а год спустя вернулся и он. От серебряного
моста планку серебряную привез. Показал ее королю, но тот лишь рукой махнул.

- Вижу, где ты был, можешь ничего не рассказывать,- проговорил он
тоскливо.- В твои годы мне на эту дорогу и двух часов хватало. Ложись,
сынок, отдыхать, не привезешь ты мне друга моего, витязя храброго.
- Ну, теперь уж мой черед настал,- сказал Мирко и пошел к отцу. Король,
как и прежде, сидел у окна, только на этот раз у него обаглаза плакали.
- Не плачьте, король батюшка, не горюйте, ваше величество! Отпустите
меня в дорогу. Жизни не пожалею, привезу вам вашего друга!
Стал король сына отговаривать: не езди, дома останься, оттуда живым не
вернешься... Но Мирко умолил, упросил старого короля, не сумел отец ему
отказать.
Обрадовался Мирко! Со всех ног побежал на конюшню, чтобы самого
красивого коня выбрать. Кони в отцовской конюшне были как на подбор, но
Мирко почему-то ни один по душе не пришелся. Стоит королевич печальный,
вдруг, откуда ни возьмись, древняя старуха идет. Спрашивает его:
- Ты, видно, на шелковый луг собрался, а, Мирко-королевич?
- Угадала, добрая женщина.
- Ну, если так, не ищи себе здесь лошадку. Ступай к отцу, попроси у
него рог костяной и труби в него что хватит силы. Услышит рог королевский
табун - кони там все золотистой масти, - вернется домой, но ты на этих коней
не смотри, жди, когда приковыляет за табуном неказистый жеребенок, тот, что
всякий раз, как в ворота входит, хвостом по столбу бьет, так что весь дворец
содрогается.
Поблагодарил Мирко за совет, вернулся к отцу.
- Дайте мне, король батюшка, рог костяной, я затем и вернулся.
- Это кто ж тебе присоветовал? - спросил король.
Мирко помялся, помялся - говорить ли? - а потом решил: нечего ему в
прятки играть, скажет всю правду, и дело с концом.
- Старушка одна, дорогой отец, седая совсем.
- Ладно, сынок, ступай в седьмое подземелье. Увидишь слуховое окошко.
Рог костяной там замурован. Можешь взять его, только будет ли польза? Очень
уж давно он без дела лежит.
Спустился Мирко в седьмое подземелье, киркой слуховое окошко
размуровал. Костяной рог на месте. Схватил его Мирко, выбрался во двор и
затрубил изо всей силы.
Поднялись тут во дворце и в саду шум и гром, треск и звон, лес загудел
и поле - примчался вихрем золотистый табун. У каждого кра-
савца коня колокольчик на шее, оттого и звон стоял как на праздник. От
коней глаз не отвести, так и играют, танцуют, всхрапывают, на дыбы
становятся - кажется, вот сейчас в небо улетят. Только Мирко на них не
смотрит, жеребенка неказистого ожидает. Наконец и он показался, далеко от
табуна отстал. Но старушка верно сказала: только жеребенок вошел в ворота,
махнул по столбу хвостом - весь дворец содрогнулся. Подождал Мирко, пока
коней в конюшни завели, привязали, вошел и сам следом, подошел прямо к
жеребенку, стал его гладить. Чудо-жеребенок тут же заговорил:
- Знаю я, почему ласкаешь меня, королевич Мирко. Хочешь, чтобы я тебя
на шелковый луг отвез, так ведь? Что ж, я готов, да только раньше придется
тебе потрудиться.
- Ты только прикажи,- сказал Мирко,- все выполню, чего б ни пожелал ты.
- Накорми меня сперва досыта, путь-то нам долгий предстоит.
- Что же дать тебе, мой конек дорогой? Овса? Сена? Зеленой травы?
- Ни овса, ни сена, ни зеленой травы, молодой хозяин, а дай ты мне
мешок ячменя.
Принес Мирко мешок ячменя. Не успел моргнуть - даже зернышка не
осталось, все жеребенок уплел.
- Теперь принеси мне мешок гречки.
Мирко и гречку ему принес, а жеребенок и это съел вмиг, будто слизнул.
- Ну, лошадка моя милая, надобно ли еще чего?
- Надобно, молодой хозяин. Дай-ка мне корыто жару алого из костра.
Удивился королевич Мирко, но волю жеребенка исполнил - принес полное
корыто жару алого. Жеребенок разом все уголья съел, словно то был зеленый
овес. И вот - чудо так чудо! - фыркнул вдруг громко, встряхнулся и обернулся
из неказистого жеребенка кривоногого в красавца коня, каких Мирко в жизни не
видывал.
- А теперь, молодой мой хозяин, беги во дворец,- сказал чудо-конь,-
попроси у отца тот самый меч да тот карабин, с какими он пятьдесят лет назад
на войну ходил; потом еще седло попроси и сбрую всю, ту, что на мне была
пятьдесят лет назад.
Вихрем полетел Мирко к королю.
- Ваше величество, король батюшка, дайте мне ваш меч, карабин, да
седло, да сбрую.
- Какие, сынок? У меня ведь всего этого по тысяче, сам уж не разберусь,
что да где.
Объяснил Мирко, что ему нужно.
- Эх, сынок, немного же будет тебе пользы что от меча, что от карабина.
Заржавели они давно. И седло, и сбруя в негодность пришли, может, и вовсе
пропали... разве что валяются во дворе под навесом.
Мирко на все согласен - заржавели так заржавели,- лишь бы волшебному
коню угодить. Сорвал он меч с гвоздя, карабин, бросился под навес во двор.
Вот радость-то: и седло отыскал, и сбрую. Только к ним и притронуться
страшно - вековою пылью покрыты! Не беда, главное, что нашлись. Побежал
Мирко в конюшню.

- Гляди, конек дорогой, все принес я, что ты наказывал.
Дунул конь на меч, карабин, на седло, на сбрую - вмиг ржа пропала,
пыль-грязь вековая слетела; засияли меч, карабин, сбруя, седло, ремешки
позолоченные засверкали, драгоценными каменьями заискрились.
- Вот, молодой хозяин, такое снаряженье королевичу будет под стать.
Оседлал Мирко волшебного коня, уздечку надел, потом меч себе подвязал,
карабин, жемчугом дорогим изукрашенный, за пояс заткнул и собрался уж сесть
в седло.
- Но-но, молодой господин, не спеши, погоди немного. Сперва из города
меня под уздцы выведи, а уж там в седло садись.
Мирко взял коня под уздцы, вывел из города, вскочил в седло.
- Ну, молодой хозяин, как нести тебя - как ветер мчит или как мысль
летит?
- Так, милый конь, как тебе нравится, лишь бы на шелковый луг попасть.
- Если так, то закрой глаза да держись покрепче.
Мирко закрыл глаза, а волшебный конь сразу в небо взвился и полетел
быстро, как мысль летит, даже еще быстрее. Воздух струями завивался, то
холодом обдавало Мирко, то солнцем палило. Волшебный конь летел и летел,
через леса и поля, горы и равнины, через быстрые реки. Мирко о том лишь
догадывался: глаз ни за что не открыл бы. И вдруг остановился волшебный
конь, громко цокнул копытами.
- Открой-ка глаза, молодой хозяин! Мирко открыл глаза.
- Как ты думаешь, где мы?
- Вроде бы у медного моста.
- Так и есть. До этого места твой старший брат доехал. Отсюда и планку
медную взял. А теперь закрой глаза.
Мирко закрыл глаза, и опять полетел волшебный конь, только еще быстрее.
Уж Мирко старался держаться что было силы, не то его сдуло бы ветром.
Немного времени прошло, волшебный конь опять остановился на миг.
- Открой глаза, молодой хозяин.
- Открыл, конь мой милый.
- Что теперь видишь, молодой хозяин?
- Серебряный мост, милый конь мой.
- Погляди, вон там планки одной не хватает, ее средний твой брат домой
захватил. Он отсюда назад повернул. А теперь зажмурься, да крепко-крепко.
Эх, быстро они до сих пор летели, но разве ж сравнить с этим полетом!
Такой вихрь был навстречу, словно там, впереди, небо обрушилось либо
землетрясение началось.
- Не удержаться мне, милый конь, сейчас упаду! - испугался не на шутку
Мирко.
- Держись, держись крепче, молодой хозяин, еще только один ураган
проскочу!
И проскочил, пронесся стрелой, тут же и наземь спустился, копыта
цокнули.
- Открой глаза, молодой хозяин.

- Открыл, конь любимый.
- Что ты видишь, молодой хозяин?
- Вижу золотой мост и с обоих концов по два льва.
- Тогда закрой-ка глаза, да скорее!
Мирко и зажмуриться толком не успел, а волшебный конь уже опять на
землю опустился.
- Открой глаза, молодой хозяин. Что теперь видишь?
- Вижу громадную стеклянную гору, крутую, как стена, а вершина неба
касается.
- Закрой глаза, молодой хозяин, потому как надо нам на эту гору
взобраться.
- Ой, конь мой милый, такого и тебе не осилить.
- Ты только глаза закрой и больше ни о чем не тревожься. Секунды не
прошло, а конь уже спрашивает:
- Что теперь видишь, молодой хозяин?
- Вижу под собой что-то черное, с большое блюдо величиной.
- Это земля наша. А еще что видишь?
- Вижу тропинку стеклянную, бесконечную, а по обе стороны от нее
пустота зияет.
- По этой тропинке мы и поскачем.
- Ох, милый конь, не удержишься ты, сорвешься, и погибнем мы лютой
смертью.
- Не бойся, молодой мой хозяин, не сносились еще те подковы, какие отец
твой пятьдесят лет назад алмазными гвоздями подковал. Ты только держись
покрепче!
Застучали-зацокали подковы алмазными гвоздиками по стеклянной тропинке,
хотя и нечасто: волшебный конь и здесь больше летел, чем скакал, как только
было где разлететься. Не забывайте: гора-то вершиной неба касалась!
Для волшебного коня и бесконечная стеклянная тропинка недолго вилась.
Остановился он вдруг и говорит:
- Открой глаза, молодой хозяин, что видишь?
- Вижу, сзади слабый свет брезжит, а впереди тьма кромешная, топором не
разрубить.
- Ну, еще раз закрой глаза, молодой хозяин, надо нам эту тьму кромешную
проскочить.
Рванулся конь, даже треск пошел, а как выскочили из тьмы, все вокруг
засияло, да так, что Мирко и руками глаза прикрыл.
- Что теперь видишь, молодой хозяин?

- Вижу, конь мой милый, огромный луг, шелковой травою заросший. Может,
это и есть тот самый шелковый луг?
- Угадал, молодой хозяин. А видишь ли посреди шелкового луга маленькое
черное пятнышко?
- Вижу, конь мой, вижу.
- Это шатер того самого витязя храброго. Из заморского черного шелка
шатер.
Миг один - и вот уж они у шатра.
Соскочил Мирко с волшебного скакуна, бросил поводья на дверь шатра,
рядом с лошадью старого воина, и вошел. Видит - лежит старый витязь
посредине шатра и спит как убитый, а над ним меч сверкает, направо-налево
рубит, чтобы и во сне враги не напали.
Подумал Мирко: "Не стану будить старика, пусть выспится, отдохнет от
бранных трудов, лучше и я вздремну немного". Вышел он из шатра, лег на
шелковой травушке и тотчас уснул. Да, чтоб не забыть: перед тем как уснуть,
он сказал: "Меч мой, меч, вон из ножен!" - и меч точно так же над ним
засверкал, направо-налево рубить стал, как и меч старика.
Тем временем старый витязь пробудился от сна, вышел из шатра, глаза
протирает, тому, что видит, не верит.
- Гм, гм, чужая лошадь рядом с моей у самого шатра, паренек спит
молоденький. Убить его ничего не стоит, да только не стану я его убивать, он
ведь тоже меня не тронул.
Не мог старик дождаться, когда пробудится гость, сам разбудил его.
- Кто ты, сынок, зачем приехал в эти края? - спросил он Мирко.
- Зовут меня Мирко, я младший сын белого короля, к вашим
услугам. А приехал сюда затем, чтобы помочь вам до нас добраться, к
моему отцу-королю, который вас ждет не дождется.
Обрадовался старый витязь, обнял Мирко, расцеловал и в шатер повел.
- Пойдем,- говорит,- сынок, за стол сядем, отпразднуем встречу.
Пятьдесят лет прошло с тех пор, как я в последний раз с твоим отцом пировал.
- Отпразднуем встречу, все так, дядюшка дорогой, - говорит и Мирко,- да
что как враги ваши нагрянут!
- Ничего, сынок, вдвоем-то мы их всех перебьем, сколько бы ни
народилось их.
Сели они за стол, пируют, веселятся, о врагах и не думают. А они -
господи милостивый! - вот уже в дверь шатра ломятся. Весь луг шелковый
заполнили, больше их, чем травы в поле, чем звезд на небе.
Тут было уж не до пира. Крикнул старый витязь громовым голосом, и Мирко
следом:
- Меч мой, меч, вон из ножен!
Заработали мечи волшебные, направо-налево рубят врагов, в миг один всех
уложили, только дюжина воинов и осталась. Да и те припустили бегом, только
пятки сверкают.
- На коней, сынок, на коней! - закричал старик.
Вскочили они на коней и пустились в погоню. Да, видно, кони у
двенадцати воинов были волшебные, потому как едва до стеклянной горы
домчались, тотчас на вершину взлетели.
Остановился тут старый витязь, голову опустил и говорит Мирко:
- Все, сынок, дальше нет мне пути, стерлись гвозди алмазные на подковах
моего коня.
Но Мирко его не дослушал, птицей за врагами погнался, на гору взлетел,
по стеклянной дорожке промчался, преследует их по пятам. Но вдруг - чего не
бывает на свете! - исчезли двенадцать всадников, словно их земля поглотила.
"Куда ж они запропали?" - дивится Мирко. Огляделся - чернеет что-то в
стеклянной горе. А это была дверь потайная. Отворил он ее и - прощай, белый
свет! - храбро вперед бросился. А кругом темно, впереди темно, сзади темно.
Не иначе, думает Мирко, вход в преисподнюю. Так и оказалось. Только двинулся
было и - плюх! - прямо в ад угодил. Да сразу ту дюжину всадников углядел:
мчатся они галопом к алмазному дворцу.
- Меч, вон из ножен! - закричал Мирко, и в самое время: еще миг - и
скрылись бы двенадцать врагов последних за алмазною дверью. Но меч всем им
головы снес.
Всего на минуту остановился Мирко перед алмазным дворцом. "Эх,-
думает,- другой жизни не бывать, смертыньки не миновать - войду, погляжу,
кто там живет". Вошел и рот раскрыл: такого дива еще не видывал. У огромного
станка ткацкого сидит колдунья страшенная; поведет направо уток - из станка
два гусара выскакивают, налево поведет - два пеших воина.
"Э-эх, - думает Мирко,- а ведь это дело не шуточное!"- А ну, меч, вон
из ножен!
Бедные солдатики не успели из-под рук колдуньи выскочить, а уж
им и конец пришел. Да только вот какая штука: сколько голов срубит меч,
столько воинов из станка колдуньи выскакивают.
"Нет,- думает Мирко, - так мне никогда не управиться. Надо ведьме этой
голову снести, и некому будет новых воинов ткать".
Ничего не скажешь, надумал так надумал! Да что из того, что он ей
голову снес? Руки-то ее сами солдат ткут; не успел Мирко оглянуться, а уж
вся комната ими кишит.
Рассердился тут Мирко, всех солдат перебил, колдунью изничтожил,
вытащил вместе с ткацким станком во двор и сжег все дотла.
- Ну, теперь не придется уж воевать ни мне, ни старому витязю! -
радуется Мирко.
Так, да не так! Поторопился ты, Мирко, рано еще радоваться. Выпала
вдруг из огня маленькая косточка, завертелась волчком - да что же это?! - из
малой косточки опять колдунья старая на свет появилась.
- Ах, так! - закричал Мирко яростно.- А ну, меч, вон из ножен! Но
старая колдунья взмолилась:
- Не убивай ты меня, королевич Мирко, я тебе за добро добром отплачу!
Без меня ты отсюда не выберешься. Не губи меня, Мирко! А я не стану воинов
ткать!
- Ладно, старая, живи себе, только покажи, как отсюда выбраться.
Говорит ему старая колдунья:
- Ну и ну, королевич Мирко, не думала я, что сердце у тебя такое
доброе. Возьми за это гвозди алмазные на четыре подковы, они тебе
пригодятся, не потеряй, спрячь хорошенько.
Отвела она Мирко к той дыре, через которую он в ад попал. Что верно, то
верно, самому бы ему нипочем не отыскать ее, потому как и она была закрыта
тайной задвижкою, а увидеть ту задвижку человеческий глаз не может.
- Задвижка, откройся! - приказала колдунья.
Задвижка тотчас освободила проход, волшебный конь Мирко поднатужился
и - хлоп! - взвился на вершину стеклянной горы.
Вот теперь только увидел королевич, как круты склоны стеклянной горы.
Увидел и ужаснулся.
- Нет, милый конь, я лучше сойду, не удержаться мне в седле, попробую
как-нибудь так спуститься.
- Не слезай с седла, молодой хозяин, если хочешь в живых остаться,-
сказал ему волшебный конь,- в этих краях нога человеческая
не ступала, не на чем ей тут удержаться. Покрепче в гриву мою вцепись,
и вынесу я тебя на шелковый луг.
Миг - и скользнул конь по стеклянной горе, словно по льду, вот уж и
наземь спустился.
- Открой глаза, молодой хозяин, что ты видишь?
- Вижу опять шелковый луг. А вон и храбрый наш витязь!
Ох и обрадовался старик, Мирко увидя! Он и не чаял уже его живым
обнять.
- Вот он я, государь дядюшка,- сказал Мирко,- нет больше врагов у вас,
так что за свой край не страшитесь.
- Коли так, отдаю тебе, Мирко, сынок, шелковый луг и все мое
государство. Мне ведь жить недолго осталось.
- Благодарствуйте на добром слове, государь дядюшка, но не затем я сюда
приехал, чтобы вашим шелковым лугом и государством всем завладеть, а затем,
чтобы отвезти вас к моему отцу, белому королю, и чтоб жили вы на старости
рядышком.
Старый витязь не заставил себя просить, вмиг вскочил на коня, и
поскакали они в пределы белого короля. Да только у стеклянной горы понурил
старик голову, запечалился.
- Вот что, Мирко, сынок,- сказал он с тоской превеликой,- придется мне
все же здесь оставаться, не увижу я в этой жизни отца твоего. Не может мой
конь на стеклянную гору взойти, истерлись на копытах его гвозди алмазные.
- А коль истерлись, мы сейчас другие достанем да подкуем коня наново! -
сказал ему королевич Мирко и показал те гвозди, что колдунья дала ему в
преисподней.
Быстро, ловко подковал молодец коня, и помчались они, полетели ветра
быстрее, мысли быстрее, через гори, долины, моря, океаны, а когда взошла
вечерняя звезда, прямо во двор белого короля опустились.
Старый король, как и прежде, сидел у окна, на восток глядел, и один
глаз у него плакал, а другой смеялся. А уж как увидел друга старинного и
сына Мирко, оба глаза смеяться стали!
Тотчас крикнул король из окошка слугам своим, чтоб вмиг забили
двенадцать бычков, а потом и сам во двор проворно сбежал, то друга храброго
обнимает-целует, то Мирко, сына. От радости совсем голову потерял. Начался
тут пир да гулянье, в семи государствах окрест только о том и говорили. Семь
дней, семь ночей радовались, веселились, ели, пили, гуляли. На седьмую ночь
говорит старый витязь:

- Ну, старый дружище, скажу я тебе, сын твой молодец хоть куда,
получше, чем мы с тобой были в молодые годы!
- Я и сам так же думаю,- отозвался старый король,- а только и он,
должно быть, Песьеголового не победил бы.
Услышал Мирко эти речи и не удержался, в беседу старцев словечко
вставил.
- А где ж обитает этот Песьеголовый? - спрашивает.- Потому как я и под
землей его разыщу!
Старый витязь отнекиваться не стал, объяснил, что отсюда так и так надо
ехать, сперва на север держать, потом к востоку повернуть, с востока немного
на запад податься, а с запада - к югу чуть-чуть: там и будут владения
Песьеголового.
- Ладно, уж я его разыщу.
Вскочил Мирко на волшебного коня; немного проехали, Мирко спрашивает:
- А бывал ли ты, милый конь, во владениях Песьеголового?
- Был однажды, молодой хозяин, да и о том пожалеть пришлось. Думал, уж
не вынесу оттуда живым отца твоего. И тебе лучше б туда не ехать, дома
остаться.
- Другой жизни не бывать, смертыньки не миновать, не успокоюсь, пока с
Песьеголовым не повстречаюсь.
- Будь по-твоему, молодой хозяин, закрой же глаза, потому как я нигде
не остановлюсь, пока во владенья Песьеголового не прибудем. Жили вместе и
помрем вместе.
Зажмурился Мирко, и помчался волшебный конь быстрей молнии. Раз
оттолкнется копытами - два государства проскочит, дважды оттолкнется - два
царства да два моря позади оставит. Скоро и на место прибыли.
- Открой, молодой хозяин, глаза, что видишь ты?
- Вижу дворец алмазный в шесть этажей, и сверкает он так, что смотреть
больно.
- А в шестом окне на шестом этаже что видишь?
- Вижу девицу, да такую красавицу, что и вовсе смотреть на нее
невозможно, глазам больно. Верно, это дочка Песьеголового.
- Не угадал ты, молодой хозяин, это дочка черного короля. Песьеголовый
выкрал ее и держит в плену.
Как услышал Мирко эти слова, с коня спрыгнул - и бегом к королевне. А
королевна его увидела да как закричит:

- Остановись, молодец, во дворец не входи, если жизнь мила! Убьет тебя
Песьеголовый!
Но разве Мирко этим удержишь! Только она от окна обернулась, а он уже
перед ней стоит.
- Здравствуй, - говорит, - девица-краса.
- Кто ты таков, - спрашивает королевна,- как насмелился сюда явиться?
- Мирко-королевич я, а сюда явился, чтобы Песьеголового убить.
- Ах, королевич несчастный, не родился еще тот человек, который бы
Песьеголового победил. Сила у него необыкновенная: как домой возвращается с
охоты, палицу за семьдесят верст во двор бросает, чтоб зря не тащить.
- А хоть бы и за семьсот верст бросал свою палицу,- Мирко ей отвечает,-
все равно я в бой с ним вступлю, тебя освобожу и увезу с собой в мое
королевство.
Эх, чуть было не запамятовал: королевне-то Мирко сразу пришелся по
сердцу. Говорит ему дочь черного короля:
- Жаль мне жизнь твою молодую, Мирко, а потому открою тебе, откуда силу
Песьеголовый берет. Возьми вот кувшин, ступай с ним в подпол, увидишь там
бочку. Кувшинчик из той бочки наполни: как в него пальцы обмакнешь - сразу
силы прибавится, так что и полтысячи человек с тобой не сладят.
Поблагодарил ее Мирко за добрый совет, спустился в подвал, кувшинчик
наполнил, а что в бочке оставалось, все на землю выпустил, чтобы неоткуда
было Песьеголовому силы призанять. Привязал кувшин на шею, незаметно
припрятал за пазухой, поднялся затем к королевне, и вышли они вместе на
крыльцо, стали Песьеголового ждать.
Вдруг все окрест потемнело, воздух смерчем завился, светопреставление,
да и только, а потом громыхнуло - упала посреди двора палица неподъемная, из
земли вода выступила, брызги во все стороны полетели.
- Готовься, Мирко, Песьеголовый идет! - вскрикнула королевна.
Обмакнул Мирко пальцы в кувшин, сбежал во двор, палицу подхватил и так
метнул ее, что она прямо под ноги коню Песьеголового упала, хотя он далеко
еще был от дворца, в семидесяти верстах, а то и подальше.
Споткнулся конь о палицу, всхрапнул громко, назад отпрянул.
- Эй ты, тварь, чтоб тебя волки задрали! - заорал Песьеголовый в
сердцах.- Семьсот лет меня носишь, не споткнешься, а тут что с тобой
приключилось?
- А то со мной приключилось, что кто-то палицу твою мне под ноги
бросил.
- Подумаешь, горе какое, знаю я, кто ее швырнул мне. Еще шестьсот лет
назад я видел во сне, что явится в эти края королевич Мирко и вздумает со
мной силою потягаться. Ну-ну, где он там, щенок?! Сейчас я ему шею сверну!
Пришпорил Песьеголовый коня и вмиг у своего дворца очутился. Подошел
прямо к Мирко и говорит ему:
- Что, Мирко, явился-таки? Ну что ж, живым не уйдешь отсюда. На мечах
биться будем либо так драться?
- Мне все равно, Песьеголовый. Ты старше, ты и выбирай.
- Ладно, сынок, сразимся мечами.

- Меч, вон из ножен! - в один голос крикнули оба, и засверкали мечи,
искры от них так и посыпались.
- Эдак ничего у нас не выйдет,- сказал Мирко, - зря только мечи
зазубрим. Давай бороться, Песьеголовый.
- Ладно, Мирко, давай бороться, прощайся, пока жив, с отцом-матерью, с
родичами, коли есть они у тебя.
- Я уже попрощался,- говорит Мирко,- попрощайся и ты, Песьеголовый.
- И я уже попрощался, шестьсот лет тому назад.
- Тогда прикажем оба мечам своим в ножны вернуться. Сказано - сделано.
После того стали они бороться. Бились так, чтоземля сотрясалась. То Мирко
Песьеголового на лопатки положит, то Песьеголовый - Мирко, да только оба в
тот же миг опять на ноги вскакивали. Бились, бились, и справа заходили, и
слева - ни один другого победить не может.
- А ну-ка еще разок! - крикнул Песьеголовый, обхватил Мирко руками и
так оземь грохнул, что тот по пояс в землю ушел.
Вспомнил тут Мирко про кувшин, обмакнул мизинец, из земли сразу
выскочил, схватил Песьеголового и наземь швырнул, так что гром по округе
прошел. Потащил он Песьеголового за волосы к озеру бездонному, что за
дворцом раскинулось, голову ему отрубил, тело в воду бросил.
Радости было во дворце алмазном - и не описать! Королевна сама Мирко на
шею кинулась:
- Ты мой, я твоя навеки!
Собрались они скоренько в путь, уже и на волшебного коня можно бы
садиться, да Мирко что-то задумался, вроде бы печаль томит его.
- Что с тобой, Мирко? - спрашивает королевна.- Может, меня с собой
брать не хочешь?
- Что ты, милая, не оставлю я тебя ни за какие сокровища, просто жаль
мне алмазный дворец бросать, очень уж он красивый.
- Ну, коли ты об этом печалишься,- сказала королевна,- сейчас я тебя
развеселю. Вот возьми эту палочку алмазную. Я вернусь во дворец, а ты ступай
вкруг дворца, палочкой по нему постукивай, и он потихоньку-полегоньку
свернется, величиной не больше яблока станет. Положи тогда его в котомку, а
дома по яблоку этой палочкой постучи, и опять оно станет дворцом алмазным,
там и меня увидишь, в шестом окошке на шестом этаже.
Мирко так и сделал, как ему королевна наказывала. И впрямь:

громадный дворец свернулся, в яблочко превратился, да такое маленькое -
на ладони уместился весь. Положил его Мирко в суму - раз, два! - до десяти
сосчитать не успел, как уже во дворе отцовского дворца очутился. Старый
король и заветный его друг-товарищ, издали Мирко увидели, кричат:
- Ну, победил ли ты Песьеголового? Мирко кричит в ответ:
- А то как же!
- Эй, Мирко, сынок, зачем зря говоришь,- сказал старый ви-гязь, - ты ж
там и не был.
- И мне что-то не верится,- сказал отец.
Мирко молча достал из сумы алмазное яблочко, положил его посреди двора,
постукал со всех сторон алмазной палочкой, и вдруг - вот чудо так чудо! -
стало яблоко быстро-быстро расти, глядь, а посредине двора дворец алмазный
стоит, сверкает, всеми красками переливается, а в шестом окошке на шестом
этаже сидит, облокотясь, королевна красоты несказанной.
- Это Песьеголового дворец,- закричали старики,- второго такого нет в
целом мире! Ты, Мирко, настоящий мужчина.
Поздоровались старики с Мирко за руку, обняли, расцеловали его, по всей
стране глашатаев разослали, чтобы знал народ: победил Мирко Песьеголового и
с этого дня он король Белого государства. Тут же и священника призвали, чтоб
обвенчал он Мирко с прекрасной королевною.
Зажили они хорошо и сейчас еще живы, если не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Зайцы короля

Было ли, не было, может, и было, да за семьюдесятью семью
царствами-государствами жила на свете бедная женщина с тремя сыновьями.
Совсем они обнищали, на обед воду варили, стружкою заправляли, так и
перебивались со дня на день. Подросли сыновья, надоело им
бедствовать-голодать, и решили они побродить по свету, счастья попытать.
Однажды старший сын и говорит матери: - Испеки мне, матушка, лепешку в
золе, пойду я счастья искать по свету. Поплакала бедная женщина и отпустила
сына. Шел он по дорогам, брел по горам и долам, глядит - неподалеку колодец
стоит, а сруб у него позолоченный. Сел парень возле колодца, достал из
котомки лепешку. Только положил в рот кусок, откуда ни возьмись, мышка
выбежала, встала перед ним и говорит:
- Дай, молодец, лепешки кусочек, вот уж семь дней, как у меня ничего во
рту не было.
- Да хоть бы и семьдесят семь дней ты не ела, мне-то что. Этой лепешки
для меня одного мало,- говорит ей парень.
Приуныла мышка, поплелась прочь, едва ноги передвигает, схоронилась в
ямку, а парень дальше пошел.
Долго шел, пока не очутился в стольном городе королевском. Направился
парень сразу в королевский дворец, сел у ворот, счастья-удачи поджидает.
Сколько-то времени прошло, выходит король. Увидел парня, первый с ним
поздоровался, спрашивает:
- Куда путь держишь, бедный человек?
- Ищу, государь, службу какую-нибудь, может, что и найду.
- Тогда во двор ко мне заходи, там у меня зайцев сто штук, найму тебя к
ним пастухом. Выгони ты их на лужок, да гляди ни одного не потеряй, не то и
голову потеряешь!..
Утром погнал парень сотню зайцев в поле, а они, только из города вышли,
сразу все врассыпную. Совсем духом пал молодец, в сторону дворца и поглядеть
боится: бросился наутек, до самого дома бежал без передышки. Рассказал он
братьям, где был и что делал, про все рассказал, что с ним случилось. Вышел
тут средний брат, на руки поплевал.
- Теперь я,- говорит,- пойду счастье попытаю и уж зайцев тех устерегу,
жив не буду.
Да только и с ним все было точно так, как со старшим братом. У колодца
позолоченного и он присел отдохнуть, мышка и у него кусочек лепешки
попросила, а он ничего ей не дал. Пришел в столицу королевскую, нанялся к
королю зайцев стеречь, а наутро, как в поле их вывел, разбежались зайцы в
разные стороны.
Вернулся парень домой несолоно хлебавши, а тут младший брат Янко в
дорогу сбирается: ну как ему улыбнется счастье! Испекла ему матушка лепешку
в золе, большая получилась лепешка, как у тачки колесо, и отправился Янко
счастья искать.
Вот идет он, бредет и видит колодец позолоченный. Сел возле него
закусить, выбегает мышка и просит, умильно так, кусочек лепешки.

- Веришь,- говорит,- две недели крошки во рту не было!
- Ах ты, мышка-малютка, да я с радостью,- отвечает ей Янко,- может, и
мне не придется долго на одной этой лепешке сидеть.
Поблагодарила его мышка и говорит:
- Ну, бедный человек, за добро я тебе добром отплачу. Я ведь и старших
твоих братьев просила уделить мне кусочек, только они-то недобрые оказались.
Метнулась она к себе в норку и выносит оттуда маленький рожок.
- Возьми этот рожок, добрый человек, он тебе пригодится.
- Ой ли? Что ж мне с ним делать? - спрашивает Янко.
- Бери, бери,- говорит мышка,- а как случится какая-нибудь беда, подуй
в него, и все обернется к лучшему.
Подумал Янко: "Рожок, конечно, вещь бесполезная, но и вреда от него не
будет. Возьму". Бросил он рожок в котомку и зашагал дальше. Нигде не
останавливался, пока до королевского дворца не добрел. Пришел, сел в
воротах, выходит король.
- Что тебе нужно здесь, бедный человек? - спрашивает. Янко королю
говорит:
- Хочу к кому-никому в работники наняться.
- Вот и ладно,- говорит король,- мне как раз толковый пастух требуется
зайцев пасти. До сих пор, сколько пастухов было, никто не сгодился. Так что
ты уж гляди, чтоб ни один заяц не пропал, а не то и твоя голова пропадет!..
На том сговорились. Утром выгнал Янко сотню зайцев на луг, а они на
траву и не глянули, разбежались вмиг кто куда.
- Ой, дева Мария, святой Иосиф, что ж мне делать теперь! - воскликнул
Янко.
Вспомнил он тут про рожок, нашарил в котомке, подул в него, и вдруг все
сто зайцев повернули назад и сбились в кучу, как овцы.
Видел все это король с галереи дворцовой, ничего понять не мог: каким
таким колдовством Янко-пастух всех зайцев в кучу собрал? "Ну, погоди же,-
думает,- не может быть, чтобы привел ты домой всех зайцев до единого. Во
всяком случае, уж я тебя испытаю".
Призвал он служанку, велел ей мешок взять, пойти на луг и попросить у
пастуха зайца, на него, короля, сославшись.
Побежала служанка на луг, просит у пастуха зайца, а он ей:
- Нет, не дам, мне моя голова дорога.
Она опять: так и так, во дворце гостей ждут, король обоих их лишит
головы, если не будет на столе зайца.

Спорили они, спорили, откуда ни возьмись, мышка прибежала, незаметно
шепчет Янко на ухо:
- Не бойся ничего, одного зайца дай ей, остальное моя забота.
Послушался Янко мышку, схватил одного зайца за ухо, в мешокбросил, девушка
во дворец побежала. Да только мышка успела за ее мешок уцепиться. Девушка
сто шагов не сделала, а мышка уж дырку прогрызла в мешке, заяц выскочил да
опрометью к остальным кинулся. Мышка тоже с мешка наземь спрыгнула, схватила
коровью лепешку и в мешок сунула - вместо зайца.
Вечером пригоняет Янко зайцев домой, а в воротах король стоит,
ругается, проклятьями сыплет.
- А ну, иди, иди сюда, висельник, ты что ж это мне в мешке прислал?
- Богом клянусь,- отвечает Янко,- зайца послал, государь! Позвали
служанку.
- Скажи, девушка, что дал тебе пастух?
- Зайца дал, ваше величество, право зайца дал, чтоб меня гром разразил!
- Гм, никогда такого не видывал,- удивился король.- Где ж он, заяц тот?
Стали зайцев считать, и один раз, и два, и три пересчитали, все равно
ровно сотня выходит.
- Ну, пастух, таких пастухов у меня еще не было,- сказал король, - чтоб
и зайца отдать, и ни одного не лишиться. Говори, чего ты желаешь!
- Дай ты мне, государь, лохань золота, потому как дома у нас бедность
страшная.
Тотчас приказал король большой мешок принести и доверху набить его
золотом. На двенадцати волах везли тот мешок - едва довезли. Из дальних
краев приходили люди на такое богатство любоваться.
А кто не верит, пусть сам пойдет да проверит.

* * *

Венгерские народные сказки

Провидец Янко

То ли было, то ль не было, а где и было, неведомо, по-за семьюдесятью
семью странами-государствами жил бедняк с тремя сыновьями, а уж бедны они
были, как церковная мышь, черствой корке и той радовались, только редко им
радоваться доводилось.
Однажды утром проснулись они, отец спрашивает старшего сына:
- Расскажи-ка, сынок, что ты видел во сне?
- Снилось мне, родимый батюшка, будто сижу я у накрытого стола, стол от
яств всяких ломится, а я емда ем, сколько пузо вмещает, и еще побольше...
- Выходит, ты сыт, сынок,- говорит отец,- а коли так, то и хлеб тебе
нынче без надобности. К тому же нет его в доме.
Повернулся отец к среднему сыну, спрашивает:
- А тебе что приснилось?
- Мне, родимый батюшка, вот что приснилось: будто бы купил я себе на
ярмарке сапоги со шпорами да тут же и надел их, каблуками щелкнул, шпоры
зазвенели, да так, что в семидесяти семи странах слышно было.
- Ну-ну, сынок, порадовал ты меня, - говорит отец, - уж теперь-то не
придется мне сапоги тебе покупать. Оно и не на что.
Теперь и младшего черед подошел.
- Ну а ты, Янко, сынок, что во сне видел?
- Я, родимый батюшка, тоже сон видел, только не расскажу я его никому
на свете.
- Можешь никому не рассказывать, но мне ты расскажешь!
Однако же напрасно отец допытывался, выспрашивал, напрасно угрозами да
колотушками надеялся упорство сына побороть - ни словечка не проронил Янко
про сон свой. А когда не стало сил побои терпеть, выскочил из дому на улицу,
оттуда в поле да в лес подался. Бежит Янко, через кусты, рытвины
перемахивает, а за ним отец топает с поленом в руках.
Вдруг навстречу им вылетает карета, шестериком запряженная, из окошка
кареты король глядит, позади вся свита королевская скачет. Увидел король
отца с сыном, спрашивает:
- Эй, земляк, по какой такой причине паренька поленом учить надумал?
- А что ж еще делать мне с ним, коли он свой сон рассказать не
желает! - говорит бедняк.
- Ладно, ладно, оставь уж сына в покое, - отдает король приказ свой, -
пусть-ка лучше идет ко мне в услужение, мне он сон свой расскажет!
Бедняк обрадовался, да и как не радоваться, когда король кошель денег
отвалил ему за Янко. Вернулся бедняк восвояси, король своей дорогой поехал,
Янко вслед побежал.
Только прибыли во дворец, король первым делом кликнул Янко к себе.
- Ну, Янко, сынок, рассказывай свой сон.

- И жизнь моя, и смерть моя в твоих руках, великий король,- сказал
Янко, - но сон свой и тебе не расскажу. Нельзя мне его рассказать никому на
свете.
Рассердился король, раскричался.
- Повешу тебя,- кричит,- четвертую, к лошадиным хвостам привяжу, заживо
раздеру!
Но не помогли угрозы, не рассказал Янко про сон свой. Король совсем в
ярость пришел:
- Ну погоди же, наглец, я тебя проучу! Не стану ни вешать тебя, ни
четвертовать, ни к лошадиным хвостам привязывать - ждет тебя смерть во сто
крат ужаснее.
Призвал он тут двух солдат и приказал им отвести Янко в самую высокую
башню дворца своего, а дверь и окна в той башне замуровать - пусть сгинет,
упрямец, погибнет медленной смертью от голода и от жажды.
Ведут солдаты Янко в башню, а навстречу им королевна идет. Увидела
Янко, и очень он ей приглянулся. Когда же узнала, какая ждет его кара,
твердо решила: "Хоть жизнью поплачусь, а красивого да храброго молодца
вызволю!"Втолкнули солдаты Янко в башню, стали входы-выходы замуровывать. А
королевна отозвала одного каменщика в сторону, много денег дала и попросила
один камень в кладке не закреплять, чтобы можно было его и вынуть, и на
место поставить.
Каменщик сделал так, как королевна желала. И не помер Янко от
голода-жажды, потому что королевна каждый день исхитрялась незаметно отнести
ему и еды и питья, так что ни в чем он не знал нужды.
Проходит какое-то время, и вот однажды присылает татарский хан королю
семь белых лошадей, все семь - как одна, ничем друг от дружки неотличимы. А
гонец хана татарского докладывает: лошади эти - погодки, каждая другой на
год младше, если с самой старшей счет вести, и должен король или кто-либо из
людей его угадать, которая лошадь первой на свет появилась, которая -
второй, третьей, четвертой, пятой, шестой и седьмой. Если ж не угадают,
тогда соберет хан большое войско и все королевство разрушит, камня на камне
не оставит, и короля не пощадит, только королевну помилует. В жены ее
возьмет.
Кликнул тут король своих советников, они целый день и целую ночь головы
ломали, думали, как хитрую загадку разгадать, потом, не чинясь,
созвали со всей страны самых мудрых, да только не нашлось никого, кто
бы сумел лошадей одну от другой отличить.
Горюет король, горюет народ, горюет и королевна - не хочет татарскому
хану в жены достаться. Вечером, как обычно, понесла она ужин для Янко и
рассказала, обливаясь слезами, какая беда надвинулась неминучая.
- Да с чего ж вы так убиваетесь, прекрасная королевна,- говорит ей
Янко,- очень просто ведь загадку с лошадьми разгадать. Скажите вашему
батюшке, чтоб приказал поставить во дворе семь корыт с ячменем, только в
каждое корыто от урожая разных годов пусть ячмень-то насыплют. Увидите: к
нынешнему зерну самая молодая лошадка кинется, к летошнему - та, что на год
ее старше, и так все семь разберутся.
Бегом побежала королевна к отцу, рассказала, что и как сделать надобно.
- Кто ж тебя научил? - спрашивает король.
- Сон приснился,- ответила королевна: боялась признаться, что
жив-здоров Янко.
Покачал король головой - верить? не верить? - но иного ничего никто не
придумал, и сделали так, как королевна сказала. А когда лошади подошли
каждая к своему корыту, бирки им на шеи привязали, год обозначив, какая
когда родилась. С тем и вернули лошадей татарскому хану.
Очень татарский хан удивился: какой такой ведун разгадать его загадку
сумел? Угадано-то было правильно! Но только он нипочем не хотел от злой
затеи своей отступиться. Послал королю палку, ровную-ровную, что с того, что
с другого конца одинаковой толщины, а гонцу наказал на словах передать:
- Не угадаете, какой конец палки от комля идет, с войском нагряну,
страну разорю, камня на камне не оставлю.
Опять собрались в королевском дворце старейшие да мудрейшие, так и эдак
вертят палку, никак угадать не могут, какой конец от комля идет. Под вечер
наведалась королевна к Янко, рассказала ему, какую еще придумал загадку
татарский хан.
- Не плачьте, не печальтесь, прекрасная королевна,- сказал ей Янко,-
эту загадку разгадать легче легкого. Возьмите нитку, обвяжите палку точно
посредине и на весу подержите. Один конец палки не-
пременно чуть-чуть книзу опустится - это и есть тот конец, что от комля
идет.
Королевна побежала к отцу, сказала, что ночью опять вещий сон видела:
будто явился ей старый человек и научил, что и как сделать.
Тотчас привязали нитку, как королевна сказала, и увидели: один конец
палки чуть-чуть книзу пошел. Сделали на нем зарубку: вот, мол, конец, что от
комля идет,- и назад отправили хану татарскому.
На этот раз хан и вовсе разгневался. Схватил свой лук и пустил стрелу
прямо в королевский дворец; стрела в стену вонзилась, да так, что дворец
задрожал. Подбежали люди к стреле, а на конце ее записка привязана: если эту
стрелу не сумеют так же, с одного раза, в ханский дворец стрельнуть, хан
немедля на королевство походом пойдет, всех перебьет, одну королевну в живых
оставит.
Кликнул клич несчастный король, всех витязей храбрых созвал, тому, кто
сумеет стрелу во дворец ханский пустить, обещал отдать дочку в жены и
полкоролевства в придачу. Да только не нашлось среди витязей никого, кто бы
взялся за дело: ведь до ханского дворца много ли, мало ли - а семьдесят семь
верст верных будет!
Король совсем уж отчаялся, да и королевна тоже. Не верилось ей, что
Янко и на этот раз помочь сумеет. Но все же побежала к нему украдкой,
заливаясь слезами, о новой беде поведала.
- Не плачьте, прекрасная королевна,- сказал Янко,- положите камень на
место, словно и не вынимали его никогда, и ступайте к отцу. Скажите ему, что
видели вещий сон: будто бы жив еще тот человек, которого по приказу
королевскому в башне замуровали, и старец сказал вам, что сумеет этот
человек стрелу хану вернуть.
Все передала королевна отцу, как Янко научил ее. Не поверил король, что
жив еще тот дерзкий парень, однако приказал размуровать башню. То-то он
удивился, когда Янко увидел. Янко и прежде был статным да ладным, а стал еще
сильнее и краше. Обрадовались все, подхватили Янко, во двор повели, показали
стрелу - она так в стене и торчала.
- Всего-то и дела? - засмеялся Янко.
Выдернул он стрелу из стены, размахнулся да как пустит ее! В воздухе
только гул прошел, а дворец татарского хана заплясал, закружился на месте.
- Ну,- сказал хан,- старый я уже человек, половину хлеба своего съел,
но такого срама-позора не знавал никогда. Желаю собственными глазами увидеть
того храбреца, который стрелу мою назад бросил.
Послал он вестника к королю, а Янко и не заставил себя просить, тотчас
тронулся в путь сам - двенадцатый. Но оделись они все одинаково, и оружие у
каждого из двенадцати ничем от других не отличалось.
Приехали двенадцать витязей к хану, хан их за стол усадил; и
приглядывается, и выведывает, а никак угадать не может того молодца, что
стрелу на семьдесят семь верст бросить сумел.
- Ладно, сынок, теперь я за дело возьмусь, все, что надо, выведаю, -
сказала хану его мать. А она колдунья была.
Приказала старшая ханша постелить двенадцати витязям в одной комнате. А
сама спряталась там же, в уголке, стала ждать. Когда все улеглись, один из
витязей говорит:

- Поганый он человек, этот хан, но что правда, то правда: вино у него
какое-то особенное.
- А как же, особенное,- другой витязь ему отвечает,- потому что в нем
кровь человечья.
- Да и хлеб у него отменный,- не унимается первый витязь. А тот,
второй, ему говорит:
- Чему ж тут дивиться, ведь этот хлеб на женском молоке замешен.
- А постели-то какие мягкие!
- Еще бы, как-никак колдунья стелила,- отозвался все тот же витязь.
Приметила старая ханша, с какого ложа ответы доносятся, и ночью, когда
все заснули, неслышно подкралась к Янко и прядь волос отрезала.
Утром витязи пробудились, видят - у Янко сбоку прядь волос выстрижена.
- Это ханша-колдунья исхитрилась, ее рук дело, - говорит Янко.- Но да
мы ее перехитрим.
Витязи отхватили друг другу по пряди волос и явились пред ханом. А
старая ханша тем временем уже рассказала сыну, что ночью слышала и какую
хитрость замыслила.
- Теперь, сынок, тебе только и дела поглядеть, у кого из них прядь
волос срезана. Это и будет тот самый витязь, который над тобою верх взял.
Да только что ж: смотри не смотри пряди не хватает.
- Видно, все мои хитрости-затеихан,- не могу угадать, который из вас
тот самый витязь, за пояс заткнул.
- А ты не старайся, я ведь и сам признаюсь,- говорит ему Янко.- Я и
есть тот самый витязь.
- Ну, коли не врешь, поведай-ка мне, отчего ты решил, будто в моем вине
кровь человечья?
- А вот отчего,- отвечает Янко.- Твой слуга, вино подавая, палец
случайно порезал, и кровь в вино брызнула.
Призвал хан слугу, который за обедом прислуживал.
- Правда ли,- кричит,- что вчера в вино твоя кровь попала?
- Смилуйся, великий хан, не вели голову рубить! Это правда: вчера я,
вино подавая, палец порезал, и капля крови в вино попала.
Прогнал хан слугу, от злости зубами скрежещет и опять спрашивает:

- у всех двенадцати по однойнапрасны,- сказал татарскийчто и меня-
Теперь скажи, откуда ты взял, будто хлеб был на женском молоке замешен?
- Твоя повариха грудью младенца кормит, вот капля ее молока и попала в
тесто.
Хан за стряпухой послал.
- Верно ли, что твое молоко в тесто попало?
Задрожала от страха несчастная женщина, в ноги хану повалилась:
- Верно, великий хан, смилуйся!
В ярости прогнал ее хан и опять Янко спрашивает:
- А почем же ты знаешь, что постели ваши колдунья стелила?
- Так ведь стелила нам ваша матушка, а она, не в обиду вам будь
сказано, колдунья и есть.
Закричал тут хан в страшной ярости:
- Вижу, что ты похитрее меня, да только не допущу я себе такого
посрамления, не потерплю, чтоб жил на земле человек, который бы меня умом
превзошел. А ну-ка, заветный меч, вон из ножен!
Выхватили они оба мечи и сразились так, что дворец задрожал. Но Янко не
только хитроумнее хана был, но и куда сильнее - одолел он врага постылого,
одним ударом голову ханскую с плеч снес, будто ее там и не было. Кончили
дело витязи, сели на коней и домой поскакали, во дворец своего короля.
А там уже ждали их, столы для пиршества приготовили. Был среди гостей и
священник. Янко с королевною в тот же час обвенчали, и так весело гуляли на
свадьбе, что и в нашей деревне было слышно.
Должно быть, все они и сейчас еще живы, коли не померли.

* * *

Венгерские народные сказки

Коза-вещунья

А вот еще было там, где и не было, да не так уж чтоб далеко - в
Голубином селе, жил-поживал бедный пастух, молодец из себя каких мало. Не
было у парня ничего на свете, одна только палка да хитрющая коза-вещунья. И,
чтоб вы знали, парень без труда управлялся с целой сотней чужих овец, а с
этой своей козой ну никак сладить не мог. Бедовая животина все норовила от
стада отбиться, своей дорогой идти, порядка знать не желала. Уж парень всяко
ее учил, да без толку. Мучился он так, мучился, а потом не выдержал, схватил
свою палку и пустил ее что было силы козе в бок. Коза - бе-е! - да еще
дальше скок! Парень за палкой, а ее и нет нигде - вот чудо-то! - как сквозь
землю провалилась.
Подбежал пастух к тому месту, где палка упала, а там дыра, да такая,
что и человек свободно пролезет. "Ну нет,- подумал пастух,- я свою палку
сыщу, жизни не пожалею, у меня ведь, кроме нее, никакой памятки от отца не
осталось". Крикнул он лихо: "Прощай, белый свет!" - да с тем и нырнул в яму,
провалился, будто его никогда в этом мире и не было. Семь дней, семь ночей
летел парень вниз, только на восьмой день почуял, что опять твердая земля
под ногами.
И в какие ж края попал он, бедная головушка! Луга здесь одной золотой
травой поросли, в речках только золотые рыбки плещутся, в лесах златоперые
птички пересвистываются. Идет пастух, по сторонам глядит и всему дивится;
вдруг видит - дворец стоит, так и сверкает весь, переливается, глаза слепит.
Над воротами три брильянтовых яблока вместо свечей висят, все вокруг
освещают, а уж в самом дворце таких яблок и не счесть. "Эх,- подумал
пастух,- жизнь одна, да и смерть одна, войду-ка я в этот дворец, погляжу,
что за народ там живет". И хорошо, что решился: во дворце-то феи жили, одна
другой краше. А уж как они молодцу пастуху обрадовались! Окружили его,
завертели в танце, до тех пор плясали, пока не запросил он пощады.
- Отпустите меня, красавицы, у меня ведь дело есть,- взмолился парень,-
надо палку свою отыскать.
Но феи и слушать его не хотели, до самой полуночи во дворце продержали.
А как пробило полночь, самая красивая фея и говорит:
- Вот теперь, пастух-молодец, можешь в путь отправляться. Но о палке
своей забудь, тебе ее никогда уже не найти. Что с вашей земли в наши края
попадает, то назад не возвращается. Но ты не горюй, мы тебе золотую
хворостинку подарим, она тебе пригодится. Эта хворостинка волшебная: тронешь
ею живую тварь - помрет на месте, а неживого коснешься - оно, какое ни будь
большое, тотчас съежится, совсем маленьким станет, хоть в карман клади да с
собой уноси.
Поблагодарил пастух фею за подарок, а сам думает: "Да уж и бог с нею, с
палкою, эта хворостина, видать, дорогого стоит". И пошел он по подземной
стране куда глаза глядят; долго шел, вдруг видит - медный дворец стоит. А в
том дворце сидит у окошка красавица девушка. Поздоровался пастух:
- Доброго тебе утречка, красавица!

- И тебе, бедный человек, и тебе. Каким ветром занесло тебя в эти края,
куда и птица не залетает?
- Я-то своими ногами сюда забрел, а вот ты как здесь оказалась, скажи?
- Очень даже просто, добрый молодец, меня семиглавый дракон умыкнул.
Слово за слово, разговорились, пастух в оконце к девице прыгнул, и
условились они вместе от семиглавого дракона бежать, пока тот в лесу
охотится.
Да только задрожал вдруг дворец, заходил ходуном, так что звон пошел:
семиглавый дракон домой летит, из семи пастей огонь пышет, все впереди
обжигает. Испугалась девушка, второпях пастуха под кроватью спрятала. А
дракон уже в двери, да с шумом, с громом; вошел, потянул носом, спрашивает
девушку:
- А ну, признавайся, кто тут у тебя гостит? Чую дух человечий.
Девушка клянется-божится, что нет у нее никого, да только семиглавый
дракон слушать ее не стал, все вверх тормашками перевернул - нашел пастуха
под кроватью.
Ох, видать, сгинуть приходится бедолаге!
Да только не испугался пастух дракона, вспомнил про волшебную
хворостинку, ударил ею страшилу, тот наземь так и грохнулся, даже гул пошел.
Упал и в одночасье помер.
- Вот теперь можно и уходить,- сказал пастух,- этот уже не проснется.
Вышли они из дворца, пастух ударил по стене хворостинкою, и в тот же
миг - видали вы чудо такое? - превратился медный дворец в медное яблочко.
Пастух медное яблоко в карман положил, и пошли они прочь. Долго ли шли,
коротко ли - увидали серебряный дворец. А у окошка девушка сидит, еще краше
первой. Разговорились с нею: оказалось, ее двена-дцатиголовый дракон украл.
- Ну, погодите, вот я ему покажу! - погрозился пастух. Пригласила их
девушка во дворец, а когда двенадцатиглавый драконявился, не стал пастух
ждать ни хулы, ни хвалы - ткнул его хворостинкой, тот вмиг и окочурился.
Пастух серебряный дворец в серебряное яблоко превратил, яблоко в карман
положил, и зашагали они дальше втроем.
Шли да шли, немало прошли, смотрят - впереди золотой дворец стоит, так
и сверкает. А в окошке девушка, да такая красавица, какой и во сне не
увидишь. Первые две тоже ведь хороши, но против этой куда им!
Позвал и ее пастух с ними вместе идти, из подземного царства дорогу
искать, если ей белый свет милее.
- Милей-то милей,- вздохнула девушка,- и дракона постылого глаза б мои
не видали, да только догонит он нас и всех погубит.
- Выходи, не бойся,- крикнул ей пастух со двора,- а с драконом-то я
управлюсь, даром что у него двадцать одна голова! Двоих убил, этот будет
третий.
Не успел договорить, а дракон уж летит, из двадцати одной пасти огонь
пышет, за версту вперед все опаляет. Прилетел во дворец, топнул лапищей, так
что гул прошел.

- А вы что тут делаете, людишки поганые, кого ищете?
- Кого же, как не тебя! - отвечает пастух да как махнет золотой
хворостинкою - головы драконьи все, как одна, прочь покатились.
Обрадовалась пленница, из окошка прыг да пастуху прямо на шею. Не
знала, как и благодарить его, клялась, что никогда не забудет и судьбу его
на лучшее повернуть поможет, лишь бы только на белый свет выбраться. А
пастух и золотой дворец в яблоко золотое скрутил, яблоко в карман положил.
Пошли они теперь вчетвером и до тех пор шли, пока на ту дыру не
набрели, которая на белый свет выходит. Дыра-то вот она, круто наверх ведет,
а вот как взобраться?
- Экая незадача! - пастух говорит.- И ведь место нашли, не заплутались,
а что дальше делать, не ведаю.
Совсем приуныл пастух, стоит, в затылке чешет, так и эдак прикидывает,
а придумать ничего не может. Что ж теперь делать-то? Неужто назад
ворочаться? Выходит, не видать им родимых краев как своих ушей... Девицы
примолкли, дрожат: с ними-то что же будет? Лучше бы уж в тех красивых
дворцах оставаться, хоть и с драконами...
Пока они так горевали, думу думали, сверху звук какой-то послышался -
вроде бы коза блеет.
- Накажи меня бог, если это не моя коза-вещунья! - крикнул пастух.- Она
это, ее голос! Ну, девицы-красавицы, ничего не бойтесь, мы отсюда выберемся!
Подбежал он к самому отверстию, голову задрал и завопил во все горло:
- Э-ге-гей, слышь, коза! Э-ге-гей!
- Бе-е! - отвечает коза.
- Выходит, ты это, моя козочка? Ну так скачи поскорее в село, все дворы
обеги, собери все веревки, какие есть, вместе свяжи, один конец к своему
хвосту прицепи, а другой в эту дыру опусти и нас вытащи!
- Бе-е! - кричит вниз коза.- Сколько вас?
- Всего четверо,- пастух отвечает.
- А бить меня больше не будешь? - спрашивает коза.
- Не буду, не буду, ты только нас вызволи!
Кинулась коза в село, все дворы обежала, веревки, какие были, вместе
связала, прикрутила к хвосту крепко-накрепко, а свободный конец в дыру
опустила.
Да, чуть не забыл: девицы-то были себе на уме. Пока коза в село
за веревками бегала, они пастуха обступили, наговорили ему слов
ласковых, так и эдак улещивали, пока не выманили все три яблока да золотую
хворостину в придачу.
Сговорились на том, что первой подымется девушка из медного дворца,
второй - из серебряного, третьей - из золотого, а последним пастуха вытащат.
Ох и покряхтела коза, пока трех девиц на белый свет из подземного
царства вытащила, даже внизу было слышно. А девицы, на землю выбравшись,
переглянулись-перемигнулись и порешили от пастуха-простака отделаться:
пусть, мол, коза поднимать его станет, а как до половины подымет, мы веревку
обрежем, сами же отсюда подальше уйдем, с яблоками да с хворостиной
волшебной.
Как уговорились, так и сделали. Да только не был столь прост бедный
пастух, как девицы думали. Решил он, прежде чем на волю выбираться, верность
девиц испытать: давно уж казалось ему, что они каверзу какую-то замыслили.
Подвязал он к веревке тяжелый камень, коза-вещунья веревку стала тащить, еще
и до середины камень не вытащила, как злые девицы веревку и перерезали. Упал
камень, раскололся, осколки во все стороны брызнули.
Ох и клял же себя пастух, что девицам неблагодарным поддался, вокруг
пальца себя обвести позволил. Покричал он в дыру, позвал козу свою, да
только не услышал знакомого блеянья - увели девицы вещунью с собой.
Видно, ничего не остается бедняку пастуху, как опять скитаться идти по
чужой подземной земле, а родные края позабыть. Куда деваться бедняге, куда
податься, где голову приклонить? "Ладно,- думает пастух,- горевать да слезы
лить не мужское дело. Раз уж приходится мне под землей оставаться, проживу
свой век весело". И решил он отправиться к феям, за весельем да плясками
горе свое позабыть. Как решил, так и сделал. Подошел к дворцу уже затемно, а
феи знай пляшут, дворец ходуном ходит. Увидели пастуха, обрадовались,
обнимают его, целуют, из рук в руки передают - до тех пор по дворцовым
хоромам скакали, пока у него голова не пошла кругом.
Только тогда шалуньи и угомонились. Самая красивая фея спрашивает:
- Ну что, бедная головушка, пришлось тебе воротиться несолоно хлебавши?
Не утаил пастух свою горестную историю, все рассказал им про то, как у
него с теми тремя девицами получилось.
- Ничего, бедная твоя головушка, особо-то не печалься,- говорит ему
красавица фея.- На-ка вот тебе брильянтовую хворостину. Девицы те, должно
быть, из яблок своих опять дворцы понаделали, а ты дворцы эти брильянтовой
хворостиной стегнешь, потом все три яблока рядком положишь, хворостиной по
ним проведешь, и вырастет из трех дворцов один, да зато брильянтовый.
- Благодарствуй, прекрасная фея, дорог мне твой подарок, - сказал
пастух,- да только что в нем проку, коли мне уж родной земли не видать?
- Про это не думай,- улыбнулась фея,- но сейчас бегом беги из дворца:
вот-вот полночь пробьет! А там - так ли, эдак ли,- что-нибудь, глядишь, и
получится.

Поблагодарил пастух фею и подружек ее, распрощался и зашагал неизвестно
куда. Шел, шел, увидел дерево, да такое высокое - верхняя ветка в небо
упирается. А на этой ветке разглядел он орлиное гнездо и в нем шестерых
орлят. Только что ж это? Обвилась вокруг ствола змея преогромная, вверх
ползет, с орлят глаз не сводит. Миг еще - и она их заглотит, жадная тварь,
ни одного не оставит!
"Нет, шалишь,- подумал пастух,- не бывать по-твоему!" Тотчас он за
нижнюю ветку ухватился, вверх подтянулся, выше вскарабкался и так стегнул
змею брильянтовой хворостиной, что она замертво на землю свалилась. Орлята
опомнились от испуга, стали пастуха благодарить.
- Вот сейчас наша матушка прилетит,- говорят ему,- любое твое желание
исполнит.
Вдруг дерево черная туча накрыла, прямо над гнездом встала. Только не
туча это была, а старая, мудрая орлица. Принесла она орлятам своим
пропитание: под одним крылом двенадцать косуль уместилось и под другим
крылом столько же.
Увидела орлица пастуха возле гнезда своего, разъярилась, перья
встопорщила.
- А ты это куда же нацелился?! Прощайся с жизнью, злодей, смерть твоя
пришла! - крикнула орлица и одним только пером маховым шевельнула, а такой
поднялся вихрь, что пастух чудом на дереве удержался.
Запищали, загалдели орлята:
- Не тронь его, матушка, он добрый человек, нас от смерти спас!
- Вон оно что,- говорит орлица,- выходит, ты наш спаситель. Чем же мне
отблагодарить тебя? Проси чего хочешь.
- Эх, матушка орлица,- вздохнул пастух,- мою просьбу и тебе нелегко
исполнить.
- Наверно, желаешь в родные края воротиться?
- Мудрая же ты, матушка орлица,- удивился пастух.- Угадала ведь!
- Коли так, дело это нехитрое. Доводилось мне и почище тебя господ к
вам на землю переносить.
Тотчас забросила орлица на крыло себе большую суму переметную, сверху
пастуха усадила, велела держаться крепче, а как она есть попросит, подавать
из сумы кусок мяса побольше.
И полетели они прямо вверх, в ту самую дыру-скважину, да так шибко, что
в ушах засвистело. Орлица то и дело голову назад пово-
рачивала, еды требовала, пастух ей из сумы кусок за куском подавал.

И вот опять орлица есть просит, а сума-то пустая- Мяса, мяса давай, не
то сил не хватит, тогда уж не видать тебе твоей родины.
Испугался пастух слов ее пуще казни лютой. "Лучше,- думает,- от себя
отрежу кусок, лишь бы с полдороги не возвратиться". Выхватил он ножик из
кармана, полоснул себя по бедру, бросил орлице мясо.
- Чую я, человечье мясо мне дал,- говорит орлица.- Но зато теперь
донесу тебя куда следует.
Еще раз-другой крыльями взмахнула и вылетела из страшной бездонной
дыры. Спустила пастуха наземь, простились они, он орлятам привет свой
послал, и полетела орлица назад, а пастух отправился три дворца заветных
искать.
Шел он долго, через горы и долы, сколько стран позади оставил, не
счесть, вдруг слышит блеянье знакомое. Остановился, по сторонам огляделся,
прислушался.
- Где-то здесь моя вещунья-коза!
Пошел он на голос козы своей, до тех пор шел, пока медный дворец не
увидел. А в оконце первая из тех трех злодеек сидит, расфуфыренная. "Ага, -
говорит себе пастух,- тебя-то мне и надо!" Махнул брильянтовой хворостиной,
медное яблоко с земли подобрал, в карман положил. Пошел дальше - опять блеет
коза его; так и шел за нею до самого серебряного дворца. И тут волшебной
хворостиной махнул, дворец - и с девицей в нем - в яблоко превратил, в
карман положил. То же и с золотым дворцом было.
Выложил он все три яблока, на землю рядком положил, хворостиной провел,
и вырос перед ним брильянтовый дворец - на семьдесят семь верст окрест таких
и не видывали. Вошел он в замок-дворец смело, а вот как вошел, растерялся -
вокруг все блестит да сверкает, глаза слепит с непривычки.
Ходит пастух по замку своему, все покои оглядел, а в каком на житье
устроиться, не придумает. Сам не заметил, как тоска навалилась. Вздохнул
тяжело, даже замок дрогнул:
- Э-эх, хоть бы одна душа живая!
Договорить не успел, как дверь отворилась - стоит на пороге та самая
фея, что хворостину брильянтовую ему подарила. Подбежала фея к пастуху,
обняла его, говорит:
- Ты мой, я твоя навеки!
Ох, сколько же народу к ним на свадьбу сошлось! Все плясали в охотку,
стар и млад, а впереди всех коза-вещунья коленца выкидывала, на радостях все
окна во дворце перебила.
Слышал я, будто завтра она и к вам наведается.

* * *

Венгерские народные сказки

Бей, не жалей, моя палочка!

Было оно или не было, за семьюдесятью семью государствами, по сю
сторону моря дальнего жил однажды бедный дровосек. Бедный был, как церковная
мышь, даже еще беднее. С рассвета до заката в лесу деревья валил, а на обед
да на ужин ничего, кроме ломтя черствого хлеба, заработать не мог.
Вот сидит он однажды под деревом, хлеб жует, вдруг видит, откуда ни
возьмись, стоит перед ним седой старик.
- Дай,- говорит,- и мне хлебушка.
- Как не дать,- улыбнулся дровосек,- вижу я, что твоя милость и меня
беднее.
Разломил он хлеб пополам и одну половину дал старику.
- Так знай же, бедный человек,- сказал тут старик,- добрых я награждаю,
а злых наказываю. Ты со мной последним куском поделился, за твое добро и я
тебе добром отплачу.
"Какого уж добра ждать мне от этого древнего старца!" - подумал
дровосек, но вслух ничего не сказал.
А старик вынул из сумы скатерть и говорит дровосеку:
- Дарю тебе эту скатерть, бедный человек. Как проголодаешься, скажи:
"Скатерка, скатерка, накрывай на стол!" - и в тот же миг появится перед
тобой стол, а на столе - всякая снедь, какую душа твоя пожелает, глаза да
рот взалкают.
Поблагодарил бедняк за подарок, простился со старцем и пошел домой. А
сам думает: "Ну и пусть старик прихвастнул, скатерть и сама по себе денег
стоит. Но надо все же испробовать ее, как проголодаюсь".
Само собой, этого долго ждать не пришлось: немного всего и прошел
дровосек, а в животе уж урчит. Тут как раз корчма показалась. "Ладно,-
думает дровосек,- зайду в корчму, там и испытаю скатерку". Вошел он, сел за
стол, вынул скатерку из сумы и приказывает:
- Скатерка, скатерка, накрывай на стол!
Ну, чудо так чудо! Скатерка мигом развернулась, накрыла стол - дровосек
и глазом моргнуть не успел, а на столе каких только яств не было! Булка
белая, поросенок жареный, блины с творогом, голубцы, курица фаршированная...
Подбегает корчмарь к нему, руками всплескивает:
- Где ж вы скатерть такую добыли, мил человек? Дровосек все ему
рассказал.
Ох как полюбили его с ходу что корчмарь, что корчмарша! Подсели оба к
столу, вместе с ним пировали. Бедный дровосек и домой не пошел, остался в
корчме ночевать. Корчмарша сама ему постель постелила, подождала, когда он
заснет.
Ведь только этого и дожидалась! Едва заснул дровосек, она из сумы его
скатерть вытащила, наскоро сшила точно такую же и в суму положила.
Утром пошел бедный дровосек дальше, до самого дома не останавливался.
Пришел и радостно так говорит жене:
- Ну, жена, теперь мы с тобой заживем! Принес я такую скатерть,что
стоит мне слово сказать, появится на ней снеди всякой видимо-невидимо, на
всю деревню хватит!
- Уж вы, муженек, не дурите мне голову,- говорит жена.- Или ума вы
лишились?
Выхватил дровосек скатерть из сумы и приказывает:
- Скатерка, скатерка, накрывай на стол!
Да ведь этой скатерти хоть сто раз скажи, толку не будет.
- Ах, бесстыдник, над женой потеху устроили,- рассердилась жена.-
Ступайте-ка лучше назад в лес. Дома и куска хлеба нет.
- Но послушай, жена, один-то раз получилось все! - не унимался бедный
дровосек.
А того, что в корчме чудо-скатерть ему подменили, и в мыслях у него не
было.
Понурился бедный человек, опять в лес пошел, стал деревья рубить, как
прежде, в полдень присел возле большого дерева, вынул кусочек черствого
хлеба. "Интересно,- думает,- может, и нынче тот седой старец пожалует?"А
старичок уже тут как тут, опять попросил хлеба кусочек.
- С радостью поделюсь чем бог послал, старичок,- сказал дровосек,- хотя
вчера ты меня очень обидел. Скатерка-то твоя один только раз меня покормила,
а больше не захотела, сколько я ни просил: "Скатерка, скатерка, накрой на
стол!"
- Значит, не та это скатерть, которую я тебе дал,- сказал старик.-
Подменили, должно быть. Ну, не горюй, на этот раз я барашка тебе подарю. Ты
ему только скажи: "Барашек, барашек, станцуй!" - и сразу из шерсти его
золото градом посыплется. Только гляди, чтоб и его у тебя не украли.
Вытащил он тут из сумы белого барашка, отдал дровосеку, а сам исчез,
будто сквозь землю провалился.
Обрадовался бедный дровосек, больше и веточки не срубил, веселый, домой
заспешил. Но не утерпел, завернул в корчму: очень уж хотелось перед
корчмарем похвастаться, какого чудо-барашка ему старик подарил.
- Ну-ка, покажи, неужто взаправду так? - стали его корчмарь с
корчмаршей подначивать. .
Бедный дровосек и скажи:
- Барашек, барашек, станцуй!
И посыпались тут золотые монеты что твой град! Ну и чудо! А бедный
дровосек корчмаршу да корчмаря подбадривает:

- Вы подбирайте, не стесняйтесь, у меня-то теперь деньги будут всегда,
как только понадобятся!
Но, видать, корчмарю с корчмаршей и этого показалось мало. Ночью, когда
заснул дровосек, украли они его барашка, а вместо него другого поставили,
точь-в-точь с виду такого же.
Что говорить! Пришел дровосек домой, сказал: "Барашек, барашек,
станцуй!" - а барашек знай себе блеет. Какие танцы!
Бедный дровосек бранится, жена его плачет - горюет, бедная, что муж
умом тронулся.
Опять пошел дровосек в лес, да крепко придавила его печаль, работа из
рук валится. В полдень сел он под дерево перекусить, вынул хлеб, но кусок не
шел в горло. Сидит дровосек, горюет, глядь - перед ним опять седой старичок,
но на этот раз хлебца не просит.
- Горюешь, бедный человек? - спрашивает старичок.- Барашка, видно, тоже
лишился? Ну, так знай: и скатерть, и барашка корчмарь с корчмаршей украли.
Но ты не печалься, я тебе еще раз помогу за доброту твою. Возьми-ка вот эту
палку, ступай в корчму и скажи: "Бей, не жалей, моя палочка!" Она до тех пор
будет их колотить, покуда не отдадут тебе барашка и скатерть. Но уж палку
эту ты береги как зеницу ока, она ведь такая, что и с целым войском
управится по твоему приказу.
Бедный дровосек даже поблагодарить не успел старика, исчез он, словно
его и не было.
Чуть не бегом бросился дровосек в корчму, ни разу не остановился даже,
чтоб дух перевести. Сперва просил по-хорошему скатерть да барашка вернуть
ему, а как понял, что толку не будет, сказал:
- Бей, не жалей, моя палочка!
Эх, что тут началось! Завертелась палка, по спинам корчмаря с
корчмаршей запрыгала - по спинам, по головам, по всем прочим местам, пока
бесстыжие воры не запросили пощады.
Тут уж отдали они и скатерть, и барашка.
Обрадовался дровосек, сам не свой от радости домой побежал ветра
быстрее, хотел поскорее жене доказать, что правду одну говорил. Прибежал
домой, сказал:
- Скатерка, скатерка, накрывай на стол!
Скатерть на столе развернулась, и уж каких только яств там не было, всю
деревню на пир созвали, едва управились. Тогда дровосек говорит:
- Барашек, барашек, станцуй! И посыпалось золото градом!
Пошел тут слух по всему государству и еще на кривой вершок
дальше, что бедняк дровосек чудо-скатертью и чудо-барашком разжился; со
всех концов приезжали люди чудесам подивиться - герцоги, графы, бароны,
лихие молодцы-цыгане. А однажды и король собственной персоной пожаловал.
Говорит король дровосеку:
- Слышал я про твою чудо-скатерть и про волшебного барана. Приехал вот
посмотреть, правда ли, что мне говорили. Но ежели окажется, что понапрасну я
сюда тащился, быть твоей голове на колу, так и знай!
Ну, бедному дровосеку пугаться-то нечего. Сказал он скатерти:
- Скатерка, скатерка, накрывай на стол!
Такое угощение королю поставил, что тот ел-пил до отвалу, еще и пальцы
облизал.
- Теперь барана показывай! - приказал король.
- Барашек, барашек, станцуй! - сказал дровосек.
Танцует барашек, золото градом сыплется, у короля глаза разбегаются.
- Что ж, вижу я, ты людям голову не морочил,- сказал король.- А теперь
слушай мое повеление: завтра в полдень я вернусь во дворец - чтобы скатерть
и барашек уже там были!
Испугался бедный дровосек: "Что же делать-то? Ведь король шутить не
любит, не послушаюсь - быть моей голове на колу!"Потому что, хотите верьте,
хотите нет, а только позавидовал король бедному дровосеку из-за
чудо-скатерти и барашка!
Мучился бедный дровосек, горевал-печалился, ночь не спал. А под конец
решился: не понесет он королю ни скатерти, ни барашка, а тех, кто придет за
ними, палкой волшебною встретит!
На другой день вечером и правда подъезжает главный придворный с дюжиной
солдат и приказывает дровосеку с ними вместе в путь собираться да барашка и
скатерть с собой прихватить.
- Сейчас я, сейчас,- сказал бедняк,- подождите чуток! - А сам палке
подмигивает: - Бей, не жалей, моя палочка!
Палке той повторять не нужно - пустилась по спинам гостей незваных
плясать, и главному придворному и солдатам крепко досталось, бегом до дворца
бежали; так и так, королю докладывают.
Эх и осерчал король! Велел в трубы трубить, все свое войско собрал и
пошел войной на бедного дровосека. А тот и войска огромного не испугался,
сказал палочке: "Бей, не жалей!" - и она так короля по голове саданула, что
он свалился с коня замертво, злая душа. Палка меж тем по войску
прогуливается, минуты не прошло - лежит войско на земле поверженное.
То-то было радости по всей стране, как узнали люди, что злой король
богу душу отдал. Собрался народ, королем дровосека выбрали. Очень его все
любили.
И королем он хорошим был, может, и нынче живет, коль не помер.

* * *

Венгерские народные сказки

Король ледяного королевства

Жил однажды бедный человек, и было у него сыновей что дырочек в сите,
даже на одного больше. Днем и ночью горевал бедняга: что ему делать с
детьми, очень уж много их, не перечесть. Никак не мог он придумать столько
ремесел, чтобы каждому что-нибудь другое досталось. Дело в том, что старший
сын на мясника выучился, но такого про свое ремесло нарассказал, что из
братьев никто уже в мясники не пошел; и каждый следующий отбивал у остальных
охоту к своему ремеслу; вот и вышло, что каждому что-нибудь другое
требовалось.
А младшему и вовсе никакого ремесла не осталось, все до негоразобрали.
Отец говорит ему:
- Сапожником будешь, сынок, сапожник всегда работу найдет.
- Не буду! - отвечает Янош (младшего Яношем звали),- хватит в семье
одного сапожника.
- Но кем же тогда ты будешь?
- Королем буду или жив не буду! - отвечает Янош.
Редко доводилось его бедному отцу смеяться, но уж тут он всласть
посмеялся.
- Ох ты, сынок непутевый, ума палата, думаешь, так легко королем стать?
- Легко или нет, а я королем буду, даже если б мне это жизни стоило.
Оказалось, вовсе не шутил Янош, а без долгих разговоров попросил
брата-кузнеца выковать ему три пары железных бочкоров, мать попросил три
лепешки в золе испечь, распростился со всеми и тронулся в путь.
Шел он по горам, по долинам, семьдесят семь государств миновал, наконец
попал в большой Черный город. В этом городе проживал король Черного
королевства.
Не долго думая, отправился Янош во дворец прямо к гопмейстеру1.
Поздоровался честь по чести:
- Дай бог дня доброго, господин гопмейстер, как поживать изволите, как
ваше здоровьичко?
- Будь здоров, человек божий. Я-то живу не тужу, а тебе чего надобно в
наших краях?
- Я, дядечка, спросить пришел: короля вам не надо ли? Вытаращил глаза
гопмейстер, рот раскрыл, да так, что и полк солдатуместился бы.
А Янош ему говорит:
- Зря вы так удивляетесь, господин гопмейстер, я ведь не шучу. Но тут
гопмейстер захохотал, да никак остановиться не мог, эхо повсему дворцу
отдавалось.
- Ну, парень, хорошо ж ты надумал! Знаешь ли, голова, что у на-Народное
искажение слова гофмейстер - дворецкий короля (от нем.- meistег).

шего короля детей столько, сколько в сите дырочек, даже одним больше!
Мы уж запутались совсем, не знаем, кого из них наследником оставить.
- Ладно, коли так,- сказал Янош, - тогда оставайтесь с богом, господин
гопмейстер, а мне доброго пути пожелайте, я дальше пойду, другую страну
погляжу.
Да, чтоб не забыть: одна-то пара железных бочкоров у Яноша совсем
износилась, протерлась, сбросил он их, надел другие и дальше зашагал.
Долго шел, нигде не присел, пока не добрался до Красного королевства.
Это королевство недаром Красным прозвали, все здесь было красное, даже звери
и люди. Но Янош особо присматриваться не стал, подался сразу в столицу, а
там - в королевский дворец, да на этот раз гопмейстера не искал, к самому
королю явился. Он ведь по дороге много всего передумал, и показалось ему,
что гопмейстер Черного королевства пожалуй что и хитрил: может, у черного
короля и вовсе детей нет, гопмейстер сам на королевский трон зарится!
Попросил Янош доложить красному королю о себе, и тот сразу принял его.
- Дай вам бог счастья-удачи, ваше величество красный король! Как
поживать изволите, как здоровьичко?
- Спасибо, сынок, на добром слове. Я-то живу-поживаю, старику много ли
надо, но тебя каким ветром в мою страну занесло? Вижу ведь, что нездешний
ты.
- Эх, ваше величество, моя жизнь и смерть в ваших руках, а только я вам
сразу всю правду выложу! Хотите верьте, хотите нет, а только пришел я сюда
из далекой земли секеев* счастья искать, потому как дома нас, братьев,
столько, сколько дырочек в сите, на одного даже больше, так что мне и
ремесла не осталось, старшие братья все разобрали.
- И кем же ты стать надумал? - спросил король.
- Да я так и эдак прикинул, решил в короли пойти.
- Во-он что... Думаешь, легкое это дело? Нет, сынок, королевством
править - не на печке лежать. Кому доводилось, тот знает!
- Так-то оно так,- сказал Янош,- а я все ж попробовал бы.
- Ладно, сынок,- говорит король Яношу, - тогда слушай. Сыновей у меня
нет, есть только дочь единственная, но очень не хотелось бы на нее
государство мое оставлять, уж больно сосед у меня злой и коварный. Слыхал ли
ты о Ледяном королевстве? Лежит оно на краю земли, да *Одна из этнических
групп венгров, проживающих в основном в Трансильвании.

еще на кривой вершок дальше. Много, ох как много досаждал мне ледяной
король. Всю жизнь я от него отбивался, хотел его страну покорить, но никак
достигнуть того не мог: сколько войска туда посылал, а они все в лед
превратились, замерзли там. Так и стоят неподвижно, шагу ступить не могут.
Сколько уж герцогов славных бралось короля ледяного схватить-покорить,
солдат его перебить, но ни один назад не вернулся.
- Ничего, уж я-то вернусь! - сказал Янош.
- И ходить тебе нечего, сынок, напрасно себя погубишь. Не знаешь ты
ледяного короля. Ничего в нем живого нет, один лед сплошной; как надумает
мне зло причинить - в мою сторону повернется, дунет разок, и посреди самого
жаркого лета все: трава, деревья, цветы, посевы - все-все превращается в
лед.
- Другой жизни не бывать, смертыньки не миновать,- сказал Янош,- так
что я все ж попробую...
Уже и вторая пара железных бочкоров в негодность пришла, надел Янош
третью пару, подвязал покрепче. "Ну,- думает,- когда эти прохудятся, буду я
королем Ледяной страны либо жив не буду!"Шел он, шел по горам и долам, к
вечеру видит, домишко поодаль стоит. "Зайду,- думает Янош,- попрошусь на
ночлег". Вошел, а там древняя-древняя старуха сидит, лет сто ей, если не
больше.
- Добрый вечер, бабуся, как поживаете, как здоровьичко ваше?
- Здоровье как здоровье,- отвечает ему старуха,- только ты говорил бы
потише, не то разбудишь сынка моего, тут тебе и конец.
- Ой ли, ой ли? - Янош громко воскликнул.- Да кто ж он такой, сын ваш?
- Солнце, вот кто, несчастный!
Перетрусил тут Янош. Кабы знать, он бы и поздоровался шепотом.
- Ох, бабушка, миленькая, ведь не знал я! Да и кто бы подумал, что
Солнце в такой неказистой лачуге живет!
К счастью, Солнце от его слов не проснулось, а вскоре и вовсе впало в
глубокий сон, так что хоть из пушки стреляй, не разбудишь. Тут старуха к
Яношу обратилась:
- А теперь говори, зачем явился, по каким делам? Янош все ей рассказал.
- Эх, сынок, по себе ли дерево взялся рубить? Только мой сын мог бы
помочь тебе. А тебе одному в Ледяное королевство идти дело зряшное,
замерзнешь, как и все до тебя, если мой сын хоть разок в ту сторону не
заглянет.

Решил Янош подождать, когда Солнце пробудится, и попросить, чтоб
один-единственный раз путь свой переменил старухин сын, над Ледяным
королевством прошел.
С тем и прилег вздремнуть. Ближе к рассвету заворочалось Солнце, темный
бок отвернуло, светлый показало и стало в путь собираться. Тут Янош перед
ним появился.
- Доброго утречка, благословенное Солнце! Счастливого тебе возвращения!
- И тебе утра доброго,- отвечает Солнце,- да кто ты таков? Рассказал
Янош Солнцу, что из секеев он, что семья его бедствует,
что отец хотел его сапожному ремеслу обучить, но он решил лучше уж в
короли податься, а там будь что будет.
- О, благое светило, милое Солнце,- взмолился Янош,- будь ко мне
милостив, воссияй хоть разок в Ледяном королевстве!
Солнце ему отвечает:
- Н-да, Янош, сынок, дело-то не простое. Не ты первый о том меня
просишь. Сколько раз умолял-заклинал меня красный король, да только не
понравились мне его хитрости, и не стал я над Ледяным королевством светить.
Я ведь спервоначала всегда пригляжусь к человеку, а уж потом и на помощь
приду, если он стоит того.
- Спасибо тебе, благое Солнце, за твои умные речи,- сказал Янош,-
увидишь сам, коль на меня посветишь, что я заслужу твою помощь.
Простились они по-хорошему. Солнце на восток пошло, а Янош на север.
- Ну, бочкоры мои верные,- сказал Янош, подвязывая их потуже,-
продержитесь на ногах хотя бы до тех пор, пока в Ледяную страну не приду. А
там будь что будет.
Споро шел Янош, подошел к горе, глядит, а она вершиной в небо
упирается.
- Эх, бедная моя головушка,- опечалился Янош,- сколько же это времени
надо, чтобы на такую высоту взобраться! Тут и шести пар бочкоров не хватило
бы!
Стоит Янош, думает, как ему быть, и услышал стон. Пошел он в ту
сторону, откуда стон донесся, видит - лежит под кустом белый медведь.
Янош спрашивает:
- Что с тобой, мишка, отчего стонешь, приятель?
- Ох, помоги мне, добрый человек, я тебе за это добром отплачу.

Недавно затеял ледяной король большую охоту, и я, чтобы свою жизнь
спасти, с вершины горы спрыгнул. И все б хорошо, да лапу вот занозил, не
могу выйти отсюда, если какая-нибудь добрая душа колючки не вытащит.
- Ну-ну, не горюй, вытащу я колючку! - сказал Янош и мигом выдернул
занозу.
Медведь тотчас вскочил и говорит Яношу:
- Спасибо, бедняк паренек, за доброту твою. Отблагодарю я тебя,
увидишь. Выдерни волосок из моей шубы. Если в беду попадешь, только проведи
волоском по губам, и я тут же перед тобой появлюсь.
Яношу верилось и не верилось, но волосок из шубы медвежьей он все же
выдернул. "Может, и ни к чему,- думает,- да тяжесть невелика, отчего и не
взять с собой". После того пожелал он медведю доброго пути, а сам полез на
гору.
Семь дней, семь ночей шел, а все еще только до середины горы добрался.
Остановился он тут и говорит себе:
- Ну, пошутили, и хватит, пора уж передохнуть.
Лег под деревом и заснул как убитый. Проснулся оттого, что стало его
припекать со спины. Повернулся Янош на другой бок, видит, рядом с ним кто-то
костер большой разжег. Приоткрыл он глаза незаметно, смотрит: что за народ?
Глядел, глядел, наконец разглядел трех карликов в шубах до пят. Были у
карликов длиннющие бороды, все льдом покрытые.
Карлики стоят вокруг костра, разговор ведут.
- Эх,- говорит первый,- хороший костер разожгли, сейчас моя борода
оттает. г- Скорей бы уж оттаяли наши бороды,- говорит второй,- только боюсь
я, что и такой огонь не поможет.
- Какой счастливец этот человек, что спит здесь,- говорит третий,- у
него вовсе нет бороды!
- Интересно, куда он путь держит? - спросил первый карлик.
- Да уж не в Ледяное королевство, если голова на плечах,- сказал
второй.
- Я там и королем быть не согласился бы. Тут Янош вскочил, крикнул
весело:
- А вот я, земляки, как раз того и желаю! Вы-то сами откуда? Не оттуда
ли?
- Жили мы там, да сбежали,- отвечают карлики.
- Ай-я-яй, а я-то хотел бы, чтобы вы воротились, проводили меня.

Карлики ему говорят:
- Вернуться мы ни за что не вернемся, но, если ты бороды наши ото льда
освободишь, проводим тебя до самой границы.
- Это дело не хитрое,- сказал Янош.
Схватил он горящую ветку, потыкал ею в бороды, они и отвалились, словно
и не были.
- Ну, храбрый молодец,- сказал старший из карликов,- за то, что от
бород нас избавил, мы теперь твои верные слуги. Возьми-ка вот этот свисток.
Если в беде окажешься, свистни, мы тотчас объявимся.
Взял Янош свисток, в суму его положил и зашагал своим путем. Еще семь
дней, семь ночей отшагал и оказался наконец на самой вершине горы. Она почти
в небо упиралась, пришлось Яношу лечь на живот и ползком на другую сторону
перебраться.
Тут-то и начиналось Ледяное королевство. Склон горы был весь покрыт
льдом, и все-все вокруг, что только видел глаз, было лед, лед, лед. Трава
ледяная, сугробы ледяные, и поля, и дома.
У Яноша кошки скребут на душе: "И чего ради я сюда притащился? Хоть бы
и стал здесь королем, какая в том радость? Ох, отец, отец, зачем я тебя не
послушался, не захотел сапожничать? Ну да теперь сокрушаться поздно, нет мне
пути назад, хотя б и на смерть, а вперед пойду". Поглядел он направо,
поглядел налево - целое войско стоит, все в лед обратилось. "Не иначе как
красного короля войско,- думает Янош.- Эх, вот бы их воскресить, да как?
Огонь здесь не разведешь... Ну ладно, другой жизни не бывать, смертыньки не
миновать, пойду один".
А только как идти-то? Ноги скользят по льду, от железных бочкоров одни
дырки остались. Вспомнил тут Янош белого медведя. Достал шерстинку из шубы
его, только поглядел - а медведь уже рядом.
- Ты мой хозяин, приказывай, все исполню!
- Снеси меня с горы вниз.
- Эх, хозяин мой дорогой, я-то снесу, коль приказываешь, да только ты в
лед обратишься, едва мы спустимся.
- Все равно,- сказал Янош,- другой жизни не бывать, смертыньки не
миновать, так что бери меня на спину и вниз снеси.
Медведь покорился, спускаться стал. Чем ниже они спускались, тем
холодней становилось. А у подножия горы такая была стужа, что Янош, себя не
чуя, с медведя наземь скатился. На ноги он еще встал, однако понял, что
скоро и жизни конец. Сперва пальцы на ногах ледышками стали, потом ступни,
голени и бедра заледенели. Когда уж до пояса
обледенел, вспомнил вдруг карликов: может, хоть они ему на помощь
придут. Вынул он их свисток, дунул в него, и три карлика тотчас к нему
явились.
Старший спрашивает:
- Что прикажешь, бедняк паренек?
- Ступайте скорее туда, где благое Солнце ночует. Хижина его на границе
Красного королевства стоит. Попросите, чтоб сжалился надо мной, не то помру
я.
Только он это вымолвил, как до губ в лед превратился, а лед и выше
пошел, до самой макушки. Остался Янош на месте, стоит будто вкопанный. Белый
медведь около него лежит, горюет, что доброго хозяина лишиться пришлось.
А карлики тем временем где шли, где бежали, наконец набрели на лачугу
Солнцеву. Передали они Солнцу последние слова Яноша.
- Ну-ну, больно много болтаете,- говорит им Солнце.- Думаете, так легко
мне с пути своротить? Вот я лягу сейчас да посплю, завтра поглядим, что во
сне привидится.
Что уж там Солнцу приснилось, не ведаю, но главное то, что, выйдя
утречком, сделало оно невеликий крюк и постояло немного над Ледяным
королевством.
И сразу все тут переменилось, стоило Солнцу благому вниз поглядеть.
Потекли-растаяли ледяные горы, ледяные поля, ледяные дома, даже войско
красного короля все оттаяло, сбросило ледяные доспехи, очнулись солдаты,
живехоньки.
Стаял ледяной панцирь и с Яноша, только на голове осталась ледяная
золотая корона, а в руке ледяной золотой скипетр. Трет глаза Янош, чудится
ему, что он сон видит. Но какой же сон, когда все так и было по правде.
Смотрит, зашагало войско! Он скорей вперед забежал, сел на медведя верного и
повел солдат против ледяного короля. Да только, пока они к его городу шли,
от города этого и следа не осталось: растаял он, превратился в море; уж пил
его, пил ледяной король, так и не выпил, на тот свет отправился, да и там не
скоро, видать, пить захочет.
Яноша тотчас королем прокричали, и он согласился над Ледяным
королевством властвовать, только сперва в Красное королевство вернулся,
чтобы поведать тамошним людям о великой победе. Обрадовался красный король,
тут же отдал Яношу свою дочку единственную и все королевство! Стал теперь
Янош в двух странах владыкой. Как богатые баре делают, летом в Ледяном
королевстве жил, а зиму проводил в Красном королевстве.
Не забыл он ни родных, ни знакомых: отца, мать, братьев, земляков всех
во дворец к себе взял. Там и живут они припеваючи.
Кто не верит, пусть сам пойдет да проверит. Если в Красном королевстве
люди не скажут, можно в Ледяное королевство сходить.

* * *

Венгерские народные сказки

Работай, кошка, работай!

Жил на свете совсем бедный парень. А женился на дочке богатого. Перед
венцом она одно условие жениху поставила: как бы ни было, но она никакую
работу делать не будет. Хватит им на жизнь и того, что она в дом принесла. И
еще взяла с жениха слово, что он никогда ее бить не станет.
Парень на все согласился. Да только приданого жены не так уж много и
было. И скоро стал он опять работать до кровавого пота - то в лесу деревья
валит, то в поле трудится,- а молодая жена дома сидит, пальцем о палец не
ударит, с соседками лясы точит.
Так шли дни, недели, а там и месяцы пробежали. Помалкивает бедняк, жену
не бьет, обещание выполняет. Но только однажды терпение у него кончилось.
Утром, перед тем как на поле идти, говорит он кошке:
- Слушай ты меня, кошка, да на ус наматывай: покуда я в поле работаю,
ты у меня дом приберешь, ужин состряпаешь и кудель напрядешь одну шпулю. Не
выполнишь - поколочу, до самой смерти будешь помнить.
Слышит это жена, но молчит, а про себя думает: "Ах ты, господи, видно,
муж мой ума решился".
Слышала ли кошка, что ей хозяин наказывал, про то не скажу, не знаю,
видел я только, как она дремала у печки на лавке, даже глаз не открыла.
- Ну, все, сделаешь как сказано,- добавил хозяин,- работай, кошка,
работай, не то быть тебе битой.
Тут жена не выдержала, вмешалась:
- И что это вы говорите нелепое, муженек, да кошка и понять вас не
может.
- А мне все равно, может или не может,- закричал муж,- а дело чтоб было
сделано! Больше-то мне некому в этом доме приказывать!
С тем и ушел. Жена дома осталась, кошка дремала на лавке. Дело уже к
полудню шло, вдруг хозяйка и говорит:
- Работай, кошка, работай, не то муж мой поколотит тебя! Кошка, ясное
дело, и ухом не повела.
"Ну, что ж,- подумала молодая хозяйка,- поколотят тебя, не меня". И
пошла прочь со двора, к одной заглянула соседке, к другой, завечерело уже,
когда она домой воротилась.
В доме, конечно, не убрано, не подметено, ужина нет и кудель не
прядена.
Приходит хозяин домой, видит, кошка ничего не сделала.
Ох и рассердился он, схватил кошку, привязал ее жене своей на спину,
взял ремень и отхлестал как следует. Кошка визжит, хозяйка
плачет-заливается, руки сложив, мужа своего молит:
- Смилуйтесь, добрый муженек, не бейте больше кошку, она ведь работать
не может!
- Не может, говоришь? - кричит муж.- А кто ж вместо нее работать будет,
не ты ли?

- Я, я буду работать,- клянется жена,- только не бейте кошку! Опомнясь
немного, бросилась жена к отцу своему, стала плакать дажаловаться, как
жестоко избил муж бедную кошку у нее на спине. И про то рассказала, какое
дала обещание. Отец ей говорит:
- Что ж, доченька милая, коль уж дала обещание, что будешь за кошку
работать, придется тебе потрудиться, иначе и завтра кошке несдобровать.
И приказал он дочери домой идти, к мужу. "Теперь,- говорит,- там твое
место".
Да только не пошло, видно, наказание впрок: молодая хозяюшка и на
следующий день все дела на кошку оставила.
Правда, муж ее, уходя, и на этот раз не ей, а кошке наставленья давал.
"Работай,- говорит,- кошка, работай, не то будешь битой".
Вечером приходит хозяин домой, а кошка опять ничего не сделала. Что ж,
привязал он кошку жене на спину и так ремнем отхлестал, что бедная кошка,
извиваясь, всю спину хозяйке исцарапала.
Побежала молодая жена к отцу своему жаловаться, но отец и слушать не
стал, велел домой возвращаться.
Опять наступило утро, хозяин кошке опять приказывает:
- Значит, так, кошка, слушай: дом приберешь, подметешь, ужин
состряпаешь, кудель напрядешь, а не то быть тебе и в третий раз битой.
Похоже, кошка стала хозяина понимать, потому что едва его голос
услышала, опрометью из дому бросилась.
Да только напрасно она испугалась: не пришлось ей трудиться. Все за нее
сделала молодая хозяйка. Дом прибрала, пол вымела, воды
принесла из колодца, огонь развела и такой ужин состряпала, что и
король облизнулся бы.
Успела она и кудель напрясть, да не одну шпулю, а три. Вот как дело
пошло! Просто кошку жалела, очень жалела бедняжку, оттого и смирилась.
Да и кого ж ей было жалеть, как не кошку? Не свою же спину!
Как бы там ни было, приходит хозяин домой, а стол уж накрыт. Все стоит
горячее, запахи такие, что и сытый поесть захочет. Вдвоем сели за стол.
Ели-пили, совсем повеселели.
Больше кошку в этом доме не били, а хозяева зажили богато, за семь
верст окрест другого такого хозяйства не было.
Если не верите, ступайте проверьте.

* * *

Венгерские народные сказки

Два вола с горошинку

Было однажды там, где и не было, по ту сторону океана невиданного -
большое море, а посреди моря большой-большой остров; посреди этого острова
стояла большая гора, а на вершине горы тысячелетнее дерево. На том дереве
было девяносто девять ветвей, и на девяносто девятой ветке висела сума с
девяносто девятью потайными кармашками; в девяносто девятом кармашке
хранилась мудрая книга моего дяди Лаци, было в ней девяносто девять листов,
на девяносто девятом листе и прочитал я вот эту сказку.
В неизвестные времена жил человек, бедный-пребедный, а сосед его был
еще беднее. У того был сын, у этого - дочь. Думали бедняки, думали и решили
своих детей поженить, две нищенских сумы вместе сложить.
- Знаешь, что я надумала, муженек? - говорит однажды молодая жена.-
Ничего, что вы не папистской1 веры, попробуйте разок попоститься в пятницу:
может, господь вас чем-нибудь одарит за это.
Послушался молодой муж совета, в пятницу честно постился, ни кусочка во
рту не было, но господь ничего ему за это не дал. "Ну, что ж,- думает
бедняк,- попробуем еще раз, пускай за богом должок останется". В следующую
пятницу он опять пост объявил, и в следующую тоже - сам не заметил, как и
семь пятниц прошло. А господь все не торопится долги отдавать. "Ну нет,
дальше так не пойдет,- рассердился бедняк, - уж если господь хотел меня
наградить, сейчас самое время". Подумал-подумал бедняк и говорит жене:
- Слышь, жена, испеки ты мне лепешку в золе, потому как решил я сам к
господу богу пойти. Надо ж узнать, в чем я сплоховал.
Жена испекла лепешку, и бедняк пошел бога искать.
В полдень оказался бедняк у дремучего Герецкого леса, видит, на поляне
старец седой на двух волах пашет, а волы совсем малюсенькие, с горошинку, не
больше. Поздоровался бедняк. Старец приветливо спрашивает:
- Куда путь держишь, бедный человек?
- Мне, отец, до господа бога дойти надобно,- отвечает бедняк.- Семь
пятниц подряд я постился, а он ничего не дал мне за это. Вот я и решил
узнать почему.
- Ну, ради этого ноги трудить не стоит, - говорит седой старец. - Вот
дам я тебе этих двух волов. Не гляди, что они с горошину, заживешь с ними
припеваючи. Только никому их не продавай ни за что!
Погнал бедняк двух малюток волов домой. На другой же день с ними в лес
отправился. Телегу по колесу, по доске собрал у соседей: один колесо ему
дал, другой - ось, третий - дышло; все это он пригнал кое-как, приладил -
какая-никакая, а все же телега. Положил он на нее два бревнышка, а больше не
смеет: не столько за телегу боится, сколько в волов-крохотулек не верит. Да
только были волы не простые, волшебные; он уж собрался в обратный путь, а
один вол и говорит:
1 Папистами протестанты называли католиков.

- Неужто мы станем позориться, по деревне ехать с этими жалкими двумя
бревнышками? Нет, хозяин, ты уж нагрузи телегу как следует.
Бедняк только головой покрутил, но решился все-таки, нагрузил бревен
целую гору. Только из лесу выехал, а навстречу граф катит с деревенским
старостой. Увидели господа, что два вола с горошинку этакую гору дров тащат,
чуть навзничь не повалились.
Граф бедняку говорит:
- Этих волов я у тебя покупаю, мужик. Сколько ты за них хочешь?
- Не продам я их, господин граф,- отвечает бедняк. Рассердился граф,
приказал бедняку Герецкий лес за один деньвспахать, засеять, забороновать, а
не поспеет - без волов останется. Бедняк чуть не плачет: что тут поделаешь?
А вол ему вдруг говорит:
- Не печалься, хозяин, раздобудь только плуг, остальное наша забота.
Побежал бедняк по деревне. Один колесо дал от тачки, другой - лемех
большой, тот - лемех малый, этот - постромки; часу не прошло - сладил бедняк
плуг.
Отправились они в Герец. Когда пришли, один вол-малютка говорит:
- А теперь, хозяин, ложись и спи спокойно; что надо, мы сделаем сами.
Бедняк возражать не стал, лег спать, а когда пробудился, все было
вспахано-забороновано. Воротились домой, бедняк доложил старосте, что работу
выполнил. Староста с графом в Герец помчались, каждый вершок пашни облазили,
нигде не нашли огрехов.
- Ну, вот что, бедняк,- говорит тогда граф бедняку,- сена у меня много
заготовлено, объедешь мои луга, за один день соберешь все, до последней
травинки, и свезешь сено в мой двор. Не поспеешь - останешься без волов!
Вышел от графа бедняк, чуть не плачет, но волшебный вол опять его
утешил:
- И не вздумай печалиться, добрый хозяин! Ложись-ка вот здесь, на меже,
да спи, ни о чем не заботься!
И правда, сколько ни было сена у графа, волы все за день собрали до
последней травинки и на телегу сложили: получилась такая гора, что бедняк и
не видел верхушки. Подъехали к графской усадьбе, бедняк пошел прямо к графу,
докладывает: так и так, сено привезено, но придется дворец отодвинуть
немного, иначе сено во дворе не поместится. Граф не дослушал, бедняка взашей
вытолкал, тот с лестницы
скатился, чудом ребра не переломал. Увидели это малютки волы, тронули
слегка телегу, задела телега дворец, задом наперед его повернула. Граф чуть
не помер со злости.
- Ну, так слушай, бедняк, мое слово,- сказал граф.- Желаю я в аду
побывать, поглядеть, что там да как. Повезешь туда и меня, и старосту. Не
захочешь - волов лишишься, да и самому тебе несдобровать!
Совсем приуныл бедняк. Разве знает он, где дорога в ад? Не бывал
никогда в тех краях даже близко. А вол опять говорит ему:
- Не печалься, хозяин! Очень хорошо, что они в ад захотели спуститься.
Для обоих самое подходящее место!
Подъехал бедняк к дворцу графскому, граф и староста влезли на большую
телегу, волы-малютки покатили телегу к преисподней. Под вечер у въезда
оказались. Волы с разбегу лбами по воротам ударили, граф и староста из
телеги вылетели, вверх тормашками в пекло влетели.
- А теперь, хозяин, закрой за ними ворота, да покрепче,- сказал один из
волов.
Бедняк совета послушался, и остались граф со старостой в аду до конца
дней своих.
А бедняк с волами-горошинами и нынче живет-радуется, коль не помер еще.

* * *

Венгерские народные сказки

Больше умом, чем силою

Давным-давно, может, тысячу лет тому, подружились лев, волк и дикий
кабан. Отправились три приятеля счастье ловить. Куда ни придут, прочему
зверью от них нет житья. Режут дружки всех подряд, без разбору,
бесчинствуют. Видят, что никто их осилить не может, чваниться стали.
Однажды лев прорычал:
- Интересно, есть на свете кто-то такой, чтобы нас троих победил?
- Есть, а как же! - сказал волк и даже хвост поджал.- Человек!
- Глупости болтаешь,- рыкнул лев.- Да я и без вас с дюжиной человек
справлюсь! Хоть бы один подошел поближе!
- Ну-ну, - фыркнул волк.
И вдруг идет им навстречу мальчонка-школяр.
- Это, что ль, человек? - спросил лев.
- Нет, это не человек еще,- сказал волк.
- Так я и связываться с ним не стану.
Пошли они дальше. Ста шагов не прошли - бредет навстречу старик, совсем
уже дряхлый, едва ноги переставляет.
- Это, что ль, человек? - спросил лев.
- Уже нет,- сказал волк,- он раньше был человеком.
- Тогда пускай идет себе с миром,- проворчал лев.
Опять пошли человека искать, оказались в дремучем лесу. Стали
продираться сквозь чащу и вдруг на молодого дровосека наткнулись.
- Ну а это уже человек? - спросил лев.
- Он это, он, человек! - сказал волк. Лев к лесорубу подошел,
поздоровался:
- Счастья-удачи тебе, землячок! Понимаешь, поспорили мы. Волк говорит,
что ты с нами, со всеми тремя, один бы справился. Какое ж такое оружие у
тебя?
- У меня? Нет у меня никакого оружия, кроме топора... Вот разве что ум
еще...
- Вон что! Ум, говоришь! А ну доставай свой ум и попробуй нас победить.
- Оно так,- сказал лесоруб,- да только я его нынче дома забыл.
- Не беда! Сбегай, кум волк, к человеку домой, принеси ум его. Выудил
лесоруб из кармана клочок бумаги, написал жене: привяжи,мол, волку на шею
камень, тот, что грузом в большую бочку кладешь, когда капусту квасишь.
Схватил волк письмецо и побежал к жене лесоруба, а лев и кабан остались его
самого сторожить и в четыре глаза глядели, чтоб не сбежал ненароком. Но
прошел час, два, три часа, а волка все нет. Как только он, дурень лесной,
дал жене лесоруба камень на шею себе привязать, тут ему и конец пришел: всей
деревней накинулись на него, душегуба, били, пока до смерти не убили.
Лесоруб тем временем проголодался, достал из сумы хлеб да сало и стал
закусывать.

- Ну, и вкусно же твоя еда пахнет! - заговорил лев, облизнувшись. - Что
это ешь ты?
- А это, брат лев, сало дикого кабана,- отвечает ему лесоруб шепотом.
Не успел он договорить, как лев бросился на кабана и растерзал его.
- Стой, погоди,- закричал лесоруб,- так не ешь! Ты же сала хотел,
значит, надо сперва кабана освежевать, а потом уж и сало вырезать.
- Да, человек, твоя правда, не так-то и вкусно оно со щетиной да
шкурой,- согласился лев.- Знаешь что, вырежь мне сала ты сам, вон и нож у
тебя. Только привяжи ты меня к дереву, что ли, не то я, пожалуй, не
удержусь, стану есть, лакомого куска не дождавшись.
Лесоруб не заставил себя два раза просить, мигом прикрутил льва к
большому дереву. Но на всякий случай проверить решил.
- А ну-ка, попробуй,- сказал,- сумеешь ли веревки порвать? Лев
натужился, веревки лопнули, во все стороны разлетелись, словноих и не было.
- Крепче, человек, крепче прикрути! - посоветовал он лесорубу. А того и
не пришлось уговаривать: так скрутил льва-разбойника, чтоон взвыл и
взаправду захотел веревки порвать. Да только на этот раз задачка потрудней
оказалась. А лесоруб дожидаться не стал, хватил его обухом по голове - лев
сразу и окочурился.
Показал человек хищным зверям, почему говорится "Больше умом, чем
силою".

* * *

Венгерские народные сказки

Белый мышонок

А было это там, где и не было, за семьюдесятью странами-государствами,
жил в тех краях бедный человек. Жена попалась ему раскрасавица, а вот
детишек не было у них ни единого. Уж как они молились, к богу взывали, с тем
и спать ложились, с тем и вставали.
- Господи, господи, благослови ты нас дитятком, пусть хоть малюсеньким,
пусть хоть с горошинку.
Но не доходили, видать, до бога их молитвы.
Ну, время идет, у бедняка на сердце кошки скребут, жена его и вовсе
горюет. Но вдруг как-то утром она говорит:
- Послушайте, муженек, какой странный сон мне нынче приснился!
- Ну-ну, расскажи, а я послушаю.
- Будто приходит к нам в дом седой старец и говорит: "Знаю, об чем ты
да муж твой печалитесь. Так вот, коли вправду хотите вы какого-никакого
дитенка иметь, нынче же утром выйдите оба за ворота и стойте там, ждите.
Кого б ни увидели первым, будь то человек или любая другая живая тварь,
ловите его и в дом несите. Это и будет вам сын".
- Ну и ну, жена, странный сон, право. А все же попытка не пытка,
пойдем-ка.
Оделись они поскорей, за ворота вышли, стоят.
Вдруг, откуда ни возьмись, бежит по дороге белый мышонок.
Муж и жена ему наперерез бросились, поймали, жена за пазуху мышонка
спрятала, в дом понесла. Стал мышонок у них за сына жить, а кормили его
хлебом, в молоке смоченном.
Прошло сколько-то времени, мышонок говорит бедняку:
- Ступайте, дорогой отец, к королю' и скажите ему, что просите для сына
своего руки его дочери.
- Опомнись, несчастный, что ты плетешь! Осерчает король, велит голову
мне отрубить!
- Ничего не бойтесь, дорогой отец, ступайте к королю и сделайте, как я
сказал. Остальное дело мое.
Не отступался белый мышонок, день и ночь отца уговаривал, наконец
бедняк махнул рукой да и пошел к королю. А дворец был от дома их не так чтоб
и далеко - на ружейный выстрел, не дале. Заглянул бедняк в ворота
королевские, а король как раз по двору прохаживается, солдатам смотр делает.
Бедняк подошел поближе, поклонился, поздоровался честь по чести и говорит:
- Ваше королевское величество, жизнь и смерть моя в ваших руках. А
явился я к вам по той причине, что единственный мой сынок, белый мышонок,
велел мне просить для него руки вашей дочери.
Ох и смеялся король, даже слезы на глазах выступили.
- Ну-ну, бедный человек, будь по-твоему. Только должен сперва твой сын
три дела исполнить, а не сумеет - велю отрубить ему голову да на кол
насадить, для острастки. Первое задание будет такое: пусть проберется в сад
феи Илоны и принесет оттуда три золотых яблока.
Поплелся бедняк домой, идет, клянет себя: и как же он глупой затее
белого мышонка поддался, теперь вот приходится единственного сына
лишаться. Чуть не помер с горя бедняга, пока до родного порога дошел.
Рассказал сыну, чего король от него требует. А белый мышонок ему говорит:
- Подумаешь, дело великое - три золотых яблока достать! Не терзайтесь,
не мучайте себя, дорогой отец, я их нынче же принесу.
Юркнул мышонок за дверь - да и был таков, только у сада феи Илоны дух
перевел. Нашел дырку в заборе, прошмыгнул в сад, на первое же дерево влез,
сорвал золотое яблоко. Но какой трезвон поднялся тут в саду, если б вы
знали,- да что там в саду, на весь свет тот трезвон слышно было! Мышонок
глазом моргнуть не успел, как с шумом, с громом примчался семиглавый дракон
(чтоб вы знали, фея Илона ему приказала свой сад охранять). Огонь из семи
драконьих пастей так и пышет, все вокруг опаляет. Подлетел дракон к яблоне,
головами своими вертит, во все глаза глядит - что случилось, нет ли гостя
незваного?
Но белый мышонок в дупле затаился, так и просидел там не шевелясь, пока
дракон прочь не умчался. Тут он из дупла выскочил, сорвал еще два яблока и в
один миг по ту сторону забора оказался.
То-то удивился бедняк, когда мышонок три золотых яблока принес, чуть не
в пляс пустился на радостях! Тотчас яблоки в котомку сунул и чуть не бегом к
королю.
- Извольте принять, ваше величество, вот они, три золотых яблока.
Король и так, и эдак яблоки вертел, со всех сторон разглядывал, ноне нашел
никакого изъяна. Яблоки точно те самые, из чистого золота, из сада
волшебного. Какие он требовал.
- Ладно, бедняк, яблоки сын твой добыл. Да только ведь еще два дела
исполнить надобно. Ты ему вот что скажи: ежели к утру не построит он на
месте твоего дома дворец золотой, точь-в-точь такой же, как мой, и чтоб так
же на петушиной ноге вокруг себя поворачивался, утром казню я его, страшной
смерти предам.
Вот когда несчастный бедняк испугался! Разве ж под силу малюсенькому
мышонку этакий дворец выстроить, когда он и с игрушечным домиком нипочем бы
не справился. Одно дело яблоки выкрасть, а уж это... Даже заплакал бедняк, в
дом войдя и сына увидев.
- Ох, сыночек любимый, навлек ты на себя беду неминучую. Ежели к утру
на месте нашей лачуги не встанет дворец, точь-в-точь как у самого короля,
страшной смертью казнят тебя!
А сын-мышонок ему отвечает:
- И вы из-за такого пустяка убиваетесь, батюшка? Ложитесь-ка да спите
спокойно и вы, и добрая матушка, а как проснетесь, чудо увидете.
Когда совсем уж стемнело, выскочил белый мышонок во двор, вынул свисток
да как засвистит! В тот же миг со всех сторон черти слетелись, и набралось
их столько, что небо почернело, ни звезд, ни луны не видать. А старый хромой
черт к белому мышонку подскочил и говорит:
- Приказывай, мой повелитель!
- Прежде всего этот дом разберите, да так, чтоб родители мои не
проснулись, а на его месте золотой дворец поставьте, в точности такой, как у
короля.
Эх, началась тут у чертей свистопляска! Забегали они, завертелись,
засуетились, однако ж к рассвету все было исполнено - вырос на месте
бедняцкой лачуги дворец, словно век там стоял. Утром проснулись бедняк
и жена его, глаза протирают, ничего понять не могут, друг дружку локтями
подталкивают, друг у друга спрашивают: может, сон это? мы это или не мы?
Белый мышонок к ним подбежал, смеется: вы это, вы, говорит, кто ж еще?
Соскочил тут бедняк с золоченого ложа, парчовую одежу на себя натянул и
побежал к королю. А тот уж давно у окошка стоит, на точный слепок своего же
дворца смотрит. Бедняка он увидел издали, закричал:
- Ах ты, колдун и отец колдуна! Не входи ко мне, стой где стоишь и
слушай: чтоб к утру построил твой сын мост золотой между нашими дворцами и
чтоб по обеим сторонам того моста золотые деревья росли, а на них золотые
птицы пели. Иначе весь ваш род изведу!
Пошел бедняк домой, но только на этот раз он не слишком-то опечалился.
Если те два задания сынок выполнил, так уж, верно, и с этим справится, думал
бедняк про себя - и не ошибся. Утром он уже по золотому мосту шагал к
королю. И белого мышонка с собою взял. Вступили они в покои королевские,
поздоровались как положено, бедняк и говорит:
- Ваше величество, господин король, жизнь моя и смерть моя в ваших
руках, только я на этот раз и сына с собой привел. Пора бы и свадьбу
сыграть.
Король было на попятную, отговариваться стал по-всякому, да только что
же делать-то - слово дано, обратно не возьмешь. Призвали королевну. Ох, что
с ней было, с бедняжкой, когда она своего суженого увидела! Уж она и
плакала, и рыдала, и наземь семьдесят семь раз бросалась, а все без толку -
созвали народ, свадьбу сыграли. Тут и вечер настал, молодые в спальню свою
пошли. Плачет королевна, клянется, что нипочем не будет мышонку женой и чтоб
не смел он до нее коснуться - она тут же голову ему свернет, не задумается!
А мышонок подпрыгнул вдруг, через голову перевернулся и - вот чудо так
чудо! - обернулся красивым и статным юношей.
- Не бойся меня, прекрасная королевна,- сказал он,- я никакой не
мышонок, а самый настоящий королевич, только лежит на мне страшное отцово
заклятье: семь лет, семь недель и семь дней должен я белым мышонком прожить.
Время заклятья еще не кончилось, так что гляди, никому на свете о том не
обмолвись, не то нам обоим худо придется.

Королевна обрадовалась, обещала, что никому ни словечка не скажет. Да
только утром король-отец стал у нее допытываться, кто на самом-то деле муж
ее, и до тех пор не отпускал, пока она не проговорилась.
"Так нет же,- сказал себе король,- не будет мой зять в мышиной шкуре
ходить!" Позвал он к себе старуху одну, ведунью, приказал ей в спальне
молодых спрятаться, а когда белый мышонок свою шкурку сбросит, незаметно ее
утащить да тут же и сжечь.
Старая ведунья так и сделала, в спальне молодых загодя под кроватью
спряталась, а когда они спать легли, потихоньку вылезла, шкурку мышонка
нашла и в огонь бросила. Сгорела шкурка.
Утром белый мышонок просыпается, хочет шкурку надеть, ан нет ее!
Опечалился он, говорит жене:
- Не сдержала ты слова, жена, кто-то украл мою шкурку. Теперь я должен
поскорее бежать отсюда, домой к отцу-королю воротиться, в его черную
крепость. А ведь мне всего-то шесть дней оставалось до срока!
Молодая жена плачет, слезами обливается.
- Что ж,- говорит ей мышонок,- если хочешь ты моей женою остаться, надо
и тебе за мною идти.
Вынул он тут золотой обруч и надел его жене на руки.
- Носи этот обруч, пока в разлуке мы, и я буду знать, что ты моя,
никого другого обнять не хочешь. Сейчас я отправлюсь в черную крепость,
ступай и ты туда же, в одной сорочке иди, босиком, с обручем на руках.
Придешь к крепостным воротам, стань там и кричи громко: "Выдь ко мне,
королевич, отцом заклятый, я жена твоя, сними с моих рук золотой обруч!"
Коли желаешь меня вызволить, семь дней, семь ночей там простоишь, будешь
звать меня, пока заклятье не снимется.
Зарыдали они оба горько, попрощались, и белый мышонок, теперь уже в
человечьем обличье, ушел в дальнюю дорогу. Под вечер и его молодая жена
пошла за ним следом, нигде не останавливалась ни на минутку, пока не увидела
черную крепость. Стала она у крепостных ворот и закричала громко:
- Выйди, королевич, отцом заклятый, я жена твоя, сними с моих рук
золотой обруч!
Семь дней, семь ночей звала она так своего мужа. Наконец ворота
крепости отворились, выбежал красавец королевич к жене, обнял ее, поцеловал,
а золотой обруч сам собою раскрылся, к их ногам упал. Собрались они в путь -
первым делом "белый мышонок" своих названых родителей желал навестить,- сели
в скорлупу ореховую, по речке Кюккёлё вниз поплыли-поехали.
Так и плывут, завтра к вам в гости нагрянут.

 

Сказки детям
      Rambler's Top100

www.skazki.yaxy.ru ©®§¥ 2000 - 2009

Сказки на ночь | Сказки детям